Площадь диктатуры, стр. 30
– Посмотрел ваши наработки, - выйдя из-за своего стола и усаживаясь напротив, сказал Гидаспов. - Если связи с заграницей давно известны, то почему медлите? Наши ребята из идеологического отдела еще летом сигнализировали, что демократы готовятся к активным действиям, добывают оружие, готовят отряды боевиков. Не понимаю, почему КГБ в стороне?
Сурков знал, что никаких складов с оружием нет и, что агитация за немедленное свержение Советской власти распространяется среди контингента специально, но говорить об этом было нельзя.
– Вчера было рано, завтра будет поздно. Вынуждены работать, исходя из конкретной оперативной обстановки. Нужно выявить и нейтрализовать всех, кто опасен. Иначе вершки сорвем, а корни останутся, Борис Вениаминович, - осторожно возразил он.
– А я и не собираюсь вникать в вашу оперативную обстановку. У вас есть участок работы - вот и работайте. А что касается конкретики… Я утром звонил Михаилу Сергеевичу. Он в принципе одобряет решительные меры, но предупредил, чтобы не получилось, как у медведя в посудной лавке.
– У слона, Борис Вениаминович, - поправил Сурков.
– Чтобы не спорить, как у крупного рогатого скота, - повысил голос Гидаспов. - Мешать вам не буду, но требую одного: чтобы результаты, как вы говорите, реализации имели нужный масштаб и положительный общественный резонанс. Понятно?
– Так точно, Борис Вениаминович, понятно!
– Еще одно. Наш управделами рвется свой банк завести, чтобы кооператоры там счета держали. Мысль правильная. Будем знать, что в этой сфере творится и, если что, всем, кому надо, кислород перекроем. Как Ленин призывал: "Учитесь хозяйствовать!" Милицией и спецназом сыт не будешь. Надо кончать вольницу с кооперативами, брать их под контроль. Экономическую контрразведку создал? Не отпирайся - создал. Вот, пусть делом и займутся. Короче, свяжись с Кручинкиным и подключай своих.
Сурков снял трубку спецсвязи, едва уселся в машину.
– Начинайте! Санкцию даю, - буркнул он и, убедившись по ответу, что понят правильно, отключил аппарат.
– Товарищи офицеры! - повесив трубку, прикрикнул Косинов, и все замолчали. - Решение принято: работаем по первым двум объектам. Никому не расслабляться, действовать по утвержденному плану. Всех поздравляю с началом реализации. Успеха!
Горлов почти проснулся. Было темно и тихо, а будильник все не звонил.
– Разве сегодня выходной? - сквозь дремоту подумал он и тут же вспомнил, что начался отпуск. Нина еще спала, свернувшись клубком к стенке. Стараясь не шуметь, Горлов пошел на кухню, по дороге заглянув в комнату к детям.
– Ты уже совсем встал? Можно я с тобой? - шепотом спросил Никита, и не дожидаясь ответа, пошлепал следом.
Горлов поставил греться молоко и заварил кофе.
– Мы на елку сегодня поедем? Маша дразнится, что там настоящий зайчик живет, но я ей не верю - ведь я уже вырос, не маленький.
– Сегодня поедем. Там белки живут, а зайчика может и не быть, зайцы в лесу живут.
– И лисички?
– … и лисички, и ежата, и медвежата с оленятами, - отвечал Горлов. - Давай от маминого пирога по кусочку отрежем?
– Давай мне два кусочка отрежем, он большой, всем хватит, и еще Маше останется.
Пирог был накрыт белым льняным полотенцем, и Горлову показалось, что он еще теплый.
– С малиновым вареньем. Помнишь мы с тобой на даче собирали малину? Собрали, сварили, а теперь - пирог.
– Это значит - Новый Год! - сказал Никита и, прожевав, вдруг признался: "Я думал и решил, что ты самый хороший папа, и я больше никогда не буду".
После завтрака Горлов включил телевизор. По случаю начала школьных каникул показывали "Золотой ключик", старый черно-белый фильм с писклявым Буратино и подлым Дуремаром.
Никита уснул в самом конце, когда счастливые куклы улизнули от Карабаса-Барабаса на большом воздушном корабле с раздутыми от ветра парусами.
– Что же ты не разбудил? - запахивая халат, спросила Нина. - Собираться пора, а все сплю и сплю. Господи, я полночи мучилась, пирог на Новый Год пекла, а вы уже отметились.
– Все равно резать придется, целым не довезти, - нашелся Горлов. - Пойду будить Машу, часа через полтора выйдем.
На вокзал успели к полудню. Вагон был полупустым и светлым от лежавшего на полях снега. Редкие снежинки бились в окно, а мимо неслись голые рощи и дачные домики с вьющимся из труб голубым дымом.
От Белоострова вдоль железной дороги потянулось шоссе с грязным и мокрым асфальтом. Машин почти не было, но после остановки в Солнечном неспешную электричку обогнали две одинаковые черные "Волги". Они ехали так быстро, что, глядя на них, Горлов подумал, будто поезд стоит на месте.
– Приехали, на следующей выходим, - захлопнув книгу, сказала Нина, и они стали собираться.
У станции Репино одна из машин притормозила и, повернув, покатила по улицам безлюдного поселка, пока не остановилась у центрального входа в пансионат "Репинский". Другая дважды мигнула дальним светом и понеслась дальше, в поселок "Комарово", где на государственных дачах круглый год жили члены Союза писателей, композиторы и академики.
2.3. Ель, моя ель, словно Спас на Крови…
Выезжавшая из ворот пансионата черная "Волга" обдала их крошевом мокрого снега.
– Грязь нельзя размазывать, подожди, пока высохнет, - сказала Нина, и они гуськом пошли по вытоптанной тропинке к главному корпусу.
– Горлов? - разглядывая путевки, удивленно спросила девушка в регистратуре. - Я вас совсем не таким представляла. Одну минуточку, сейчас узнаю.
– Для вас зарезервирован директорский люкс. В нем две комнаты, вы с женой будете спать на тахте, а дети - в спальне, очень удобно. Заполните бланки, - вернувшись, сказала она.
Номер был на втором этаже, в самом конце коридора. Комнаты были разделены прихожей. Сбоку были ванна и туалет, а за ними - маленькая кухня с электроплитой и новым холодильником "Саратов".
– Довольна? - спросил Горлов, когда они с женой остались одни.
– Смотри, нам даже елку приготовили, - сказала Нина. На угловом столе действительно стояла синтетическая елочка.
– Я потом ее к детям отнесу, чтобы подарки положить, а пока спрячу, - сказал Горлов.
После обеда он взял с собой Никиту, и они пошли гулять. Было тихо и сумрачно, снег мелко сыпался сверху. Проваливаясь на слабом насте, они добрели до берега. Вдалеке над полоской еще не замерзшей воды совсем стемнело, а растущие над кромкой льда сосны казались черными. Елка нашлась неподалеку. Она росла на укромной полянке между дюнами, пушистая и уютная.
– Вот она, вот! Я ее во сне видел! - закричал Никита.
– Давай все приготовим заранее, а елку украсим завтра, - сказал Горлов. Он уже присмотрел груду деревянных ящиков на заднем дворе за столовой. Из ящиков Горлов сложил на поляне нечто вроде стола и Никиткиной лопаткой засыпал снегом, чтобы никто не заметил.
После ужина Маша с Никитой угомонились. Вслед за ними улеглись и они. Белье было свежим и хрустело от жесткого крахмала. Горлов лежал, привыкая к необычной тишине, только в батареях шуршала вода, а по потолку и стенам медленно ползли едва заметные блики. Потом он услышал в коридоре чьи-то шаги, а сверху донеслась музыка.
– Ты еще не спишь? - шепотом спросил он и, не дождавшись ответа, обнял жену.
Утром крепко подморозило и ненадолго выглянуло солнце. Горлов выпросил у коридорной ведро и залил склон водой из полыньи. К вечеру лед схватился, и получилась отличная горка, на взятых напрокат санках дух захватывало.
За обедом симпатичная женщина, сидевшая в столовой за соседним столом, вдруг позвала встречать Новый Год у них в комнате.
– Не хочу в комнату, хочу в лес! - закричал Никита.
– Извините, мы уже обещали, - сглаживая неловкость, сказала Нина.
Елку решили наряжать вечером и около десяти вышли, нагруженные сумками.