Седина в бороду, стр. 33
– О, мэм, о, благородная леди, как мне больно! Я умираю, мэм! А если я умру, что станет с моей старой матушкой, кто заплатит за мои похороны?!
– Ах, Джон, – сказала Ева, глядя на его искаженное страданием лицо человека, – что мы можем сделать для этого несчастного?
– Что мы можем сделать для него, дитя мое? Посторонись-ка, бессознательное состояние – самое для него подходящее.
Сэр Мармадьюк слегка взмахнул почесывателем, человек тут же вскочил на ноги, с опаской поглядывая на смертоносный инструмент. Сэр Мармадьюк опустил почесыватель и склонился к Еве-Энн:
– Видишь, какими достоинствами обладает английский посох. Он способен повергнуть человека ниц, и он же может воскресить! Убирайся, мошенник, – Он повернулся к человеку, тот поспешно отступил. – Убери свою голову с моих глаз, ибо она вводит меня в искушение. Если я еще раз увижу твою башку, то не удержусь и изо всех сил тресну по ней. Убирайся!
– А как же мое оружие? – захныкал человек.
– Ты имеешь в виду вот эту игрушку? Считай, что ты мне ее подарил. Нет, пожалуй, я лучше куплю у тебя пистолет, вот шиллинг, держи мошенник! – Сэр Мармадьюк бросил к его ногам монету. – Мы квиты, мерзавец! – Человек хмуро посмотрел на шиллинг, бормоча себе под нос злобные проклятия.
– А моя шапка? Вы вернете мне мою шапку?
– Разумеется, ты можешь забрать свою дурацкую шапку.
– Но как? – Ярость в человеке вдруг вспыхнула с новой силой. – Как? Взгляните!
– О, Джон! – вскрикнула Ева. – Ты только посмотри!
Сэр Мармадьюк оглянулся. Гораций, смиренно опустив уши и блаженно прикрыв глаза, пережевывал бесформенный предмет, отдаленно напоминавший меховую шапку.
– Эх, – вздохнул сэр Мармадьюк, повернувшись к обозленному владельцу шапки, – похоже, твой изысканный головной убор послужил фуражом для нашего вечно голодного Горация. Что ж, я вынужден заплатить тебе. Вот флорин, держи свои деньги и убирайся. И запомни хорошенько: вздумаешь следить за нами – пеняй на себя! Если я увижу твою соблазнительную башку еще раз, на нее немедленно обрушится мой посох, и уж тогда я постараюсь как следует отшибить тебе память.
Сэр Мармадьюк взял из рук Евы пистолет, разрядил его, осмотрел кремень с запалом и опустил в просторный карман сюртука. Затем закинул на плечо почесыватель, взял Горация под узды и, подхватив под руку Еву, направился вглубь леса. Негодяй исподлобья наблюдал, как они удаляются, в бессильной злобе бормоча проклятия.
Глава XX,
живописующая радости Аркадии
– Ты не думаешь,что он последует за нами, Джон?
– Нет, Ева-Энн, не думаю.
– И все же эти люди способны преследовать нас и дальше. Они наверняка догадались, что мы направляемся в Лондон!
– Ей-богу, в этом есть доля истины! – сэр Мармадьюк с одобрением посмотрел на девушку. – Большинство беглецов стремятся именно в Лондон.
– Тогда давай не пойдем в Лондон, Джон!
– А куда, дитя мое?
– Ну… куда-нибудь еще.
– В чудесную Аркадию! – предложил он. – Но есть одно существенное возражение. Лондон находится как раз к северо-западу от нас.
– Тогда давай пойдем на юго-восток.
– Но именно северо-запад и вообще северное направление пока является для нас наиболее безопасным. – Он вытащил компас и сверил направление.
Ева все еще выглядела испуганной. Она часто оглядывалась и останавливалась, уверяя, что следом кто-то идет, хотя тишину нарушал лишь слабый шелест листвы. Они шли, не разбирая дороги, продирались сквозь колючие заросли, пересекали небольшие рощицы, перепрыгивали неторопливые ручьи, тихо журчавшие под зелеными тенистыми сводами. Путники то поднимались на холмы, то спускались в долины, а солнце пекло все нещаднее. Зной в какой-то мере смягчался свежим ветром, наполненным ароматом трав и цветов. Птицы щебетали так упоенно, так радостно, что постепенно настроение наших героев улучшилось. Сэр Мармадьюк весело болтал о настоящем, с увлечением рисовал картины будущего. Ева повеселела и с интересом слушала его, то и дело задавая вопросы.
Она. Ты действительно счастлив?
Он. А кто бы на моем месте не был счастлив? Ты только послушай, как поет жаворонок!
Она. Да, в самом деле, но все же этого недостаточно, чтобы сделать человека счастливым. Ты не думаешь, что есть еще причины для счастья?
Он. Да их целая сотня! Ты только оглянись вокруг!
Она. Я вижу деревья, кусты, траву и больше ничего.
Он. Но это все такие прекрасные вещи, Ева-Энн!
Она. Но когда мы доберемся до Лондона?
Он. Не напоминай мне об этом городе, об этом переполненном людьми, шумном и грязном Вавилоне. Мы в Аркадии, дарованной человеку самим Господом. Нас окружают ангелы, здесь царят духи деревьев, цветов и алмазных ручьев. Наши певчие – небесные птахи. И разве мы можем быть несчастливы здесь, да еще вдвоем?!
Она (с затаенной нежностью). Ты очень счастлив, Джон, из-за того, что мы идем вместе?
Он. Да, совершенно определенно. Ты великолепно вписываешься в окружающий ландшафт.
Она (слегка нахмурившись). Вписываюсь? В эти деревья, кусты и все прочее?
Он. Я имею в виду Аркадию, дитя мое, этот удивительный Эдем, в котором не наблюдается змея-искусителя, где нет места греху и печали. Я говорю о нашей с тобой Аркадии, Ева-Энн.
Он взглянул на девушку и обнаружил, что глаза ее наполнены ужасом. Сэр Мармадьюк остановился и несколько раздраженно спросил:
– Что на этот раз, дитя мое?
– Джон, я боюсь.
– Чего?
– Прости меня, Джон, – умоляюще ответила девушка, он хмуро посмотрел на нее. – Прости меня, но я сама не знаю, чего боюсь. Это просто какое-то чувство приближающейся опасности. Я чувствую, как зло следует за нами, как оно незаметно подкрадывается к нам. Оно где-то рядом.
– Какая ерунда! – воскликнул сэр Мармадьюк.
– Ты презираешь меня за трусость, я вижу это по твоим глазам.
– Между прочим, дитя мое, ты бросилась на вооруженного человека.
– Просто я очень сильно испугалась, Джон.
– И, возможно, спасла мне жизнь.
– Нет, я лишь помогла тебе справиться с бандитами.
– И я очень благодарен тебе, Ева-Энн. Я так и горю желанием выразить тебе свою признательность всеми возможными способами.
– И какими же именно, Джон?
– Я хотел бы стать более достойным твоей дружбы.
– И как же ты можешь стать более достойным?
– Я всегда буду оберегать тебя даже от самого себя.
– Но ты ведь не представляешь никакой опасности, Джон, особенно для меня.
– Нет, слава Богу, нет! – начал он, но заметив выражение ее глаз, ее пылающие румянцем щеки, ее дрожащие губы, он вдруг смутился и как-то странно рассмеялся. – И все же даже мне не чуждо ничто человеческое, а сейчас я чувствую себя безумно молодым! Хорошо, что я вспомнил об этом. Некоторая осторожность не помешает.
– Даже в Аркадии, Джон? – промолвила Ева-Энн.
Не найдясь, что ответить на этот вопрос, он повернулся, и они вновь отправились в путь. Какое-то время путники шли молча.
– Хлеб, сыр и лук! – наконец сказал сэр Мармадьюк. – Ты голодна, Ева-Энн?
– Нет, Джон.
– Пора бы уже проголодаться, взгляни – солнце в зените. Если ты не против, давай остановимся у первой попавшейся придорожной таверны.
– Хорошо, Джон.
– Хлеб, сыр, лук и пинта превосходного эля! Здоровая пища, дитя мое, естественная и полезная; еще неделю назад, заслышав такое меню, я бы содрогнулся от отвращения. Чудеса! Как сильно я изменился! И с каждым днем чудеса лишь множатся! Здравый смысл и средний возраст бегут от меня как от чумы! Колесо времени завертелось вдруг вспять, и радость эльфом уселась на моем плече. Да, дитя мое, я счастлив, по-настоящему счастлив!
– Потому что здесь много деревьев и цветов, Джон? Разве это может сделать старого человека молодым, а несчастного счастливым?
– Старого? – горько повторил он. – Бог мой, да ведь мне всего сорок пять и…