Троцкий. Мифы и личность, стр. 80

9 марта 1917 года один из участников торжественной церемонии монархов, собравшихся в Лондоне на похороны Эдуарда VII, Николай II вместе со своей семьей был взят под домашний арест в Царском Селе.

В дни, когда династия Романовых сходила с исторической сцены, в Петроград спешили те, кто был готов возглавить страну. В начале марта Фюрстенберг предложил Ленину обеспечить его проезд через Германию с помощью Парвуса. В ответ Ленин писал о тех трудностях, которые возникли у него, когда он попытался выехать в Россию через Францию и Англию. В то же время Ленин решительно отклонил предложение Фюрстенберга: «Я от всей души благодарю вас за беспокойство и помощь. Разумеется, я не могу воспользоваться услугами людей, имеющих доступ к издателю «Die Glocke» (то есть Парвусу. – Прим. авт.). Я уже телеграфировал вам сегодня, что единственная моя надежда выбраться отсюда – с помощью обмена швейцарских эмигрантов на интернированных немцев».

Именно на таких условиях член швейцарского парламента Р. Гримм, а затем секретарь Швейцарской социалистической партии Фриц Платтен вели переговоры о выезде российских эмигрантов из Швейцарии. На основе соглашения 27 марта (9 апреля) 1917 года из Швейцарии выехали В.И. Ленин, Н.К. Крупская и еще 32 эмигранта, в том числе 19 большевиков, 6 бундовцев. В конце марта пароходом через Тихий океан отправился в Россию Н.И. Бухарин.

Собирался в Россию и Троцкий. Казалось бы, что могло тянуть его из Америки, в которую он влюбился с первого взгляда, и вскоре после того, как он послал свое последнее проклятие Европе? Почему Троцкий пожелал вдруг вернуться в Россию, которую он считал олицетворением варварства и дикости?

Не исключено, что он решил временно отложить свои планы осесть в США. Теория же перманентной революции, от которой он никогда не отрекался, исходила из того, что Россия может стать стартовой площадкой грандиозных мировых потрясений. Он отдавал себе отчет в том, что его политический опыт и обретенные им международные связи позволят ему сыграть важную роль в этих событиях мирового значения. Возможно, что Троцкий не был самостоятелен в своих решениях и лишь выполнял приказы тех, от кого он зависел.

Хотя Троцкий жаловался на проволочки в генеральном консульстве России в Нью-Йорке, он сумел за пару дней получить въездную визу. По словам автора книги «Уолл-стрит и большевистская революция» Э. Саттона, приводимым И. Фрояновым, Троцкий отправился из США в Россию «с 10 000 долларами (якобы немецкого происхождения)… и американским паспортом, который был выдан ему благодаря указанию самого президента США Вудро Вильсона». 13 (26) марта, выступая на собрании американских социалистов перед своим отъездом из Нью-Йорка, Троцкий произнес обычные для революционера дежурные проклятия капитализму: «Я хотел бы, чтобы вы все более и более укрепляли свою организацию – и в конце концов опрокинули ваше проклятое прогнившее капиталистическое правительство». На следующий день вместе с семьей и группой эмигрантов он на борту норвежского парохода «Христианиафиорд» покинул Нью-Йорк. Позже он писал: «Я уезжал в Европу с чувством человека, который только одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества. Я утешал себя тем, что когда-нибудь вернусь. И сейчас я еще не оставил этой надежды». Пока же «гражданин мира» снова направлялся «туда», в Россию.

МЕТАМОРФОЗЫ В ГОД ВЕЛИКИХ ПЕРЕМЕН

В отличие от революции 1905 года Троцкий опоздал не только к ее началу, но и к ее победе. Пока Троцкий добирался до России, там было сформировано Временное правительство, а почти во всех городах России по примеру первой русской революции были созданы Советы. Хотя во Временном правительстве были представлены различные партии, это правительство сразу вступило в конфронтацию с Советами, на всех ключевых постах и во Временном правительстве и в самом влиятельном Совете – Петроградском находились члены одной и той же тайной масонской организации. Из 11 членов Временного правительства 9 (кроме Гучкова и Милюкова) были масонами. Все члены президиума ЦИК Петроградского Совета (А.Ф. Керенский, М.И. Скобелев, Н.С. Чхеидзе), а также два из четырех членов секретариата Совета были также масонами. Это было неудивительным, так как из многочисленных исторических исследований и мемуаров, в том числе воспоминаний самого Керенского, следует, что главную роль в организации Февральской революции сыграл заговор масонской организации России. Таким образом, обретенная Троцким еще во время изучения им в одесской тюрьме истории и практики масонства убежденность в том, что эта тайная организация является «живой пружиной исторического процесса», нашла в событиях Февральской революции яркое подтверждение.

Однако, несмотря на свои обширные связи с масонами (например, с Чхеидзе) и возможное членство в этой организации, несмотря на его обширные связи с влиятельными политическими деятелями разных стран, Троцкий оказался не у дел. Он не был представлен ни в одном из органов революционной власти. Поэтому он так остро прореагировал на задержку в своем возвращении в Россию.

Через шесть дней морского пути из Нью-Йорка во время остановки в канадском порту Галифакс ему, членам его семьи и еще шестерым его попутчикам было предложено сойти на берег. Троцкий отказался выполнить приказ и его на руках снесли с судна представители канадских властей. Семья была взята под наблюдение полиции, а поскольку Троцкий был заподозрен в тайных связях с Германией, то его направили в лагерь для немецких военнопленных в городе Амхерст. Здесь содержались главным образом члены команд военных судов, потопленных союзниками, а также лица, заподозренные в связях с Германией. Начальник лагеря полковник Моррис разъяснил Троцкому: «Вы опасны для нынешнего русского правительства… Вы опасны для союзников вообще». В ответ на протесты Троцкого этот бывший участник англо-бурской войны буркнул: «Попался бы он мне на южноафриканском побережье».

После нью-йоркской комфортабельной квартиры Троцкий был вынужден жить «в старом, до последней степени запущенном здании чугунолитейного завода… Нары для спанья расположены в три ряда вверх и в два ряда вглубь с каждой стороны помещения. В этих условиях нас жило 800 человек. Нетрудно себе представить, какая атмосфера царила в этой спальне по ночам». Ко всему прочему среди заключенных было пятеро сумасшедших.

Троцкий постарался вести политическую пропаганду среди солдат и матросов, но немецкие офицеры в лагере стали протестовать и требовали удаления его из лагеря. Чтобы добиться расположения солдат, Троцкий старался наравне с ними выполнять лагерные повинности: мести полы, чистить картошку, мыть посуду, приводить в порядок туалет и т. д.

Из лагеря Троцкий направлял бесчисленные телеграммы протеста во все адреса, в том числе премьер-министру Англии и Временному правительству России. С требованием освободить Троцкого выступил Петроградский Совет. В течение апреля Ленин также не раз выражал свое возмущение арестом Троцкого: «Англия арестовывает заведомых интернационалистов, противников войны, вроде Троцкого». «Англичане держат в тюрьме… нашего товарища Троцкого, бывшего председателем Совета рабочих депутатов в 1905 году». Арест Троцкого помогал Ленину объяснить правильность своего выбора пути в Россию через Германию. В случае, если бы социал-демократы России поехали через Англию, их ждала бы «судьба Троцкого», подчеркивал он.

Лишь 29 апреля Троцкий был выпущен из лагеря в Амхерсте, и 5 мая 1917 года он прибыл в Петроград. В стране повсюду совершалось ниспровержение властей различных уровней. Как вспоминал А.Ф. Керенский, «непопулярное начальство вышвыривали в буквальном смысле этого слова, и многие были убиты или ранены. Рабочие прекращали работать и избавлялись от непопулярных администраторов, вывозя их с заводов на тачках. В некоторых местах крестьяне, вспоминая 1905—1906 годы, начали решать аграрный вопрос по-своему, изгоняя помещиков и захватывая их землю. В городах самозваные «защитники свободы» начали арестовывать «контрреволюционеров» или же просто занялись грабежами. После трех лет войны солдаты на фронте были совершенно усталыми. Они больше не желали выполнять приказы своих офицеров и продолжать сражаться с врагом». Падение уважения к закону и власть митинговой стихии повышали значение людей, обладавших способностью управлять настроением толп, возбужденных и жаждавших немедленной реализации своих требований.