Площадь диктатуры, стр. 81

"Но зачем? Зачем ему это надо?" - думала Лариса и не могла придумать ответа. Внезапно она решилась. Третья из проезжавших мимо машин остановилась.

– В Смольный! Скорее! - сказала она водителю и, не спрашивая согласия, захлопнула за собой дверцу.

– Пятерик вперед, - не трогаясь с места, сказал шофер.

– Зачем вперед? - спросила Лариса, протягивая ему пятирублевку.

– Так, на всякий случай, вдруг передумаете.

– Закурить не найдется? - спросила, чувствуя как сильно бьется сердце.

– У меня только "Беломор"!

Лариса закурила, но закашлялась от первой же затяжки, на глазах выступили слезы и она бросила папиросу в окно.

Из вестибюля Смольного она позвонила мужу. Секретарша сказала, что он скоро придет и позвонила, чтобы выписали пропуск. Лариса легко нашла кабинет мужа - небольшую комнатку с выгороженным фанерой закутком для секретаря.

Николай уже пришел и встретил ее с удивлением.

– Рассказывай, что случилось? - спросил он, отворачивая лицо, но Лариса все равно почувствовала знакомый запах коньяка.

– Не я, а ты рассказывай, зачем затеял эту гнусь с моей болезнью! - она почти кричала, но ей казалось, что говорит шепотом, заметив, как суетливо двигаются по столу руки мужа.

– Нет, я хотел, как лучше, хотел, чтобы ты дома, Миша совсем большой, ему внимание нужно, - сбиваясь, говорил Николай.

– Киста яичника! Омерзительней ничего не смог придумать?

– Это не я! - вскричал он. - Я не знал деталей.

– А шантажировать врачей тоже не твоя инициатива? - чувствуя его растерянность, каким-то свистящим шепотом спросила Лариса.

– Я никого не шантажировал, а кисту Арцыбулин придумал. Я не знал подробностей, честное слово коммуниста - не знал. Я только хотел, чтобы ты больше не летала. Если бы ты не принесла справку, ничего бы не случилось…

– Я бы ходила по врачам, валялась в больницах - это ты называешь "ничего бы не случилось"?

– Ну, в общем… Я хотел, чтобы ты отдохнула, в Свердловке были бы созданы все условия…

– Все условия, чтобы попасть в психушку - ты это задумал? Признавайся: задумал? - закричала Лариса и, схватив со стола стакан, изо всех сил бросила его об пол. В кабинет заглянула секретарша, но тут же захлопнула дверь.

– Ты - мерзавец! - стараясь успокоиться, проговорила она, чувствуя, как дрожат губы. - Немедленно, - слышишь, немедленно, - позвони и все отмени. И чтобы Асю Залмановну оставили в покое. Нет, пусть ей объявят благодарность в приказе.

– Я не могу, отменить не в моих силах, там же комитетчики поработали.

– Твоего Арцыбулина давно выгнали. Неужели ты думаешь, что я ничего не вижу и не слышу?

– Сейчас не могу! Может быть, через несколько месяцев, когда все успокоится. Обещаю, что к лету я все устрою, только не сейчас, - заискивающе улыбаясь, просил Николай. - Согласна? Я обещаю! Я понимаю, что виноват, только прости меня.

– Даю два дня. В четверг я пойду к знакомому журналисту и расскажу про все ваши мерзости, как вы к выборам готовитесь, какие слухи запускаете и про активные эти… вы их называете операции…

– … активные мероприятия, - машинально поправил Николай.

– пусть будут активные мероприятия! Расскажу все ваши клички: "Следопыты", "Дымки" и "Волокодавы"! Я помню, о чем ты с приятелями по пьянке болтал, пусть и другие знают, - задыхаясь, кричала Лариса.

– Только не "Волкодавы", - побледнев и сразу же покрывшись красными пятнами, сказал Николай.

– "Волкодавы" - в первую очередь. Про Горлова и Рубашкина, и кому вы наркотики подсунули - я все знаю, - заметив испуг мужа, настаивала Лариса.

– Замолчи сейчас же, ты не понимаешь, что говоришь, - попытался прервать ее Волконицкий.

– Не замолчу! Я сегодня же расскажу Пете Рубашкину, а то за два дня ты еще какую-нибудь пакость для меня придумаешь…

– Откуда ты знаешь Рубашкина?

– Представь, знаю! Если хочешь знать, это он устроил мне консультацию в институте Отто.

Волконицкий еще пробовал уговаривать, но Лариса чувствовала, что он сделает, как она велела. На душе было мерзко.

– Я не буду с тобой жить. Надеюсь, не будешь скандалить при разводе? - уходя, сказала она. - И помни - у тебя два дня!

– Николай Владимирович, вам плохо? Может, врача вызвать? - спросила секретарша.

– Не надо врача! Догоните ее!

– Попросить, чтобы вернулась?

– Она забыла пропуск, отдайте, иначе не выпустят, - беспомощно махнув рукой в сторону лежавшей на приставном столике бумажки, сказал Волконицкий.

Немного погодя, он выпил граммов пятьдесят коньяка и вспомнил, что не сказал Ларисе, как он ее любит, и не сможет без нее жить.

3.21 Тройка, семерка… туз!

Все утро до обеда Горлов провел у себя в Объединении. Главкомат Военно-Морского Флота торопил, и документы, необходимые для начала работы по новому блоку наведения, пришлось готовить в спешке. Однако успели, и все бумаги были подготовлены к отправке в Москву. Прежде, чем сдать их в режимщикам, Горлов еще раз проверил каждую строчку и сделал выписки в спецблокнот - докладывать все равно придется, так лучше подготовиться заранее.

Для будущего изделия Горлов придумал сокращение: "БПГЛВ/ММ", что означало "Боевой противокорабельный гиромагнитный лазерный ведущий/море-море". Первые пять букв были его и Ларисы инициалами, он придумал название, зная, что об этом никто никогда не узнает.

Закончив, он разложил по порядку все бумаги и, опечатав спецчемодан, пошел к Лахареву.

– Готово, - войдя, сказал Горлов. - Будешь проверять?

– Думаю, не стоит. Относи скорей, может, еще успеют на сегодняшнюю отправку. Все пошло вкривь и вкось, только спецпочта работает, как часы.

– Да, только спецпочта и обнадеживает, - усмехнулся Горлов.

– Хотел спросить: что твои с таким усердием все это время печатают? - будто невзначай спросил Лахарев.

– Это и печатают, - похлопал рукой по спецчемодану Горлов.

– Материалы напечатаны на одной машинке, а у тебя штук пять стучит!

– Больше не застучит! Все, что надо, уже настучали. Пойми, Слава, прежде чем набело делать, нужно на черновиках все проверить. Если делать по правилам, и за полгода не управимся. Но, если ты спрашиваешь официально, то никаких стуков на пяти машинках не было, а если и было, то я не знаю. И ты тоже! Меньше знаешь - крепче спишь.

– Ох, Боря, забыл, как из истории с Рубашкиным выпутывались? Мало показалось? Вот, почитай! - Лахарев передал Горлову два плотных листа, сшитых необычной пластмассовой скрепкой: