Надежда гардемарина, стр. 63

Через несколько минут я вернулся на мостик:

– Координаты синтеза?

– Они здесь, сэр. – Алекс вывел их на экран своего дисплея. Он судорожно сглотнул, избегая смотреть мне в глаза.

– Дарла?

Дарла высветила свои цифры. Данные совпадали.

– Машинное отделение, приготовиться к синтезу!

Через секунду последовал ответ:

– К синтезу готовы, сэр. Управление передано на мостик.

Я провел пальцем по экрану управления. Экраны потухли.

– Мистер Хольцер, вы остаетесь на вахте.

Покинув мостик, я отправился к себе в каюту, запер люк, снял китель и сел к столу. Меня стала бить дрожь. Я равнодушно думал о том, когда же наконец сойду с ума, и, зная, что меня никто не услышит, закричал, что было сил. До боли в горле.

– Иди, Таук, – прошептал я, – глядя на стенку каюты, расположенную вдоль внешнего корпуса корабля. – Я готов к встрече с тобой. – Нет сомнений, что на этот раз он придет вместе с Сэнди.

Часть II

21

Наступил октябрь, а за ним ноябрь. Я почти не выходил из каюты. И редко съедал еду, которую мне приносили. Время от времени ходил на вахты, однако при первой же возможности освобождал себя от дежурства. Иногда ужинал вместе с пассажирами в столовой, но чаще оставался в каюте. Сама мысль о том, что придется поддерживать за столом беседу, была невыносима.

Дважды ко мне приходил мистер Таук, но я не боялся его даже во сне Он больше не тащил меня за собой сквозь обшивку корабля, а после того как я попытался последовать за ним, вообще перестал появляться.

Как-то придя на мостик, я обнаружил там дремавшего в своем кресле Вакса. Он вздрогнул, когда я к нему подошел, и вытаращил глаза.

– Простите, сэр, – пробормотал Вакс, густо покраснев, – я… я…

– Все нормально. – Я сел на свое место. Стоять на вахте могли только четверо из нас, но я обычно исключал себя из списка, так что оставалось трое. Неудивительно, что Вакс переутомился. – С сегодняшнего дня буду заступать на вахты. – Вряд ли стоило менять гнетущую тишину мостика на одиночество в каюте.

В один из редких вечеров, когда я появился в общей столовой, ко мне подошел после ужина Рейф Трэдвел. Ему недавно исполнилось четырнадцать.

– Командир, мы хотели бы с вами поговорить. – Видимо, он имел в виду себя и сестру, и я повел их в свою каюту.

Браг и сестра стояли плечом к плечу. Первым заговорил Рейф:

– Командир, вам нужны гардемарины.

– Вы решили учить меня управлять кораблем? – спросил я сурово.

– Нет, сэр. Просто констатирую факт, – спокойно ответил он. – Вначале у вас было три лейтенанта, четыре гардемарина и пилот. А теперь всего три гардемарина и один кадет. Явно недостаточно.

– Хотите записаться добровольцами?

– Я нет, сэр. Только Паула. Должен ведь кто-то остаться с родителями.

– О?

Теперь заговорила Паула:

– Да, сэр. У меня лучше обстоят дела с математикой.

– Здесь не Академия, милая леди. Я не могу заниматься воспитанием детей, готовя из них гардемаринов.

– Но взяли же вы Дерека.

– Ему шестнадцать, он почти взрослый, а вам едва перевалило за тринадцать.

– Ну и что? Самое время учиться. – И добавила: – Когда вы взяли нас на мостик, я сразу поняла: вот чем я хотела бы заниматься!

– А родители?

– Конечно, против, – беспечно ответила она. – Ничего, переживут.

– А их согласие?

– Они не дадут его и через миллион лет, – заявил Рейф. – А вам оно и не нужно. Вы сами говорили.

Я грозно посмотрел на них, но это не возымело действия. Гардемарины, конечно, нужны. Вакса пора производить в лейтенанты. И Алекс на очереди, хотя еще не знает об этом. Но отбирать у родителей детей, как говорила миссис Донхаузер… У меня и без того хватает проблем. К тому же мы скоро прибудем в порт, где меня заменят.

– Спасибо, но без согласия родителей ничего не могу сделать.

– Вы что, боитесь их, командир? – без обиняков спросила Паула, – Вот уж не думала, что вы трус.

Мне захотелось отшлепать ее:

– Замолчите, юная леди.

– Что же! Раз у вас не хватает смелости записать меня в кадеты, – в свою очередь, не желаю служить у вас под началом. – Она сложила на груди руки.

И тут я решился. Она хочет служить, а мне нужны гардемарины. Честная сделка. Черте ними, с ее родителями.

– Вы уверены? Знаете, что приходится выносить кадетам?

– Знаю. – Она слегка встревожилась, потом пожала плечами. – Могут же другие, значит, и я смогу.

– Девочкам тяжелее. Они редко служат на кораблях.

– А лейтенант Дагалоу?

Официально дискриминации женщин на Военно-Космическом Флоте не существовало. Но жизнь в кубрике могла превратиться для женщины в сущий ад. Однако я знал Вакса и Алекса. Ничего из ряда вон выходящего они не допустят.

– И вы согласны разлучиться?

Они переглянулись. Рейф едва заметно кивнул.

– Жаль, конечно, – ответила Паула, – но ничего не поделаешь.

– Повторяйте за мной, – сказал я. – Я, Паула Трэдвел, клянусь своей бессмертной душой…

– Я, Паула Трэдвел…

Ровно через минуту появился еще один кадет.

Паула заняла койку пять в самом центре кубрика. Рики Фуэнтес перешел на место Сэнди у стены. Теперь там снова будет много народу. А Дерек получит еще несколько уроков скромности на Военно-Космическом Флоте. Впрочем, все это уже мало волновало меня. Я считал недели и дни, остававшиеся до конца вояжа.

– Отец наш Небесный, сегодня на корабле Флота Объединенных Наций «Гиберния» 31 декабря 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и пошли здоровье и благополучие всем на борту корабля. – После этих слов я не сел, как обычно. – Леди и джентльмены, нынешний год был по воле Божьей Годом испытаний и трагических событий. Погибли многие наши друзья и товарищи, но они все равно с нами. Они в наших сердцах. Как и все вы, я с нетерпением жду прибытия на Надежду и в последнюю ночь этого нелегкого года прошу Господа Бога исцелить наши раны.

Теперь я сел. В ответ раздалось «Аминь». Сначала тихо, с неохотой, потом громче, дружнее. Когда шум стих, я махнул стюарду, чтобы начинал.

Сейчас со мной сидело всего трое: миссис Донхаузер, мистер Ибн Сауд и… Аманда Фрауэл.

– Ники, позволь мне сесть за твой столик. Они несправедливы к тебе. Пусть видят, что я не с ними.

Сидевшим со мной потребовалось немало мужества, чтобы не пересесть, Джэред и Ирэн Трэдвел пришли в ярость, узнав, что их дочь приняла присягу, и обвинили меня в незаконных действиях. Они ворвались на офицерскую половину, чтобы забрать ее, и пришлось выпроводить их силой. Затем они пустили по кораблю петицию, в которой требовали увольнения Паулы. Ее подписали все пассажиры, в том числе и мои соседи по столу. Против этого я не возражал, но, когда Трэдвелы дали такую же бумагу на подпись членам экипажа, терпение мое иссякло. Я объявил, что член экипажа, подписавший или хотя бы обсуждавший петицию, остаток пути проведет на гауптвахте, и послал главного инженера предупредить Трэдвелов, чтобы оставили в покое экипаж, иначе окажутся в камере.

Они устраивали беспорядки во время ужина и вынуждали выводить их из зала. Однажды днем они встретили Паулу и силой заставили вернуться в каюту. Вакс с группой матросов сняли люк их каюты, чтобы вызволить кадета.

Наконец Рейф Трэдвел не выдержал и неделю спустя пригрозил родителям, что тоже поступит на службу, если они не оставят в покое Паулу. После этого Трэдвелы присмирели. Дети преподали им хороший урок.

На мостике я по-прежнему мучил гардемаринов, натаскивая их в навигации и пилотаже. Дерека отослал на бочку за то, что он проявил нетерпение, и сделал вид, будто не замечаю кипевшей в нем ярости. Алекса я буквально достал, и вахта превратилась для него в настоящую пытку. Все свободное время я проводил в своей каюте в полном одиночестве. Шеф больше не приходил ко мне. Давным-давно я отослал ему его трубку и табак, причем без всяких комментариев.