Европа судит Россию, стр. 42

Хотя Февральская революция 1917 года имела видимые черты народного восстания, реальная власть в стране оказалась в руках заговорщиков из верхов страны. Как замечал историк Вадим Кожинов, «из 11 членов Временного правительства первого состава 9 (кроме А.И. Гучкова и П.Н. Милюкова) были масонами. В общей же сложности на постах министров побывало за почти восемь месяцев существования Временного правительства 29 человек, и 23 из них принадлежали к масонству!.. В тогдашней "второй власти" – ЦИК Петроградского Совета – масонами являлись все три члена президиума – А.Ф. Керенский, М.И. Скобелев и Н.С. Чхеидзе – и два из четырех членов Секретариата… Поэтому так называемое двоевластие после Февраля было весьма относительным, в сущности, даже показным: и в правительстве, и в Совете заправляли люди "одной команды"…».

Большевики оказались отстраненными от распределения постов во Временном правительстве и руководстве столичным Советом. В созданных сразу после Февральской революции Советах большевики также заметно уступали эсерам, а кое-где и меньшевикам.

Как свидетельствовал социолог Питирим Сорокин, в дни свержения царской власти «и в Москве, и в Петрограде народ гулял, как на Пасху. Все славили новый режим и Республику. "Свобода! Святая Свобода!" – раздавалось повсюду… Вся страна ликовала. Все – солдаты, служащие, студенты, просто граждане и крестьяне – были полны социальной активностью. Крестьяне привозили в города и в места дислокации воинских подразделений зерно, а подчас отдавали его бесплатно».

Однако эту эйфорию разделяли не все. Хотя В.В. Шульгин лично сыграл немалую роль в отстранении Николая II от власти, приняв у него акт отречения от престола, его отношение к людям, восторженно выкрикивавшим революционные лозунги, было резко отрицательным. Шульгин с отвращением писал, как «черно-серая гуща, прессуясь в дверях, непрерывным врывающимся потоком затопляла Думу… Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди… Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу все новые и новые лица… Но сколько их не было – у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное… Пулеметов – вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать в берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя».

Совершенно очевидно, что полярные различия по отношению к революции не могли не породить в скором времени кровопролитные столкновения между носителями этих настроений. Между тем революционная эйфория проявлялась в выдвижении требований о немедленном решении всех насущных проблем и даже таких, о которых люди прежде и не смели мечтать. Питирим Сорокин писал, что рабочие и солдаты, которые в первые часы революции несли транспаранты с лозунгами: «Крестьяне к плугу, рабочие к станку, солдаты в окопы!», быстро забыли об этих словах. «Рабочие… на самом деле отказывались от работы и проводили большую часть времени на политических митингах. Они требовали восьмичасового рабочего дня, а нередко – и шестичасового. Солдаты, явно готовые к сражениям вчера, отказывались выполнять приказ под предлогом, что для защиты революции Петроград нуждается в их помощи. Именно в эти дни поступала информация о крестьянских захватах частных усадеб, грабежах и поджогах. На улицах нередко можно было встретить пьяных людей, непристойно ругающихся и горланящих: «Да здравствует свобода! Раз свобода, то все дозволено!» Свобода оборачивалась смутой, и баламуты подняли голову.

Усиливавшаяся поляризация идейно-политических настроений, растущая требовательность трудящихся масс, настаивавших на решении давно назревших острых проблем своего бытия, необходимость приведения разбушевавшейся человеческой стихии в русло созидательной деятельности, – все это свидетельствовало о нараставшем кризисе Февральской революции. Находясь в первые послереволюционные дни в швейцарской эмиграции, Ленин увидел в происходивших событиях возможность быстрого перерастания буржуазной Февральской революции в социалистическую революцию. Он стал добиваться возвращения на родину.

Глава 11

«Есть такая партия!»

Обстоятельства возвращения Ленина в Россию весной 1917 года вскоре стали поводом для обвинений его в сотрудничестве с Германией. Утверждалось, что через посредство Парвуса, который к этому времени открыто сотрудничал с военными кругами Германии, была достигнута договоренность о переправке Ленина и нескольких других революционеров в Россию с тем, чтобы помочь ему прийти к власти и заключить сепаратный мир с Германией. Несмотря на то, что многие фальшивки, которые легли в основу этой версии, были разоблачены еще в 1917 году, она многократно повторялась.

На самом деле как ни пытался Парвус сыграть роль посредника в переговорах между большевиками и германскими властями, он в них не участвовал. К этому времени Ленин уже давно открыто осудил перерождение Парвуса. Переговоры о возвращении Ленина в Россию вели с германскими военными кругами швейцарские социалисты. Возвращение Ленина на родину было обусловлено передачей в Германию ряда подданных кайзера, которые были интернированы в России. Требование же Ленина прекращения войны было не платой за его возвращение, а естественным образом вытекало из его верности антивоенной позиции всего международного социалистического движения, которую он подтвердил в ходе Первой мировой войны на конференции группы социалистов в Циммервальде.

Свою программу выхода России из войны и перехода от буржуазной революции к социалистической Ленин изложил вскоре после возвращения в Петроград в «Апрельских тезисах» и в своем выступлении 4 апреля 1917 года в Таврическом дворце на собрании большевиков, участников Всероссийского совещания рабочих и солдатских депутатов. В своем докладе «О задачах пролетариата в данной революции» Ленин провозгласил курс на отказ от борьбы за парламентскую республику. Целью революции должна была стать, по мысли Ленина, «республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху». Он предложил новый лозунг политической борьбы – «Вся власть Советам!» В Советах, избираемых непосредственно рабочими, солдатами и крестьянами, большевики видели прообраз нового прямого народовластия.

Ленин исходил из того, что советская власть должна была осуществить национализацию всего земельного фонда страны, конфискацию помещичьих земель и передачу земли в распоряжение Советов батрацких и крестьянских депутатов, объединить все банки в общегосударственный банк, поставив его под контроль Советов рабочих депутатов, установить рабочий контроль над производством и распределением продуктов.

Однако в то время большевики не имели большинства в Советах, и их влияние заметно уступало эсерам и даже меньшевикам. В этих условиях Ленин пошел на сотрудничество с так называемой Межрайонной группой социал-демократов (не присоединившихся ни к большевикам, ни к меньшевикам). Эту группу возглавлял Троцкий, который решил пойти на союз с большевиками, несмотря на то что до тех пор, в течение 14 лет существования большевизма, он был их активным противником.

Постепенно влияние большевистской партии стало расти, о чем свидетельствовала массовая демонстрация в Петрограде 18 июня во время I съезда Советов. Несмотря на то, что большевики на этом съезде были в меньшинстве, Ленин был уверен в скором переломе в настроениях масс, быстро выходивших из состояния эйфории и разочаровывавшихся во Временном правительстве. В ответ на заявление с трибуны министра Временного правительства и одного из лидеров меньшевиков Церетели о том, что «в настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место», Ленин из зала выкрикнул: «Есть такая партия!». Затем в своем выступлении на съезде Ленин пояснил: «Ни одна партия от этого отказываться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком».