Дьявольская сила, стр. 44
А затем совершенно случайно в 1983 году в одной из больниц в Нидерландах произошла интересная история. Некий пожилой пациент проходил обычное медицинское обследование на магнитно-резонансном имиджере и, как оказалось, приобрел в результате способность экстрасенса, хоть и в слабом проявлении, но зато документально зафиксированную. Тут же к этому человеку и его врачам зачастили представители спецслужб из Голландии, Франции и Америки, и все они подтвердили тот факт, что этот пациент и в самом деле приобрел способность воспринимать мысли других людей, находясь от них в непосредственной близости. Невропатологи объяснили это явление влиянием сильного магнитного поля МРИ на кору человеческого мозга.
– А эта способность долго действовала? – поинтересовался я.
– Да нет, не очень, – ответил Росси. – В конце концов этот человек сошел с ума. Он стал жаловаться на жуткие головные боли, ужасный шум в ушах и однажды в припадке безумия разбил себе голову о каменную стену и погиб.
Тут Росси опять приложился к рюмке водки, отхлебнув изрядный глоток.
– Интересно, а почему же МРИ не оказывал такого же воздействия на других людей? – спросил я.
– Вот и мне это тоже интересно, – ответил Росси. – Аппаратура МРИ стала широко применяться во всем мире с 1982 года, но то было первое сообщение о столь неожиданном явлении. Проведя тщательное обследование этого голландца, совместная группа нидерландских, французских и американских ученых пришла к выводу, что этот человек обладал определенными задатками, которые и предопределили возникновение у него способности экстрасенса. Во-первых, он отличался необыкновенно блестящим умом: по таблице Стэнфорда-Бинета, коэффициент умственного развития у него превышал 170; а во-вторых, обладал фотографической памятью.
Я с понимающим видом кивнул головой.
– Ну, были у него и другие потенциальные задатки: хорошо развитая память на запоминание устной речи и изрядная тренировка в области математических исчислений. Я тогда летал в Амстердам, и мне удалось встретиться с этим голландцем еще до того, как он сошел с ума.
По возвращении в Лэнгли я попытался воспроизвести этот уникальный эксперимент. Для этого мы пригласили несколько человек обоего пола, которые, по всей видимости, обладали нужными задатками – соответствующим уровнем развития интеллекта, великолепной памятью, необычными математическими способностями и прочими качествами. Ну и, не говоря им ничего о характере эксперимента, мы подвергли их магнитному облучению на самом мощном МРИ, какой только смогли достать. Этот имиджер был изготовлен в Германии на заводах известной компании «Сименс АЭГ». Здесь мы его немного усовершенствовали. И тем не менее успешного результата не добились ни разу, пока не появились вы.
– Почему же так? – поинтересовался я, допив виски и поставив пустой стакан на столик рядом.
– А вот это мы до сих пор не знаем, – резко ответил Росси. – Если бы только знать, но мы не знаем. Не знаем также, почему с вами эксперимент удался. Ну, разумеется, у вас есть все необходимые задатки: высокий интеллект, фотографическая память, которой обладают менее сотой доли процента всего населения. А в шахматы, Бен, вы как, играете?
– Играю, и довольно неплохо.
– Вот это действительно здорово! Да, кроме того, как нам известно, вы щелкаете как орешки, всякие там кроссворды и головоломки. Наверное, вы когда-то занимались и медитацией?
– Ага, – кивнул я – пробовал. Но это было давным-давно.
– Бен, мы очень внимательно изучили все твои показатели, когда ты обучался на «ферме» в Кэмп-Пири, – добавил Тоби. – И твоя кандидатура подошла как нельзя лучше, но, разумеется, мы понятия не имели, выйдет ли из всего этого какой-либо толк.
– Похоже, вы как-то безразлично относились к проявлениям моих способностей, – заметил я, обращаясь сразу ко всем присутствующим.
– Да что вы, совсем наоборот, – запротестовал Росси. – Очень далее интересовались. Более того, проявляли чрезвычайный интерес. С вашего позволения, мы хотели бы начиная с завтрашнего утра проделать с вами ряд опытов. Тесты будут совсем нетрудные.
– Мне кажется, особой необходимости в этом нет, – подчеркнул я. – Буду весьма рад продемонстрировать свои способности прямо сейчас.
Мое предложение смутило собеседников, возникло минутное молчание, а затем Тоби деланно хихикнул:
– Ну зачем же сейчас, можем и подождать.
– Вы, видимо, неплохо осведомлены об этом явлении. Может, скажете, сколь долго оно будет продолжаться?
Росси опять задумался, а потом пояснил:
– Вот этого-то мы тоже не знаем. Надеюсь, что достаточно долго.
– Достаточно долго? – испугался я. – Достаточно долго для чего?
– Бен, – спокойно сказал Тоби. – Как ты понимаешь, мы привезли тебя сюда не просто так. Нам нужно проделать с тобой ряд экспериментов. Ну а потом… нам еще нужна твоя помощь.
– Моя помощь, – повторил я, не особенно пытаясь скрыть свое раздражение. – Ну а что это за помощь, о которой вы толкуете?
В огромной, похожей на пещеру гостиной опять воцарилось долгое молчание, а потом Тоби констатировал:
– Думаю, ты назовешь это дело шпионским занятием.
Теперь я сидел, не шевелясь и раздумывая, минут пять, а собеседники молча разглядывали меня.
– Извините меня, джентльмены, – наконец заявил я, поднимаясь, и, медленно повернувшись к двери, направился к ней. Тут же встали двое охранников, один подошел к двери, преградив путь, а другой занял позицию у меня за спиной.
– Бен! – громко позвал Тоби.
– Ну что вы, Бен, – почти одновременно с Тоби сказал Росси.
– Бен, сядь, пожалуйста, – услышал я спокойный голос Тоби. – Теперь, боюсь, у тебя особого выбора нет.
25
За время своей службы в Центральном разведуправлении я много чему научился, в том числе узнал, когда нужно лезть на рожон, а когда и заткнуться. Я не знал, сколько охранников меня сторожат, имея в виду не только рядом сидящих двух, но и других, находящихся в доме, но твердо знал, что и они должны быть. Мысленно я прикинул свои шансы на побег, их было мизерное количество – один на десять тысяч, скорее даже на сотню тысяч.
– Ты ставишь нас в трудное положение, – упрекнул меня сзади Тоби.
Я медленно повернулся к нему:
– Слишком многого хотите от птички в клетке.
Он посмотрел на меня с каким-то беспокойством и стал объяснять:
– Мы… я не хочу прибегать к принуждению. Мы призываем к твоему разуму, чувству долга, к твоей исключительной порядочности, наконец; отсутствием этих качеств ты отнюдь не страдаешь.
– Ну и к моему желанию снова увидеться с женой, – подковырнул я.
– Да, и к этому тоже, – согласился он. В возбуждении он сильно сжимал и разжимал кулаки.
– Ну и, разумеется, вы меня уже проинформировали предостаточно, – сказал я далее. – Я знаю слишком много, верно ведь? Не так ли принято говорить в спецслужбах? Таким образом, у меня полное право уйти отсюда, но мне, видимо, не дадут дойти даже до ворот.
– Ты ведешь себя просто возмутительно – с раздражением ответил Тоби. – После всего того, что мы рассказали, на кой черт нам нужно причинять тебе какие-то неприятности? Ну разве только во имя науки…
– А для чего ЦРУ заморозило мои денежки в фонде? – с горечью спросил я и почувствовал, как напряглись мускулы в икрах моих ног, постепенно переходя в судороги. В животе замутило, на лбу выступила испарина. – Ну, это гребаное дело с «Ферст коммонуэлс»?
– Послушай, Бен, – сказал Тоби после долгого молчания. – Мы хотели бы уладить все дела к обоюдной выгоде, взывая к твоему рассудку. Думаю, что раз уж ты выслушал нас, то мы придем к согласию.
– Ладно, – решил я наконец. – Этого мне больше всего и хочется. Ну, начинайте, а я послушаю.
– Уже поздно, Бен, – заметил Тоби. – Ты устал. Да и я устал тоже, а меня легко утомить. Утром, перед тем как отправиться в Лэнгли для тестов, мы возобновим разговор. Чарльз, как ты считаешь?
Росси что-то невнятно пробурчал насчет согласия, быстро, но пронзительно глянул на меня и вышел из залы.