Утраченный идеал, стр. 56

Дорогой, будь осторожен!..

Зима почти наступила. Хлопья снега танцевали под облаками или забивались в углы. Оук торопился, почти бежал, кружа между палаток и людей на Базарной площади.

Обычно он любил медленно прогуливаться здесь, ведь это было живое сердце Кинска, круглосуточная, ежедневная, кричащая ярмарка. Разноцветные палатки и лотки, несметное количество товаров – от обычных овощей до экзотического оружия из земель, о которых Оук даже не слышал. Также здесь были гадалки и цирюльники, массажисты и татуировщики, и духи знают, кто еще! Он наслаждался, наблюдая за жонглерами, бродячими актерами и акробатами; ему нравилось слушать песни менестрелей и крики торговцев. Его не волновали крики преступников, пойманных и публично наказываемых. Однажды Оук любовался схваткой с медведем, причем болел за медведя.

Внушительные здания вокруг площади не интересовали его. Позади них начинались более современные улицы, одно-двухкомнатные жилища, построенные из толстых бревен. Двери их выходили на дорогу, а позади них имелись аккуратные огороды со свиньями и цыплятами. Один из таких домиков и был пунктом назначения Оука.

Он опоздал. Полдень – время, когда он мог наслаждаться свободой, которую использовал по своему желанию, выходя в город. Бо брал ночные часы, когда подвалы под царским дворцом были пусты. Он исследовал их все от начала до конца и по запаху мог определить, где находится. Утро принадлежало Аркеллу, который дотошно изучил уже весь царский дворец и теперь прочесывал оставшийся Верхний город.

Они приспосабливали свою личную жизнь друг к другу. Аркелл открыл для себя достоинства бани. Кто бы ни была подруга Бо – а он никогда не обсуждал женщин, – она должна была бы жить во дворце, ибо стрельцы патрулируют ночью улицы Верхнего города. Большинство дней Оук проводил под этой дверью, здесь...

Дверь скрипнула и отворилась. Басса сказала:

– Дорогой! Ты опоздал. Я так волновалась. Боялась, что ты не придешь.

Когда они вошли внутрь, Клинок поцеловал ее. Басса великолепна – темноглазая, чувственная. У нее был больной мальчик, который всегда сидел на полу, сосал куриные кости, не обращая внимания ни на кого, кроме матери и мужчины, в спешке срывавшего одежду, разбрасывая ее повсюду. Басса была молодая, большая и страстная, как кошка. Оук никогда не встречал таких чувственных, страждущих, полных энергии женщин. Его друг Орсон бредил ею.

Муж Бассы, Михаил, подрабатывавший то кузнецом, то сапожником, приходил домой не раньше полуночи, но не позже комендантского часа. Оук никогда не видел мужчину, грудь жены которого так страстно целовал и ласкал. Басса ждала второго ребенка, и хотя срок был еще маленький, грудь ее налилась и округлилась и выглядела превосходно.

Сильная, как Оук, она всегда давала ему отличный отдых.

Как всегда, он победил и пленил ее, Басса обвила его ногами, и они слились в одно целое. Она вскрикивала, Чарапаясь и отбиваясь, и в то же время все сильнее принималась к нему. Оук вошел в нее. О Басса, Басса, Басса, Басса!

В минуты покоя он лежал, прислушиваясь к удовлетворенному стуку своего сердца, и представлял, как сюда войдут Михаил и тот, кто наслаждался телом Бассы утром. В первый раз приведя его домой, Басса настаивала, что она нешлюха, продающая себя за деньги, – но, конечно, Михаил зарабатывал так мало, и ребенок болел, нуждаясь в лечении. Всхлипы, рыдания. Оук оставил на столе копейку. Однажды, особо смягчившись, оставил две. Оук не мог предложить три, так как не был уверен, что ребенок выживет в любом случае.

Она прижалась к нему: Опять?

Конечно, опять.

Опять? Он неосмотрительно заплатил ей вчера дважды?

– Нет, мне надо идти. Уже поздно.

– Но, дорогой!.. Дай мне постараться,.. О да! Он позволил уговорить себя.

Пробил комендантский час. Оук встал с кровати, надел рубашку и камзол, потом чулки и ботинки. За окном сумерки. Улицы опустели после комендантского часа, ворота Верхнего города закрыты. Он нашарил кошелек и положил на стол три копейки. Осмотрелся, где ребенок, чтобы не насту-, пить на него, и сказал:

– Пока, любовь моя, завтра повторим, – и подошел к двери.

– Дорогой, будь осторожен.

Что? Это был лишь шепот, она перевернулась и продолжала спать.

Что-то не так? Оук вздохнул. На мгновение он подумал, не забрать ли деньги. Но она заработала их, не важно, обещали ей что-то взамен или угрожали. Клинок мог оставить ей весь кошелек, так как ему он, похоже, больше не понадобится. Но не сделал этого.

Колокола перестали бить. Идти одному – серьезная опасность. Оук обернул плащ вокруг руки, как его учили – Два оборота, а остаток висит, чтобы отвлечь внимание противника или запутать его меч. Он вытащил «Печаль» и поцеловал ее.

– Потанцуй со мной, – прошептал Клинок.

Дверь открывалась наружу, так что он проскользнул незаметно, неся меч на весу на случай, если во дворе его поджидают. Ночь встретила его туманом и снегом. Хлопья казались черными, залепляли глаза, танцуя перед ним, сбивая с пути, сваливая с ног. Оук видел улицу. Не слышно, чтобы за ним кто-то шел, но они должны найти его снова. Все, что ему нужно, – добраться до Чужеземного квартала и домов рыцарей. Там он мог постучать в любую дверь, извиниться и заплатить за жилье. Но не сделает этого до тех пор, пока не оторвется от преследователей, иначе они сожгут дом и невинных хозяев, приютивших его.

Оук пошел налево, вместо того чтобы отправиться направо. Это должно сбить их и оставить свободной его левую руку. Они знали, что Басса предупредит его; Клинок надеялся, что у нее не будет неприятностей.

Он держал меч наготове. «Печаль» не особо остра. Чтобы причинить человеку вред, нужно размахнуться ею, как топором, и одного удара будет достаточно.

От тишины по телу забегали мурашки. Снег словно накрыл город одеялом. Но Оук никогда не выходил на улицу после комендантского часа, поэтому не знал, всегда ли так бывает. Он добрался до угла, огляделся и перебежал к следующему дому.

Они могли быть позади него, почти наверняка ожидая взять его на самом коротком пути домой. Оук шел, оборачиваясь, пытаясь осмотреть все кругом. Он подошел к другому углу и огляделся и встретил чей-то взгляд. Человек крикнул и попытался наброситься на него. Айронхоллские рефлексы не подвели: Оук вскрикнул и вытащил свой меч из трупа. Голоса позади него усиливались, раздавался гулкий топот копыт.