Площадь диктатуры, стр. 83

– Только сказок нам не хватает, - буркнул Горлов. - Я уже ее читал: в некотором дурацком государстве люди настолько охренели, что не заметили, как небо сперва стало сплошь железным, а потом проржавело и рухнуло вниз. Но был там один умник, который научился поворачивать время вспять. Крепко трахнутый по голове упавшими небесами, он попытался изменить историю, но, как ни старался, конец был тот же: небо ржавело и рушилось.

– Там еще правил некий законченный негодяй, и в одном из вариантов герой его убил, - сказал Рубашкин.

– Убил, и в государстве сменился строй. Главный негодяйский лозунг "Мой народ - самый лучший!" заменили более демократичным: "Наш народ - самый лучший во всем мире!" Но небо все равно рухнуло.

– Я другую сказку хотел рассказать, - обиженно сказал Рубашкин. - Эта - уж больно мрачная. Тебя послушать, так жить не захочется: ложись и помирай.

– Никто никому не обещал веселья. Помнишь у Есенина: "Плохо для веселья планета оборудована"? И твой Координационный совет ничего тут не поделает.

– Во-первых, это - Маяковский: "Для веселья планета наша мало оборудована. Надо вырвать радость у грядущих дней…" Во-вторых…

– Если вырвать у грядущих дней, то во-вторых не будет, - прервал его Горлов. - Ничего не будет, если грядущего лишить радости. Видишь, бутылка опустела? Пора и нам.

– Мешать не стоит. Может, еще принести? - огорчился Рубашкин.

– Не хочется, да и тебя, верно заждались. Вставай, Петр, неотложные проблемы свержения Советской власти не терпят промедления. Вчера - рано, завтра - поздно! Координационный совет ждет, и враг в Смольном не дремлет, - бормотал Горлов, чувствуя, что опьянел.

"Надо же, и выпили совсем чуть", - вяло удивился он и, попрощавшись с Рубашкиным, пошел искать водителя.

Часть 4.

Глубоко легендированное внедрение

4.1. Сложная ситуация под партийным контролем

– Говорите короче! - повысил голос Котов. - В районном комитете партии надо говорить коротко, но ясно. Вам, полковник, пора бы научиться!

– Виктор Михайлович, если говорить коротко, то ситуация остается сложной, а если для ясности и более развернуто, то положение под полным контролем, - осторожно ответил Косинов. Исполняя обязанности начальника райотдела, он уже не первый раз делал еженедельный доклад первому секретарю райкома, но так и не нашел с ним общего языка.

– Давайте более развернуто, - недовольно вздохнул Котов. - Но конкретно.

– Мы привлекли информационно-аналитический отдел, другие службы УКГБ и подготовили обобщающую справку о предвыборной ситуации в районе. Наши специалисты уверены, что выборы в райсовет пройдут на высоком идейно-политическом уровне. Подавляющее большинство мест в райсовете займут утвержденные кандидаты. До 95 процентов голосов соберет в своем округе известный вам Павел Константинович Кошелев. Это даст ему серьезные преимущества при избрании на пост председателя райсовета. Конечно, будут и неудачи, особенно на периферии района, где жилищные условия и образовательный уровень населения значительно ниже, чем в центре. Тем не менее и там ведется активная работа, осуществлено легендированное внедрение в среде так называемых демократов.

– Сказки и легенды я слушать не буду. Мне, то есть партии, нужен результат! - воскликнул Котов. Он хорошо знал, что такое "легендированное внедрение" [60], но сделал вид, будто не понял.

– Я имел в виду, что мы значительно усилили агентурную составляющую, начали успешно применять активные информационные мероприятия в негативной среде. Могу доложить, что у них и мышь не проскочит так, чтобы мы о ней тут же не узнали.

– Конкретнее, полковник, конкретнее, - буркнул Котов.

– В текущем квартале уровень агентурного перекрытия неформальных групп антисоветской направленности достиг тридцати процентов, что почти в четыре раза выше, чем за аналогичный период прошлого года.

– Через неделю выборы, а вы тут бубните о процентах, как поп на проповеди. Последний раз спрашиваю: где результаты?

Косинов понимал, о каких результатах спрашивает Котов. Тому хотелось бы услышать об арестах, задержаниях, наконец, о результатах следствия, короче - обо всем, что сотрудники Комитета называли коротким и емким словом: "реализация". Собственно, этого же хотел Косинов, десятки и сотни его товарищей. Однако ж не получалось!

Он вздохнул, вспомнив о бездарно проваленной операции "Дымок".

"Кого испугались? Паршивой статейки в какой-то газетенке", - раздраженно подумал он. Ему не хотелось думать, что дело не в статейке, а в том, как отреагировали на самом верху. Бездействие и апатия накатывали оттуда. Разумная инициатива по овладению ситуацией сдерживалась. Изолировать сотни две главных крикунов, пресечь и отпрофилактировать остальных: всех дел - на пару дней, не больше. Однако, не разрешали!

"Какой смысл рассуждать, если операции "Дымок" и "Волкодавы" уже провалены, а приказа на реализацию накопленных данных нет и не предвидится. Но не объяснять же все это Котову, человеку по существу постороннему, - думал Косинов. - Хотя как-то объяснить надо".

– Не могу без санкции. Виктор Михайлович, запросите наше руководство, чтобы мне разрешили ознакомить вас…

– Чтобы я еще кого-то запрашивал? Вы забыли, что говорите с членом Обкома партии и первым секретарем райкома? Вот вызовем на бюро и так запросим, что навек забудете о своих санкциях. Усвойте накрепко: сейчас не 37-й год! Теперь генералы плачут перед членами бюро, а не наоборот, как в 37-м!

Косинов покраснел от волнения, он машинально приподнялся, чтобы встать и вытянуться, но в последний момент остановился и перекинул ногу за ногу, тут же почувствовав, что ему стало удобно и вернулась уверенность.

– Виктор Михайлович, не будем обострять и давайте трезво, как коммунисты, проанализируем происходящее. По фактической сути партия утратила рычаги власти, точнее сама отдала ее, черт знает кому. С другой стороны органы Госбезопасности были, есть и будут передовым отрядом КПСС, ее мечом и щитом. Сейчас бессмысленно и опасно выяснять, кто главнее. У нас с вами одна цель и одно, общее дело. Мы не выиграем, скорее проиграем, если будем друг другу угрожать.

– Вы мне - угрожать? - Котов выпрямился в кресле, но было видно, что он растерялся.

"А ведь слабоват он перед этой, - как ее? - вербальной агрессией. Не держит напора и тушуется при активном изменении направленности речевого контакта, - подумал Косинов, вспомнив недавнюю лекцию по психологии, которую пришлось слушать, чтобы отчитаться о мероприятиях по повышению квалификации. - Выходит, трусоват партийный секретарь, сильно трусоват".

– Я, Виктор Михайлович, все-таки полковник КГБ и состою на партучете у себя в Управлении, - улыбнувшись, чтобы смягчить жесткость реплики, сказал Косинов.

– Так, какие на сегодняшний день имеются результаты? - совсем другим тоном, будто другой человек, спросил Котов.

– Закончена операция по выявлению очагов изготовления и распространения антисоветских материалов на предприятиях района. К сожалению, зараза вседозволенности не обошла стороной и ваше Объединение. Некто Горлов, - кажется, ваш бывший подчиненный - наладил производство листовок на режимно-секретной территории.

– Горлова не трогать! Он талантливый конструктор систем вооружения, его работа необходима для укрепления обороноспособности. Повторяю: Горлова пока не трогайте, - сухо скомандовал Котов.

"Надо связаться с Цветковым, пусть срочно решает с Горловым. Пусть делает, что хочет, но решает, иначе все всплывет, Горлов молчать не будет", - подумал Котов и, вспомнив, что Цветков в этом месяце не прислал денег, сменил тему разговора:

– А что будем делать с митингом у "Горьковской"? Разгонять неформалов перед выборами неудобно, но и пускать дело на самотек тоже не следует.