Свой среди своих, стр. 32

Выйдя из башни, я остановился, засунул руки в карманы. Постоял, глядя на бьющие в небо лучи прожекторов, на освещенную будочку пропускного пункта.

Только две вещи я не понимал в той игре, что вели сейчас Дозоры, точнее руководство Дозоров. Ушедший в сумрак – кто он был, на чьей стороне? Предупреждал меня или запугивал? Мальчик Егор – случайна или нет наша встреча? Если не случайна – то что в ней, узел судьбы или очередной ход Завулона?

Про сумеречных обитателей я не знал почти ничего. Может быть, и сам Гесер не знал. А вот о Егоре можно подумать.

Он – несданная карта в игре. Пусть даже шестерка, но козырная, как все мы. А мелкие козыри тоже бывают нужны. Егор уже побывал в сумраке

– первый раз, пытаясь увидеть меня, вторично – спасаясь от вампирши. Нехороший расклад, если честно. Оба раза его вел страх, и, что там говорить, его будущее почти предрешено. Он может еще несколько лет продержаться на грани между человеком и Иным, но дорога ведет его в Темные. Правде лучше смотреть в глаза. Скорее всего он Темный. И не играет никакой роли, что покамест Егор – обычный, хороший мальчишка. Если я выживу, мне еще предстоит при встрече требовать у него документы или предъявлять свои.

Скорее всего, Завулон может на него воздействовать. Направить в ту же точку, где нахожусь и я. Это подводит к мысли, что и мое месторасположение он прекрасно чувствует. Но к этому я готов.

Вот только был ли смысл в нашей «случайной» встрече?

Учитывая сказанное оператором: район ВДНХ пока не прочесывают, был. Мной могла овладеть шальная мысль использовать мальчишку – затаиться у него дома или послать за помощью. Я мог направиться к его дому. Верно?

Слишком сложно. Чрезмерно. Меня легко взять и так. Что-то я упускаю, что-то самое главное.

Я шел к дороге, уже не оглядываясь на башню, вместившую на сегодня бутафорский штаб Темных, почти забыв об изувеченном теле мага-охранника, валяющемся сейчас где-то у ее подножья. Чего от меня хотят? Чего? Начнем с этого.

Послужить приманкой. Попасться Дневному Дозору. Да еще и так попасться, чтобы сомнений в вине не оставалось; и это, фактически, произошло.

А дальше – не выдержит Светлана. Мы можем защитить и ее саму, и ее родных. Мы лишь не в силах вмешаться в ее собственные решения. И если она начнет спасать меня, выдергивать из подземелий Дневного Дозора, отбивать на Трибунале, ее уничтожат, быстро и без колебаний. Вся игра построена ради ее неверного хода. Вся игра была затеяна давным-давно, когда Темный маг Завулон увидел в будущем появление Великой Волшебницы и ту роль, которую предстоит сыграть мне. И были заготовлены ловушки. Первая провалилась. Вторая уже раскрыла хищную пасть. Возможно, что впереди еще и третья.

Но при чем тут паренек, пока не способный проявлять магические способности?

Я остановился. Он ведь Темный, не так ли?

Кто у нас убивает Темных? Слабых, неумелых, не желающих развивать себя?

Еще один навешенный на меня труп, но какой смысл?

Не знаю. Но то, что мальчишка обречен и что встреча в метро была не случайной, я знал абсолютно ясно. Ко мне то ли опять пришло предвидение, то ли очередной фрагмент головоломки встал на отведенное место. Егор погибнет.

Я вспомнил, как он смотрел на меня на перроне, насупившись, одновременно желая и спросить что-то, и обругать, в очередной раз выкрикнуть ту правду о Дозорах, которая пришла к нему слишком рано. Как повернулся и побежал к поезду. «Вас ведь защитят? Ваш Дозор?» «Попробует».

Конечно, попробует. Будет до последнего искать Дикаря. Вот он и ответ!

Я остановился, сжимая голову ладонями. Свет и Тьма, как же я глуп! Как непроходимо наивен!

Пока Дикарь жив, капкан не захлопнут. Мало выдать меня за психопата-охотника, за браконьера от Светлых. Важно еще и уничтожить настоящего Дикаря. Темные, или, по крайней мере, Завулон, знают, кто он. Более того – умеют им управлять. Подбрасывают добычу, тех, от кого не видят особого прока. Сейчас у Дикаря не просто очередное героическое сражение с Тьмой: он с головой ушел в схватку. Темные валятся на него со всех сторон: вначале женщина-оборотень, потом Темный маг в ресторане, сейчас – мальчик. Наверное, ему кажется, что мир сошел с ума, что близится Апокалипсис, что силы Тьмы захватывают мир. Не хотел бы я оказаться на его месте.

Женщина-оборотень была необходима, чтобы заявить нам протест и продемонстрировать, кто под ударом.

Темный маг – чтобы обложить меня полностью и иметь право на формальное обвинение и арест.

Мальчик – чтобы наконец-то уничтожить сыгравшего свою роль Дикаря. Вмешаться в последний момент, взять над трупом, убить, пресекая побег и со противление: он же не понимает, что мы воюем по правилам, он никогда не сдастся, не отреагирует на приказ неведомого «Дневного Дозора».

После смерти Дикаря у меня не останется никакого выхода. Либо соглашаться на выверт памяти, либо уходить в сумрак. В любом случае Светлана сорвется. Я поежился.

Холодно. Все-таки холодно. Мне показалось, что зима умерла насовсем, только показалось.

Вскинув руку, я остановил первую же машину. Заглянул водителю в глаза и приказал:

– Поехали.

Импульс был достаточно силен, он даже не спросил, куда надо ехать.

Мир близился к концу.

Что-то сдвинулось, стронулось, шевельнулись древние тени, прозвучали глухие слова забытых языков, дрожь сотрясла землю. Над миром всходила Тьма.

Максим стоял на балконе, курил, краем уха слыша ворчание Лены. Оно не прекращалось вот уже несколько часов, с того мига, когда спасенная девушка выскочила из машины у метро. Максим услышал о себе все, что только мог представить, и немножко того, что представить был не в состоянии.

То, что он дурак и бабник, готовый подставляться под пули из-за смазливой мордочки и длинных ног, Максим воспринял спокойно. То, что он наглец и сволочь, кокетничающий при жене с затасканной и некрасивой проституткой, – было чуть оригинальнее. Особенно учитывая, что с неожиданной пассажиркой он обменялся лишь парой слов.

Теперь в ход пошла полная чушь. Вспоминались неожиданные командировки, те два случая, когда он заявлялся домой пьяным… действительно пьяным. Делались предположения о количестве его любовниц, о непроходимой тупости и мягкотелости, мешающих служебному росту и хоть мало-мальски приличной жизни.