Дьявольская сила, стр. 25

Откуда-то из глубины бокса послышался голос Энн:

– Включаю магнит.

И тут же из динамика, установленного рядом, я услышал, как спросил Росси:

– Ну как там, все у вас в порядке?

– Все нормально, – ответил я. – Сколько мне здесь торчать?

– Шесть часов, – послышался насмешливый голос. – Шучу, шучу. Минут десять-пятнадцать.

– Непривычно как-то.

– Все готово?

– Дайте немного освоиться.

– Вы услышите глухие стуки, – доносился голос Росси, – но они не заглушат мои команды. Понятно?

– Понятно, – в нетерпении подтвердил я.

Ремни не позволяли мне поворачивать голову, отчего я чувствовал себя неловко, поэтому еще раз попросил:

– Дайте немного обвыкнуть.

Тут вдруг раздался стук, дробный и ритмичный. Он сопровождался другим ритмичным звуком.

– Бен, – отчетливо раздался в динамике звенящий голос Росси. – Я собираюсь задать вам ряд вопросов. Отвечайте на них только «да» или «нет».

– Знаю, не впервые прохожу проверку на детекторе.

– Вас зовут Бенджамин Эллисон? – послышался дребезжащий голос.

– Да, – ответил я.

– Вас зовут Джон Доу?

– Нет.

– Вы врач?

– Нет.

– У вас были любовные связи на стороне?

– Что такое? – сердито спросил я.

– Пожалуйста, следите за моими вопросами. Да или нет?

Я заколебался. Как и у Джимми Картера, у меня некогда была одна сердечная привязанность, но не больше.

– Нет, – твердо решил я.

– Вы работали в Центральном разведывательном управлении?

– Да.

– Вы проживаете в Бостоне?

– Да.

Тут я услышал женский голос из глубины бокса, по-видимому, голос Энн, а затем и мужской откуда-то рядом. Вновь в динамике раздался вопрос Росси:

– Вы были агентом советской разведки?

Я быстро залопотал что-то несуразное, отрицая.

– Да или нет, Бен. Вы знаете, что эти вопросы задаются для того, чтобы определить параметры уровней при вашем беспокойстве. Вы были агентом советской разведки?

– Нет, – резко ответил я.

– Вы женаты на Марте Синклер?

– Да.

– Нормально себя чувствуете там, а, Бен?

– Прекрасно, продолжайте.

– Вы родились в Нью-Йорке?

– Нет.

– Вы родились в Филадельфии?

– Да.

– Вам тридцать восемь лет?

– Нет.

– Вам тридцать девять лет?

– Да.

– Вас зовут Бенджамин Эллисон?

– Да.

– Ну а теперь, Бен, мне нужно, чтобы вы неправильно ответили бы на пару следующих вопросов. Ваша юридическая специальность право недвижимости?

– Да.

– Вы когда-нибудь занимались мастурбацией?

– Нет.

– Ну а теперь говорите правду. Когда вы служили в американской разведке, вы в то же время работали на разведслужбу какого-нибудь другого государства?

– Нет.

– После ухода из Центрального разведуправления у вас когда-либо были контакты с каким-нибудь разведчиком из бывшего Советского Союза или из страны Восточного блока?

– Нет.

Наступила долгая пауза, а затем опять послышался голос Росси:

– Спасибо, Бен. На этом все.

– Тогда вытаскивайте меня отсюда.

– Энн вас извлечет через минутку.

Ритмичный стук прекратился так же внезапно, как и возник. В тишине стало как-то полегче. Уши у меня заложило. Вновь раздались откуда-то издали голоса: «…лаборатория… техники… разумеется…»

– Все готово, мистер Эллисон, – донесся до меня голос Энн, когда она выкатывала стол наружу. – Уповаю на Бога, что с ним все в порядке.

– Извините, не понял? – переспросил я.

– Я сказала, что все готово, – повторила она и, наклонившись, отстегнула сперва головные ремни, а потом сняла ремни с ног и пояса.

– Со мной все нормально, – заверил я. – Только вот уши немного заложило, но, думаю, и это пройдет через пару дней.

Энн пристально посмотрела на меня, нахмурила брови и, сказав: «Все пройдет», – помогла мне слезть со стола.

– Все прошло не так уж плохо, – заметила она, когда я вставал на ноги, и сердито добавила: – Не сработало, не сработало.

– Что не сработало?

Она озадаченно взглянула на меня и опять замолчала. Потом, поколебавшись немного, пояснила:

– Все прошло очень хорошо.

Я пошел вслед за ней в соседнюю комнату, где нас, отдыхая, ждал Росси, засунув руки в карманы пиджака.

– Спасибо, Бен, – сказал он. – Ну вот, вы и прошли проверку. Никаких сюрпризов. Компьютерный усилитель имиджа – по сути, снимок волн биополя вашего мозга – показал, что вы были совершенно откровенны, если не считать тех вопросов, на которые я попросил вас дать заведомо неверный ответ.

Он повернулся и поднял стопку папок. Я в это время подошел к лабораторному столику забрать свои вещички и вдруг услышал, что он что-то бормочет насчет Траслоу.

– Что? Траслоу? – не удержался я.

Он повернулся ко мне, вежливо улыбаясь:

– Что вы имеете в виду?

– Вы мне что-то говорили? – поинтересовался я.

Секунд пять-шесть он в недоумении смотрел на меня. Затем отрицательно покачал головой, глаза его смотрели холодно.

– Забудем об этом, – предложил я, но, конечно же, слышал его прекрасно.

Мы стояли на расстоянии не более трех футов друг от друга – никак не могло быть, чтобы я не услышал его бормотания. Точно, он что-то говорил про Траслоу. Странно как-то. Неужели он не помнит, что говорил вслух.

Я повернулся и стал смотреть на кучку своих вещей на столике: вот часы, вот пояс, монеты и все прочее. И вдруг Росси снова заговорил вслух.

– Возможно ли это? – сказал он, да так же четко, как и в прошлый раз.

– Сработало ли? – опять раздался у меня в ушах голос, как-то глухо, будто издалека, но…

…на этот раз я твердо убедился…

…рта он не открывал.

Росси не произнес ни слова. Я это ясно понял, и внутри у меня все похолодело.

Часть вторая

Дар

FINANCIAL TIMES

«Файнэншл таймс»

12

Долго мы смотрели в недоумении друг на друга. Росси и я.

И потом, спустя многие месяцы, я никак не мог толком объяснить кому-либо, и прежде всего самому себе, что же все-таки произошло.

Я слышал голос Чарльза Росси почти так же ясно, так же отчетливо, как если бы мы разговаривали друг с другом, стоя рядом.

Голос звучал несколько по-иному, не так, как всегда. Его тембр отличался от обычного примерно так же, как отличается голос человека, говорящего издалека по телефону, от его же голоса, когда он стоит рядом и говорит отчетливо. И еще было небольшое отличие: голос доносился глухо, будто из-за тонкой перегородки в номере в дешевом мотеле.

Таким образом, между подлинным голосом Росси и его – как еще можно назвать? – «умственным» или «мысленным», голосом существовала отчетливая разница. Его обычный голос был живым, выразительным, а «мысленный» – какой-то дряблый, безжизненный, обесцвеченный.

Я понял, что могу слышать мысли Росси.

В голове у меня застучало, кровь закипела, в правом виске появилась сильнейшая боль. Все вокруг: Росси, его глазеющая лаборантка, аппаратура, лабораторная прорезиненная одежда, висящая на вешалке у дверей, – все засверкало, замерцало многоцветной радугой ауры. Кожу у меня стало неприятно покалывать, волны холода и тепла поочередно охватывали тело, к горлу подкатывала тошнота.