Паранойя, стр. 50
Мне в глаза бросились буквы «WSJ». Наверное, «Уоллстрит джорнал». Я подумал, что Камилетти пишет о своих впечатлениях о статье, но присмотрелся повнимательнее и чуть не упал со стула.
Насколько я понял, Камилетти пользовался несколькими адресами, помимо трионовских. С них он отсылал личные письма — стокброкеру, брату, сестре, отцу и так далее.
Мое внимание привлекли письма с «Hotmail». Одно было адресовано [email protected] Там говорилось:
Билл!
Муравейник разворошили. Тебя попытаются отвадить от источника. Не сдавайся. Позвони мне сегодня домой в 21.30.
Пол
Вот так. Именно Пол Камилетти — кто же еще! — и есть этот «источник». Это он сдал Годдарда «Джорнал».
Я потихоньку начал понимать, в чем дело. Камилетти помогал «Джорнал» испортить репутацию Годдарда, изобразить его выжившим из ума, отошедшим отдел старикашкой. Годдард должен уйти — статья убедит в этом всех членов правления, аналитиков и инвестиционных банкиров. А кого правление назначит вместо Годдарда?
Ответ очевиден, не правда ли?
Я смертельно устал и все-таки долго не мог заснуть, да и потом ворочался и просыпался. Я видел маленькую фигурку Огастина Годдарда: вот он, понурившись, сидит в своем любимом ресторанчике и жует пирог; вот он, осунувшийся и несчастный, стоит в дверях конференц-зала, а его бывшие подчиненные проходят мимо. Мне приснились Уайатт и Мичем, которые запугивали меня, угрожали тюрьмой. Во сне я спорил с ними, ругался, выходил из себя. Мне снилось, что я забрался в офис Камилетти и меня застукали Чед и Нора одновременно.
В шесть утра зазвенел спасительный будильник. Я поднял голову с подушки. В висках запульсировала боль. Я должен рассказать Годдарду о Камилетти.
Вдруг меня как стукнуло: как рассказать о том, что я узнал таким подлым способом?
Что же теперь будет?
58
Значит, за всем этим стоит Камилетти-душегуб — и этот козел еще притворялся, что статья его возмутила! Я никак не мог успокоиться. Нет, он не козел. Он предатель. Он предал Годдарда.
Возможно, мне просто было приятно обнаружить у себя моральный стержень после месяца мерзкого вранья и притворства. Или желание защитить Годдарда успокаивало мою совесть. Или, возмущаясь предательством Камилетти, мне было легче игнорировать свое. А может, я был благодарен Годдарду за то, что он меня выделил, решил, что я не такой, как все, что я лучше. Не знаю, насколько искренним можно считать такое возмущение. Время от времени меня будто ножом пронзала мысль: а я ведь ничем не лучше Камилетти! Я обманщик, который с видом ангелочка залезает в чужие офисы, ворует документы и копает под корпорацию Джока Годдарда, разъезжая на его антикварном «бьюике»...
Это уж слишком. Такие утренние мысли могут и в гроб загнать. Опасно для психики. Не думай, езжай себе дальше на крейсерской скорости.
Наверное, совести у меня не больше, чем у какого-нибудь удава. И все-таки я хотел вывести этого подонка на чистую воду.
У меня-то по крайней мере не было выбора. Меня загнали в угол! А вот предательство Камилетти — совсем другое дело. Он подсиживает Годдарда, человека, который приблизил его к себе, доверился. Кто знает, что он еще надумал?
Я должен рассказать обо всем Годдарду. Только мне нужно прикрытие — правдоподобный способ все это узнать, не шаря по чужим офисам.
По пути на работу, пока «порше» ревел, как реактивный самолет, мой мозг трудился над решением задачки. Когда я добрался до офиса, у меня появилась сносная идея.
Работа на генерального давала серьезное преимущество. Если я позвоню незнакомому сотруднику и просто назовусь, скорее всего мне не помогут. А вот Адаму Кэссиди, который звонит «от генерального» или «из офиса Годдарда» — будто я и вправду сижу в его собственном офисе, а не в тридцати шагах по коридору, — мигом обеспечат все, что нужно.
Вот я и звякнул в отдел информационных технологий: мол, «нам» нужны копии всех исходящих и входящих электронных писем из офиса главного финансового директора за последние тридцать дней. Я не хотел тыкать пальцем в Камилетти, поэтому выразился так, словно Годдарда волнует утечка информации из офиса Камилетти (а не через него самого).
Я знал, что Камилетти удаляет из компьютера некоторые важные письма. Он не дурак и понимает, что копии всей почты хранятся где-то в базах данных компании. Поэтому для секретной переписки — в том числе с «Уолл-стрит джорнал» — он пользуется другими почтовыми серверами. А вот известно ли ему, что в компьютерах «Триона» сохраняется вся почта, которая проходит по линиям?
Мой новый знакомый в отделе информтехнологий, который, как видно, решил, что выполняет личную просьбу самого Годдарда, дал мне еще и список звонков. Нет проблем, сказал он. Разговоры компания, конечно, не записывает, однако номера сохраняет. Так делается во всех корпорациях. Он пообещал копии голосовых сообщений, хотя и чуть попозже.
Не прошло и часа, как появились новые результаты. Здесь оказалось все, что нужно. За последние десять дней Камилетти несколько раз звонил тот репортер из «Джорнал». И, что самое важное, Камилетти звонил ему. Еще один или два раза Камилетти мог бы объяснить, сказав, что просто перезванивал в ответ на звонок, хотя он и утверждал на собрании, что никогда с ним не говорил.
Но двенадцать звонков, и каждый по пять — семь минут? Выглядит очень подозрительно.
Тут подоспели копии электронных писем. «Впредь, — писал Камилетти, — звони мне только на домашний номер. Не звони, повторяю, НЕ ЗВОНИ мне больше в „Трион“. Почта должна приходить только на этот хотмейловский адрес».
Ну-ка попробуй отбрехаться теперь, душегуб!
Мне не терпелось показать свое маленькое досье Годдарду, да, к сожалению, он весь день был на совещаниях. Меня, между прочим, на них не приглашали.
Наконец я увидел, что Камилетти вышел из офиса Годдарда. Это мой шанс.
59
Камилетти сделал вид, что меня не заметил, словно я стул какой-нибудь. Годдард поймал мой взгляд и вопросительно поднял брови. К нему обратилась Фло, и я поднял указательный палец в знак, что хочу с ним поговорить. Он кивнул Фло и жестом пригласил меня в офис.
— Как я говорил? — спросил он.
— Простите?
— Я про выступление.
Ему действительно важно мое мнение?
— Замечательно, — сказал я.
Он улыбнулся, будто я его и вправду успокоил.
— В таких случаях я всегда с благодарностью вспоминаю своего старого преподавателя драмкружка в колледже. Мне это очень помогает и при интервью, и в публичных выступлениях. Ты пробовал играть на сцене, Адам?
У меня загорелось лицо. Я каждый день играю. На что он намекает?
— Вообще-то нет.
— Это придает уверенности. Господи, я же не Цицерон какой-нибудь и... Ну ладно, ты хотел со мной поговорить?
— Да, по поводу той статьи в «Джорнал».
— И о чем же? — озадаченно спросил Годдард.
— Я узнал, через кого просочилась информация.
Он непонимающе посмотрел на меня. Я продолжал:
— Вы ведь помните, мы решили, что в компании скорее всего произошла утечка...
— Да-да, и что дальше? — нетерпеливо оборвал меня Годдард.
— Это... ну, это Пол. Камилетти.
— Ты соображаешь, о чем говоришь?
— Я знаю, в это трудно поверить. Только здесь все зафиксировано, сомнений быть не может. — Я подтолкнул к Годдарду распечатки. — Посмотрите на письма.
Годдард надел очки и хмуро просмотрел бумаги. Когда он поднял глаза, его лицо было мрачнее тучи.
— Откуда это?
Я улыбнулся:
— Из отдела информационных технологий. — Я совсем чуть-чуть приврал и сказал: — Я запросил в отделе телефонные записи тех, кто звонил из «Триона» в «Джорнал». Потом, когда увидел звонки с телефона Пола, подумал, что звонил не обязательно он сам, и затребовал копии его писем.
Было не похоже, чтобы Годдард обрадовался. Понятное дело. Он, как видно, расстроился, и я добавил: