Америка off…, стр. 68
– Да-да! Ты понял правильно! «Точка Зеро» снова развернулась. Мы снова великая держава, Берт! Поздравляю!
– Не может быть… И что там?
– Я пока ничего не видел – мне самому только что сообщили, но, говорят, что все, вроде бы, на месте… Я распорядился отправить эскадрилью истребителей на разведку. Алло, алло!.. Ты где?..
Президент осторожно положил кричащую трубку на стол и обвел повлажневшими глазами присутствующих:
– Господа! Я решил временно отменить свое решение об отставке. Думаю, что она произойдет естественным путем… Только что я получил известие…
Уильям не помнил, как он оказался за рулем автомобиля, как преодолел сплошное проволочное заграждение поперек дороги, вроде бы едва не убив сопливого часового, попытавшегося преградить ему дорогу, и очнулся только когда под колеса сплошной серой рекой потекла дорога, которой полгода не существовало в природе.
«Куда я еду? – мучил и мучил он себя вопросом. – Чтобы взглянуть на тот дом, где жил когда-то? Или на его развалины? Неужели я недостаточно страдал и мне теперь нужно снова и снова бередить плохо зажившую рану?..»
Он ни на секунду не сомневался, что милой Энни уже давным-давно нет в живых: разве можно уцелеть, проведя полгода внутри элементарной частицы? Но все равно его тянуло домой, словно магнитом.
Когда вдали показался знакомый до мельчайших деталей дом, большую часть которого он выстроил, выстругал, выгладил и, можно сказать, вынянчил своими руками, с виду целый и невредимый, мистеру Боркину только мощным усилием воли удалось не дать самому себе развернуть автомобиль на сто восемьдесят градусов и помчаться обратно. Наверное, действительно нужно взглянуть на могилу родного человека своими глазами, чтобы поверить неизбежному…
Последнюю сотню ярдов он плелся едва ли не шагом пешехода.
Совершенно целые, будто только что вымытые стекла окон, чистенькое крылечко, на котором ветер шевелит страницы сложенной газеты, ничуть не пожелтевшей от дождя и солнца… Нет, не может быть. Все это только чудится его больному воображению… Он читал про такое. Это называется «фантомом памяти» или как-то очень похоже… Стоит моргнуть и на месте всего этого благополучия окажутся разрушенные стены, провалившаяся крыша… Скелет дома, скелет прошлой мирной жизни…
Уилл заглушил двигатель и все смотрел, смотрел, смотрел на дом, боясь выйти из-за руля и подняться на родное до последнего скрипа крыльцо…
Даже когда в распахнувшейся двери показалась Энн, живая и невредимая Энн, точно такая же, как он ее оставил шесть месяцев назад, уезжая на ту проклятую рыбалку, Боркин не мог отвести глаз от шевелящей страницами, будто пытающейся взлететь, газеты…
– Уилл? Что случилось? – мужчина вышел из ступора только тогда, когда миссис Боркин сбежала с крылечка и вцепилась в край опущенного бокового стекла. – Почему ты вернулся с полдороги? Авария?
– Энн… Ты…
– Что случилось? Не молчи! Почему ты так странно одет? Где ты взял эту колымагу? Ты разбил наш пикап? Ты не ранен?..
Мистер Боркин распахнул дверь и неуклюже облапил свою супругу, тут же забившуюся в его объятьях, словно пойманный воробышек. Слезы безостановочно текли по щекам…
– Отпусти сейчас же, медведь! Ты меня раздавишь! Что с тобой, в конце концов? Ты пьян?
– Энни, милая, как долго я тебя не видел…
– Долго? – наконец вырвалась из его рук супруга и покрутила пальцем возле виска. – Да тебя не было каких то двадцать минут! Я даже индейку не успела поставить в духовку! Нет, ты определенно спятил!
– Какое сегодня число?
– Ты ударился головой? Нужно срочно показаться врачу…
– Энни, ответь мне!
– Сегодня четвертое июля, День Независимости, а ты уехал на рыбалку…
Уильям Боркин ощупью нашел позади себя в распахнутой дверце автомобиля кресло, уселся и зарыдал в голос, до смерти перепугав Энн. Это были слезы счастья и облегчения…
31
Указательный палец с аккуратно подстриженным ногтем слегка коснулся матовой поверхности клавиши, замер на мгновение и плавно утопил ее…
И тут же на зал с десятками затаивших дыхание людей обрушилась темнота.
– Черт побери! – раздался чей-то немного испуганный голос в мертвой тишине. – Что это такое?..
Президент убрал палец с кнопки, тихонько щелкнувшей возвращаясь на место, и украдкой вытер внезапно вспотевшую ладонь о полу пиджака.
«Хорошенькая была бы картинка, если бы меня за эти занятием сфотографировали эти проклятые корреспонденты! – подумал он, доставая из кармана носовой платок. – И так судачат, как о неотесанном деревенском увальне…»
– Похоже, просто-напросто полетели предохранители! – натужно пошутил он, слегка хрипловато, но вполне мужественно. – Не стоило ставить на такую ответственную штуковину китайское барахло… Признайтесь: кто решил подогреть кофе самодельным кипятильником?..
Где-то под потолком вспыхнули, тусклые, неохотно разгорающиеся, аварийные лампы, выхватив из темноты вытянутые лица окружающих, неузнаваемо искаженные глубокими тенями. Шутку либо не поняли, либо не оценили, что вернее всего.
– Что произошло, Козловски? – глаза привычно отыскали в толпе человека, отвечающего за всю эту, как было уже совершенно ясно, провальную затею. – Не рассчитали нагрузку? Только не говорите мне, что у вас не хватило денег на качественные детали и пришлось покупать из-под полы на пуэрто-риканском рынке.
– Н-нет, сэр, – проблеял эксперт, остервенело крутя в своих крысиных лапках скомканный носовой платок. – Все было проверено сотни раз на холостом ходу с десятикратной нагрузкой. Все было в норме. Это просто какая-то…
– Не мелите ерунды, Козловски! – повысил голос президент: время было дорого – не найдешь виноватого сам, обвинят тебя. – Всем известно, что…
– Господа! – донесся откуда-то из темноты, роящейся на периферии помещения, взволнованный голос. – Только что передали снизу, из машинного зала, что установка уничтожена…
– Что-о-о? – не вполне владея собой, президент ухватил дрожащего «крысоида» за лацкан пиджака и тому ничего не оставалось, как закатить глаза имитируя обморок. – Уничтожена? Как это могло случиться?..
– В зале обнаружен в бессознательном состоянии какой-то посторонний человек! – частил тот же голос. – Он вооружен!
Президент выпустил из рук Козловски, облегченно осевшего на пол проколотым воздушным шариком, и вперил указательный палец в шефа охраны объекта, преданно торчащему на расстоянии шага, едва не выбив последнему глаз.
– Как вы объясните это, Пауэрс? Вы же столько твердили, что сюда не прошмыгнет без вашей личной санкции даже муравей? Это что: один из ваших доверенных муравьев?..
Окружающие президента чиновники понемногу оживали, понимая, что козел отпущения (даже два козла – Козловски никто со счетов не списывал, так что его фамилия, похоже оправдывалась) найден. Даже корреспонденты несмело щелкали блицами, запечатлевая мужество президента в непредсказуемой, никем не просчитанной заранее, ситуации. Отметив это, последний решил окончательно перехватить инициативу, обращая очевидный позорный провал в свою очередную победу:
– Где этот диверсант? Я хочу взглянуть в глаза человеку, открыто бросившему вызов Соединенным Штатам!..
Сознание включилось так же внезапно, как и оборвалось. Еще не открывая глаз Сергей понял, что сидит на чем-то твердом, а запястья его рук, заведенных за спину, холодит металл.
– Кто вы такой? – прорезался в ушах чей-то неприятный, растягивающий гласные, голос. – Как вы очутились на объекте категории «А» без пропуска?..
Открыть глаза не удалось: резанул такой мощный свет, почти вещественный, что их пришлось тут же зажмурить. По щекам из-под опущенных век побежали слезы.
«Что, влип, Серега? – подумалось как-то отстраненно. – Ну выключил ты установку, спас мир… Ну и что? Где оркестры, толпы ликующих и благодарных? Где лавровый венок, наконец? Как выбираться-то будешь?..»