Америка off…, стр. 59

Салли горячо поддержала, хотя вряд ли помнила, что такое «настоящая ванна», а Сергей не стал особенно возражать – цель никуда не убежит, а пренебрегать элементарными удобствами, не зная, какие приключения далее свалятся на… (на голову, на голову, не переживайте), глупо. Тем более…

Правда Мэгги пришлось несколько разочароваться: вместо ванны пришлось довольствоваться примитивным душем, но и это было большим достижением прогресса по сравнению с теми условиями, в которых боевой экипаж «Банни Брэдли» вынужден был находиться ранее.

Компания сняла два номера, щедро заплатив еще исправно циркулирующими здесь «зелеными» и предалась нирване.

Сергею, не совсем по-джентельменски, пришлось принимать душ первым, но, зато очень точно вымеренное и весьма ограниченное время и вылететь оттуда с треском, едва успев смыть грязь. Зато уж подруга плескалась под колючими струями столько, сколько пожелала ее душа, истосковавшаяся по комфорту, а после, еще столько же провела перед зеркалом, мурлыча себе что-то бравурное под нос. Извеков даже успел сладко вздремнуть на действительно стерильных, хрустящих простынях и разбужен был довольно бесцеремонно…

Луны за окном не было, поэтому ее успешно заменял фонарь, вокруг которого, в душной июльской ночи, носились сумасшедшие мотыльки, время от времени таранившие стекло безмозглыми головенками с непреклонностью фанатиков. Сергей стоял у приоткрытой рамы, осторожно дымя наружу, чтобы не нарушить сон дорогой его сердцу женщины, разметавшейся на смятых простынях и восхитительной в своей зрелой красоте.

Да-да. Только в огромном зеркале на стене душевой, одноразовым станком снимая с подбородка многодневную щетину, он разглядел глубокие морщины, прорезавшие лоб, резкие складки от крыльев носа, горько опущенные уголки рта мужчины перевалившего за сорок… Извеков узнавал и не узнавал себя в этом лживом стекле, слегка затуманенном паром, поднимающимся от горячей воды. Казалось, что это отец, которого он не видел никогда, и даже не представлял, смотрит на своего сына из непостижимой глубины…

«Джеддай» был прав: дорога не прошла для путешественников даром.

Не приобретя ни мудрости, ни жизненного опыта они потеряли добрые два десятка лет жизни за какие-то несколько недель безумной гонки. Самые лучшие годы, годы побед и свершений, любви и ненависти, находок и потерь. Какая награда сможет вернуть эту невосполнимую потерю или, хотя бы, скрасить остаток растраченной жизни. Слишком дорогая цена даже за спасение мира…

А если впереди ждет этот «черный человек», безжалостный оборотень с душой древнего бессмертного существа? Не слишком ли досадно будет погибнуть на последних шагах, заплатив так дорого? Или потерять кого-то из дорогих и близких спутников? Нет, этому сценарию нельзя дать ни одного шанса.

Сергей щелчком выбросил наружу окурок, описавший в темноте светящуюся дугу и, малиновым светлячком, нырнувший в густую траву. Один из мотыльков, было, кинулся вслед за новым товарищем, более привлекательным и ярким, чем прежние, но, потеряв из виду снова разочарованно присоединился к суматошной карусели прежних…

Стараясь не шуметь, Извеков оделся, рассовал по карманам оружие и осторожно извлек из кармана куртки Мэгги, висящей на стуле, ее удельсаант, слабо фосфорецирующий в темноте зеленоватым светом, и сунул за пазуху.

Поцеловав напоследок милое лицо, чему-то улыбающееся во сне, Сергей осторожно прикрыл ее простыней и шагнул к порогу. В дверях он еще раз оглянулся: в полумраке ее лицо казалось по-прежнему юным…

«Собрался уходить, – вспомнил он где-то слышанную или прочитанную примету. – Не оглядывайся…»

Комната Салли оказалась незапертой.

Девушка выбрала детский номер, украшенный смешными картинками на стенах и мягкими игрушками, расставленными и разложенными на полках и подоконнике. Ребенок есть ребенок. Вот и теперь она крепко спала, разметав по подушке смоляные в полумраке волосы и крепко обняв огромного плюшевого медведя.

Её «мухомор» едва заметно теплился нежно-розовым светом…

Сунув заспанному портье за стойкой полсотни «баксов», Сергей строго-настрого запретил ему будить его спутниц, пообещав, что вернется к обеду, только «смотавшись» в Верошуа и обратно. Заплачено за ночлег было вперед и сполна, поэтому пухлолицый молодой негр только пожал плечами – мало ли какие дела могут быть у такого обеспеченного человека – и пожелав доброго пути снова развалился в мягком кресле, сложив на объемистом животе толстые руки.

Окна номеров выходили на другую строну от стоянки, где ночевал «Форд», поэтому Извеков не боялся, что негромкий шум работающего двигателя разбудит кого-нибудь из оставленных им женщин.

Вперед – мир ждет твоей помощи, морпех!

26

Истребитель, давно уже ставший продолжением собственного тела и уже не вызывавший такого отторжения, как в первые дни, слушался штурвала так же чутко, как и старый Гришин «мигарь», оставленный за тысячи километров отсюда на заносимом сейчас первым снежком аэродроме.

Хотя «Супер Хорнет» несколько уступал знакомой машине по маневренности и по боевым качествам вообще, его оснащение не могло не радовать опытного пилота. Поначалу казалось, что нипочем не запомнить все эти датчики, табло, дисплеи и мониторы, окружающие человека, запертого в довольно просторной капсуле кабины почище иного космонавта. Но, разобравшись, Савенко уже с трудом понимал, как до того обходился без таких необходимых и усердных «помощников», превращающих жизнь летчика в настоящий праздник.

Качнув крылом, Григорий взглянул вниз, на бело-голубую кайму вдоль красноватого песчаного берега.

Ага! Вон там – едва различимые с высоты домики базы, серебристые полуцилиндры ангаров, сероватые нитки взлетно-посадочных полос. А там, значит, знакомый уже до мельчайших подробностей риф, где в заветном гроте прячется по-прежнему неуловимый «толстяк»…

С прибытием на базу самолетов, когда один из первых был закреплен за майором Савенко, количество свободного времени резко сократилось и служба больше не напоминала курортный отдых. За расконсервацией «птичек», в которой самое живейшее участие, кроме техников, принимали и сами пилоты (а что вы хотели от летчиков, большинство из которых видело подобные только в учебных фильмах о вооружении «вероятного противника» и на страницах справочников), времени на рыбалку и прочие забавы почти не оставалось. Порой, наломавшись за день («дрессировки» на тренажерах никто не отменял), Григорий мог лишь, засыпая на ходу, принять душ и упасть в постель, моментально «отрубаясь».

«Все равно, – подумал майор, выравнивая машину. – В воскресенье найду в себе силы и прогуляюсь с удочкой на риф. Должен же я посмотреть в глаза этому радужному подлецу!»

Последний поединок закончился мастерски обрезанной рыбой о какую-то веточку коралла леской, после чего «подлец» еще издевательски всплыл на поверхность в паре метров от незадачливого рыбака, показав из воды вечно улыбающуюся тупую морду. Скрылся он только после активной бомбардировки подвернувшимися под руку раковинами и кусками кораллов.

Казалось бы, после такого приключения уважающий себя подводный обитатель постарался бы поменять жилище, но только не «толстяк». То ли жилищная проблема испортила местную рыбью братию еще больше, чем москвичей, то ли еще что, но, когда через неделю Григорий, легкомысленно не прихватив с собой удочки вновь появился на излюбленном месте – знакомец уже встречал его, курсируя у входа в свое жилище и выпрашивая подачку в виде хлебных крошек. Пилот даже разглядел обрывок лески, торчащей у него изо рта и, похоже, совсем не докучавшей.

Была, конечно, возможность одолжить у знакомого техника с труднопроизносимой фамилией Раздушивайло гарпунное ружье для подводной охоты, чтобы перевести единоборство в иную плоскость, а то и прихватить с собой пару взрывпакетов для радикального и, во всех отношениях, оглушительного финиша, но…