Троцкий. Мифы и личность, стр. 92

Насколько глубокими были эти быстрые перемены? В какой степени было искренним превращение в яростного большевика Троцкого, который еще в мае 1917 года говорил о неприятии большевизма? Не было ли оно следствием «жизненного расчета», как и у тех людей, которые проголосовали в ноябре 1917 года за сионистские партии и, следовательно, против большевиков и за отъезд из России, но затем пошли на российскую государственную службу к большевикам? Не был ли его вновь обретенный большевизм удобной маской, которую он надел, чтобы скрыть все свои глубокие разногласия, отделявшие его от этого политического течения?

Трудно себе представить, что человек, яростно сражавшийся с идейными основами большевизма в течение 14 лет, вдруг за считанные месяцы превратился в одного из искренних сторонников большевистской партии. Также трудно себе представить, что человек, который исписал горы страниц, чтобы обосновать причины своего презрения к России, давно ставший «гражданином мира» и мечтавший осесть в США, вдруг превратился в члена правительства России, а стало быть, в лицо, стоявшее на страже ее высших интересов. Еще труднее поверить, что человек, жизненный и творческий опыт которого был связан исключительно с журналистикой и устными выступлениями, вдруг окажется компентентным государственным деятелем.

Скорее всего, эти перемены были поверхностными и Троцкий, подобно Мотэле Блоху, лишь обрел внешние черты и освоил лексику, которые отвечали его новой социальной роли. Однако, как и у Мотэле Блоха, у Троцкого быстро обнаружилась его неподготовленность к государственной работе.

БРЕСТСКАЯ КАТАСТРОФА

Сохранив за собой руководство Петроградским Советом и став членом «внутреннего кабинета» совнаркома и бюро ЦК партии, Троцкий продолжал активно влиять на формирование внутренней политики страны. Предложенный ему пост наркома иностранных дел (а это предложение не встретило у него возражений) позволял Троцкому непосредственно участвовать в определении и проведении внешнеполитического курса. Такое положение в руководстве партии и правительства позволяло Троцкому лучше реализовывать теорию перманентной революции, в соответствии с которой интересы российской революции имели второстепенное значение по сравнению с задачами мировой революции.

Предлагая этот пост Троцкому, Ленин, вероятно, учитывал широту его международных связей и пропагандистский талант будущего наркома иностранных дел. Между тем вручение руководства внешней политикой человеку, которого Ленин в течение долгого времени оценивал как безответственного и беспринципного интригана, было рискованным предприятием. В результате решения II съезда Советов внешнеполитическая активность России оказалась в руках блестящего оратора и яркого публициста, не имевшего никакого опыта дипломатической работы, склонного подчинять политическую деятельность своим амбициозным планам и относящегося с бесконечным презрением к стране, которую он представлял на международной арене. Это было особенно опасно, так как положение России, во многом зависевшее от внешнеполитической активности ведущих держав двух противоборствующих группировок, требовало высокого профессионализма и ответственного отношения к судьбе страны.

Победа большевиков в Октябре и провозглашение ими выхода из войны целью своей внешней политики создали сложную международную ситуацию, в которой цели Советского правительства, стран Центрального блока и Антанты характеризовались сочетанием непримиримых противоречий и совпадающих интересов:

1. Обескровленная войной Россия и ослабленные экономической блокадой, но еще стремившиеся к достижению победы в войне страны Центрального блока желали подписания мира между собой. Для Антанты сепаратный мир нес угрозу поражения в войне и фактически превращал Советскую Россию в союзника Германии, а стало быть, врага. Срыв переговоров о мире открывал возможности для возобновления сотрудничества Антанты с Россией.

2. И страны Антанты, и страны Центрального блока желали раскола России, ее ослабления и превращения во второсортную страну. Прекращение войны могло бы повести к созданию единого антироссийского фронта стран Запада. Такой блок мог быть создан в ходе европейской капиталистической интеграции, которая пропагандировалась под лозунгом «Соединенные Штаты Европы».

3. С точки зрения революционной идеологии для Советского правительства все империалистические державы Запада были непримиримыми врагами, власть в которых должна быть свергнута в результате восстаний пролетариата.

Все эти противоречивые факторы в разной степени, но отчетливо, проявились на протяжении первых же месяцев после Октября.

Главной целью внешней политики Советского правительства являлся поиск выхода из мировой войны. В своем декрете о мире от 26 октября (8 ноября) 1917 года съезд Советов предложил прекращение огня всем воюющим сторонам. 7 (20) ноября Троцкий обратился к послам союзных с Россией держав с официальным предложением немедленного перемирия на всех фронтах и открытия мирных переговоров.

Вместо ответа военные атташе союзных держав, игнорируя Советское правительство, 10 (23) ноября обратились непосредственно к верховному главнокомандующему российской армии Н.Н. Духонину с предупреждением о недопустимости нарушения Россией союзных договоров. Троцкий заявил протест по поводу этого вмешательства во внутренние дела страны.

Советские предложения получили благоприятный отклик лишь в Германии. Вновь назначенный германский канцлер Гертлинг 14 (27) ноября дал согласие начать мирные переговоры. В тот же день новый верховный главнокомандующий России прапорщик Н.В. Крыленко, сменивший генерала Н.Н. Духонина, растерзанного солдатами, объявил о прекращении огня на всем протяжении фронта. Троцкий вновь предложил странам Антанты присоединиться к мирным переговорам, но и это предложение осталось без ответа.

Троцкий попытался добиться для Советского правительства благоприятного положения, играя на конфронтации воюющих сторон. Однако сыграть на этой конфронтации ему не удалось. Напротив, обе воюющие стороны взяли курс на ослабление России, поощряя центробежные силы внутри нее. Это, в частности, проявилось в том, что и Центральные державы, и Антанта стали одновременно оказывать поддержку Киевской раде в ее борьбе против Советской власти.

Как подчеркивал американский историк Д. Кеннан: «Едва большевики взяли под свой контроль Петроград, как союзники возложили свои надежды на сепаратизм». 23 декабря 1917 года Клемансо, Пишон и Фош от Франции, лорд Мильнер, лорд Роберт Сесиль от Англии заключили тайную конвенцию о разделе сфер действий в России. Согласно конвенции, в английскую зону входили Кавказ и казачьи территории рек Кубани, Дона, во французскую – Бессарабия, Украина, Крым.

Почти одновременно, 18 декабря, в ставке верховного командования германской армии под председательством Вильгельма II состоялось совещание, на котором было решено добиваться присоединения Литвы и Курляндии к Германии с одновременным уходом России из Эстляндии и Лифляндии.

Объясняя задачи, стоявшие перед советской дипломатией в эти дни, Троцкий в своем выступлении в Петроградском Совете заявил: «Под народным давлением правительства Германии и Австрии уже согласились сесть на скамью подсудимых. Вы можете быть уверены в том, что прокурор в лице российской революционной мирной делегации справится с задачей и в свое время произнесет свое громкое обвинение дипломатии всех империалистов». Любитель красного словца, как обычно, сильно искажал истину: атмосфера переговоров ничуть не напоминала открытый суд революционной России над империалистическими преступниками. На мирных переговорах, открывшихся 9 (22) декабря в Брест-Литовске, не удалось даже добиться принятия советского предложения о том, чтобы заседания были публичными.

Тем не менее советская делегация стремилась использовать мирные переговоры для политической пропаганды. Предложив использовать для переговоров принципы декрета о мире, делегация России, которую возглавлял старый знакомый Троцкого по Вене А.А. Иоффе и в состав которой входил Л.Б. Каменев, настаивала на отказе от аннексий и контрибуций и признании права народов на самоопределение. Правда, сочетать два принципа («мир без аннексий» и «право на самоопределение») было нелегко и на это в свое время обратил внимание Троцкий в брошюре «Программа мира». Первый принцип требовал восстановления довоенного статуса. Второй – его изменения.