Утешитель, стр. 19

– Где ж его взять, этот благостный дух? – спрашивал К. М.

– Уверуй. Не по наущению, но сердцем чистым и бестрепетным. Дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную.

– Как же уверовать? Ум мой открыт, а сердце заперто. Заколочено. Ум лукав, а сердце спяще.

– Через радость духовную, сыне. Будь как тот купец, что искал и нашел одну драгоценную жемчужину – радость духовную.

– Поздно мне искать.

– Даже кто пришел в последний час, да не смутится промедлением.

– Я постараюсь, батюшка.

Среди ночи Мария вдруг вздрогнула и прижалась к его плечу.

– Что с тобой? – обнял ее К. М.

– Страшно стало. Причудилось, будто все какое-то неживое окружает и окружает со всех сторон, и нам некуда отступать, только взлететь, и я взлетела, а тебе никак не оторваться, какие-то черные руки тебя держат. Их много, кривые, торчат из земли.

К. М. молчал, глядя в оконный просвет меж раздвинутых занавесок. Среди облаков чистые звезды горели торжественно и блистательно.

– Ты не смотри на звезды, – шепотом уговаривала она, – не надо смотреть на звезды, они поселяют томление в сердце и тоску в душе. О чем ты думаешь?

– Думаю, как завтра начну крышу крыть. Надо начинать с воротника вокруг трубы.

Луна наконец вырвалась из плена, и, освещаемые то палевым, то снежно-синим, облака шли, как ночные корабли.

14

…мы все пилигримы мы все пилигримы как листья по ветру по свету гонимы мы пылью изгложены зноем палимы мы мимо оазисов дальше и мимо ведь мы пилигримы твой спутник умрет перед самым рассветом измученным гордым голодным раздетым о небо будь проклято где же ты где ты зачем он тебе вот такой недвижим ведь он пилигрим а утром все та же пустыня пустыня и небо все то же пустое бессильное и дали все так же необозримы и гаснет надежда в груди пилигрима…

– Стоп! – раздраженно возгласил Начтов, сдернул с головы наушники и, недовольный, бросил на стол, брезгливо сморщив подбородок, мельком взглянул на улыбающегося К. М. и шумно выдохнул. – А ты чего веселишься, балагур? Не слышишь, какую ахинею они несут?

– Сегодня это ваши игры, шеф, – К. М. примирительно улыбался. – У меня только внешнее наблюдение.

Они сидели рядом за столом, а перед ними в остекленных загородках несколько новых утешительниц, недавно принятых на стажировку, – одинаково молодые, образованные, житейски глупые. Девушки в наушниках и с микрофоном работали по «ситуативным» карточкам – новинка шефа, – и задания были просты: утешить воображаемого клиента в ситуации утраты денег, доверия, надежды, затем в ситуации скуки, тоски, элегической неотцентрованности и, наконец, последнее на сегодня задание – импровизация на тему любви, внутренней борьбы.

Сам шеф разместился у пульта и время от времени переключался от одной утешительницы к другой, и с самого утра был недоволен – хмурился, прерывал работу, ворчал.

– Вот вы, – обратился шеф к одной из круглоглазых, – простите, как вас зовут? – Он посмотрел в лежавший перед ним стажировочный график. Катя-первая, да? Так вот, Катя-первая, вы знаете, какие глаза у вашего клиента?

Начтов включил пульт на общую связь, чтобы все слышали, и, хитро склонив голову и выставив ухо, ждал ответа.

– У моего клиента глаза голубые, – ответила Катя-первая. – Голубые, как в стихах Есенина.

– О! – простонал Начтов и процитировал: – О, примитив! Бессмертный примитив, ты проникаешь плоть тысячелетий! Канопус, книга первая, стих восемнадцатый. Катенька, девочка, где и у кого ты видела голубые глаза?

– У моего партнера по дискотеке. – Катя-первая зарозовела.

– Крашеные линзы! – рычал шеф, и девушки в кабинах дробно захихикали, а Лена даже прикрыла ладошкой щербатый рот. – А вы, Катя, есть рефлексодальтоник, поскольку даже если у вашего воображаемого клиента голубые глаза, цвет утешения у вас не соответствует цвету глаз клиента. И вообще у вас серые эмоции…

– Поправка номер четырнадцать, – спокойно напомнил К. М.

Недавно разработанный самим шефом устав состоял из одного многословного параграфа и сорока четырех поправок, и четырнадцатая устанавливала: «Если вопрос или тема и направление разговора могут порознь или в совокупности рассматриваться как оскорбительные, утешитель вправе прекратить общение».

– Знаю, не мешай. Катя-первая, вам следует поработать над своим лицом. Вы работаете над своим лицом?

– Конечно, – пошутила девушка, разыгрывая невинность. – Гримасничаю по системе Старославского. Как это принято лицедеями этого и того света.

– Не надо архаизмов, девочка, – строго сказал шеф.

Девушка с минуту смотрела в буддоподобное бесстрастное лицо шефа, затем покраснела.

Минут двадцать Начтов и К. М. внимательно слушали, переключаясь с одной утешительницы на другую. Затем шеф, посмотрев на часы, остановил занятия и снял наушники.

– Перерыв! – объявил он. – Всем на разбор.

Девушки вышли из кабин и уселись на диван вдоль стены.

– Какие-нибудь замечания? – спросил Начтов у К. М.

– Есть несколько. У Кати-первой в голосе маловато бархата. Вы, Катюша, видели когда-нибудь бархат? Натуральный, разумеется. Найдите четыре куска настоящего бархата, черного, красного, серого и коричневого. Попытайтесь вжиться в образ каждого цвета и постарайтесь придать голосу оттенки той или иной бархатистости. После этого мы с вами побеседуем о бархате. Вообще же, неплохо отработали. Как они по времени, шеф?

– Катя-первая полностью уложилась в расписание и отлично справилась с темой. Рекомендую, девушки, Катин афоризм, только что рожденный: «супружеская неверность – от недостатка воображения, а супружеская ревность – от избытка». Благодарю, Катя, вы молодец. А что у Веры с позиционным «з»?

– Присвистывает, – ответил К. М. – Но это исправимо.

– Далее, – сказал Начтов, – домашние задания. Ваши тетради я проверил и остался весьма недоволен. Каждой из вас я указываю в тетради список рекомендованной литературы. Следующее занятие через три дня, и к этому сроку необходимо хотя бы схематично разработать логическую структуру заданной темы. Темы таковы: «Внешние выражения эмоциональных состояний». Эту тему возьмут Зина и Вера. Просмотрите, девушки, что-нибудь основательное, капитальное, скажем, Хайнда. Далее: «Параметры личности». Эту тему раскроет Катя-первая. Копни, девочка, поглубже. Вспомни стариков – Фрейда, Ницше, Кречмера, Лазурского и так далее. Не забудь и нынешних психологов. Для Риты подойдет тема: «Типология восприятия иного человека». Прикиньте, Рита, возможно, у вас получится раздельная типология для мужчин и для женщин. А для Лены что-нибудь легонькое, невесомое, скажем: «Идентификация собеседника». Вам понятно задание? В случае затруднений обращайтесь либо ко мне, либо к бригадиру. А сейчас предлагаю раскланяться и разбежаться.

Стажерки, щебеча, похватали свои сумочки и выпорхнули.

– Птахи, – задумчиво наблюдая исход девушек, произнес Начтов. Несобранные какие-то, расхристанные. Мне кажется, они и дома такие же. У Лены, например, по комнатам разбросаны пластмассовые решеточки для грудей, много-много… Ты знаешь, мне думается, нынче и девушки стали грузно двигаться, и птицы тяжело взлетают.

– Сытые, равнодушные, – ответил К. М.

Начтов выключил аппаратуру, расстегнул пуговицу у горла, ослабив галстук, смачно зевнул, стукнув крепкими зубами.

– Скучно, – признался он, сдерживая второй зевок. – Пойдем выпьем?

– Пока не могу, шеф, у меня семидневная эпитимья трезвости. Заканчивается сегодня в шестнадцать шестнадцать.

– Через сорок минут. – Начтов взглянул на часы. – А потом люди пойдут с работы, очередь образуют. – Он выставил квадратный подбородок, запрокинул голову на спинку кресла. – Расскажи про уродца событий.

– Анекдот? Вот реальная история. Аспирант медицины, тайный наркоман, пригласил в гости своего учителя, профессора, убил его, тело завернул в одеяло и повесил в кладовке, а голову поместил в кастрюлю и поставил на медленный огонь – варить студень. Сам лег спать, а проснувшись, ужаснулся содеянного и пошел сдаваться. С тех пор в институте – поговорка: держи ноги в тепле, а голову – в холоде.