Князь грязи, стр. 12
Я сегодня чувствую себя, как новобранец перед своим первым боем, как космонавт, готовящийся выйти в открытый космос… Я жду и боюсь того дня, когда Кривой возьмет меня ТУДА.
Впервые за все время, что я здесь, я думаю о том, кто я на самом деле. Осталось ли что-то, что связывает меня с этим миром наверху? Или я действительно могу забыть о нем навсегда? И говорить, как Урод — моя жизнь началась только здесь.
Раньше я не думал об этом. Раньше — остаться мне или уйти — зависело только от моего желания. А теперь… Михалыч прав, конечно, выбора у меня уже нет. Тем лучше, даже .
Я, по крайней мере, избавлен от необходимости принимать решения — все, что случится со мной дальше, решит повелитель…
Поезда проносятся мимо. Быстро, не задерживаясь на светофорах. Сегодня система работает хорошо.
Снова я слышу тихий рокот, потом тоннель постепенно освещается мощными фарами, и огромное чудовище выскакивает из-за поворота, чтобы пронестись мимо меня, плюясь искрами из-под колес, стрелой из яркого желтого света.
Люди с поверхности боятся темноты. Если поезд остановится, и в вагонах внезапно выключат свет — они впадут в панику. Они боятся замкнутого пространства, друг друга и этого темного тоннеля. Не так давно Михалыч прочитал в газете, что в Бакинском метро сгорел поезд. Застрял в тоннеле и сгорел. Да, этим людям есть чего бояться.
Глава 3
НАСТЯ
В тот вечер мы с Андреем вернулись домой вместе. Усталые, разбитые, примиренные. На эту ночь Ольгу оставили в больнице, куда ее доставили после освидетельствования в милиции. Конечно, Андрей хотел забрать ее с собой… Он уже не сомневался в том, что это — его потерянная дочь… Но многое еще требовало выяснения и уточнения. Ему, конечно, обещали, что смогут это сделать скоро… Совсем скоро… А пока — разрешили ему навещать ее в больнице, приучать к мысли о том, что он — ее отец.
Доктор, осматривавший Ольгу, сказал, что она очень истощена и плохо развита в результате недоедания и длительного пребывания без света. Без света организм оказывается лишен витамина Д и не может правильно развиваться… Ей потребуется особое лечение, чтобы полностью восстановиться. Набор витаминов. Специальная пища. Занятия с детским психологом. И, конечно, очень много любви, постоянная забота, чтобы сделать ее нормальным ребенком, реабилитировать, вернуть в наш мир… Нас ожидал нелегкий труд и, кроме того, успех был вовсе не гарантирован: Ольга могла остаться невменяемой, могла стать непредсказуемой и жестокой, с необоримой тягой к улице… Такие случаи бывали… И мы должны быть заранее готовы к неудаче…
Для Андрея хуже всего было узнать, что Ольга уже познала мужчину — какой-то мерзавец не просто изнасиловал ее, но длительное время с ней сожительствовал… Возможно, это были несколько человек… Хорошо еще, никаких венерических заболеваний у нее не обнаружилось! И забеременеть она не могла, потому что физически еще не стала девушкой. Но моральная травма, бесспорно, ужасная. И из-за этого тоже она всегда будет отличаться от других девочек, у нее может быть заниженная самооценка, отсутствие моральных норм и даже гиперсексуальность…
В общем, запугали нас основательно.
Я пребывала в задумчивости — уж очень необычно все произошедшее! Ведь только сегодня утром я собиралась развестись с Андреем, а теперь — готова утешать его и заботиться о его дочери! По мере сил, конечно. В тот момент я еще не была готова заменить Ольге мать. Но и о разводе, разумеется, не могло быть речи, по крайней мере, некоторое время. Не могу же я бросить его в такой тяжелый момент! Какой бы он ни был сволочью на протяжении года совместной жизни… Но я же не сволочь! Оставить его сейчас нельзя.
Андрей трясся от ярости, он готов был убивать, рвать на куски любого бомжа, какой ему только на пути попадется!
Дочь не сказала ему ни слова…
Она его даже не узнала…
Андрею хотелось мстить.
И я его хорошо понимала.
Ведь он — мужчина! Он должен действовать… Ждать, помогать, утешать — это дело женщины. А его никак не заинтересовал многолетний план психологической реабилитации Ольги, он считал, что причиненное ей зло возможно побороть только одним способом — покарав виновников. Пока они живы — Ольга не сможет стать прежней… Или — она не сможет стать прежней для него! И он не сможет быть спокоен, пока не отомстит.
И жизнь не может вернуться на круги своя, пока не будут наказаны виновные в разрушении этой жизни…
И я думала, глядя на него: ведь еще сегодня с утра Андрей не думал, не вспоминал об Ольге! Он уже несколько лет, как смирился с тем, что потерял ее! Он не предпринимал новых попыток для поисков! И подавно — он не пылал чувством мести к тем, кто разрушил его прежнюю семью. Разве что такое личное чувство, как неприязнь к бывшему тестю, сохранилось у него, а вот те, кто украл Олю, кто убил этим Лану — они были для него безликими, они словно бы не существовали.
А теперь — они словно бы обрели реальность для него…
Он задыхался от ненависти…
Мы с ним давно уже не спали вместе. Но в тот вечер я легла с ним. Ему требовался кто-то — рядом. Ему необходима была разрядка. И я его пожалела.
На следующее утро он позвонил на фирму и сказал, что не придет. Он поехал в милицию, заниматься Ольгиным делом. А вечером мы, уже вместе, отправились в больницу.
Девочка лежала в отдельном боксе.
Весь обслуживающий персонал знал уже ее историю, все сгорали от любопытства и спешили посмотреть на нас, а какая-то нянечка, из самых добрых побуждений, наверное, воскликнула, открывая перед нами дверь бокса:
— Вот, Оленька, твои мама с папой пришли…
Андрей коротко взглянул на меня… И отвернулся.
А у меня упало сердце…
Девочка сидела на кровати и, натянув одеяло до подбородка, напряженно смотрела на нас с Андреем.
Андрей купил по дороге в больницу большого плюшевого бульдога: если нажать бульдогу на живот — он глухо тявкал.
Хорошая игрушка, только страшная…
Теперь он шел к кровати, держа бульдога перед собой, как щит.
— Оля… Ты совсем меня не помнишь? — жалобно спросил Андрей.
Нянечка, все еще стоявшая в дверях, громко всхлипнула.
— Нет, — прошептала Ольга. — Я не помню ни папу, ни маму. Я помню только дедушку.
Дедушка… Юзеф Теодорович Лещинский… Надо бы его известить! Тоже имеет право знать…
— Олечка… Ты мне можешь рассказать, как же все произошло? Ты можешь мне сказать, кто с тобой… Кто тебя обижал?! Я — твой папа, я должен тебя защищать…
— Доктор запретил ее волновать, — вмешалась молоденькая медсестра, дежурившая возле бокса. — Сейчас еще не время для таких вопросов.
Андрей смиренно кивнул.
Присел на край постели.
Протянул дочери игрушку.
Она смотрела с опаской, словно боясь, что плюшевый бульдог взорвется при первом же прикосновении.
— Тебе не нравится? — прошептал Андрей.
Девочка смерила его ледяным взглядом и — накрылась одеялом с головой, показывая, что аудиенция окончена.
Андрей растерянно оглянулся на меня.
— Ну, мамаша, чего в дверях-то жмешься? Подойди к ней, приласкай, тебя она скорей признает! — сказала нянечка, подталкивая меня в спину. — Мужиков-то она бояться может, они ж с ней чего творили-то… А отец для нее — чужой дядька пока еще! А ты — мать, от тебя теперь все зависит!
— Я не…
Хотела я было сказать, что я не мать Ольге, но — осеклась. Если девочка думает, что я — ее мать… Для нее и так шок, что ее родители нашлись… Ей к нормальной жизни привыкнуть надо… А ранить ее прямо сейчас тем, что ее мать умерла… Тем более, что матери она и не помнит!
Нет, не время делать такие заявления. Выбивать у нее из-под ног только что обретенную почву! Надо помочь ей… И Андрею… Действительно — ведь от меня, именно от меня сейчас так много зависит! Никогда в жизни от меня не зависел никто и ничто так, как сейчас — этот мужчина, эта девочка…
Я подошла и села на кровати, рядом с Андреем.
Андрей обнял меня за плечи.