Физиологическая фантазия, стр. 24

– Заявление пойдете подавать сегодня же.

– Мне честно надо к профессору, – заныл Марк. – Но я ненадолго, только туда и обратно. А потом сразу пойдем.

– Ну хорошо, сходи, – смилостивилась Фауста.

– Я как закончу, сразу позвоню, – крикнул Марк от входной двери и побежал в институт, счастливый и довольный в соответствии с необъяснимой мужской логикой.

Но Тане не удавалось почувствовать себя счастливой. Несмотря на то, что все ее мечты сбылись и даже мучившая последние дни слабость исчезла – Таня давно не была так хороша и свежа, как сегодня, – она испытывала странное ощущение.

Есть такие медицинские зажимы – карцанги. Перед операцией, чтобы не нарушить чистоту инструментов, их закрывают стерильной салфеткой и скрепляют ее со всех сторон тонкими зажимами.

Тане казалось, что она уже прикрыта салфеткой и запечатана со всех сторон острыми карцангами.

Через пару часов Марк закончил разговор с профессором и набрал номер телефона квартиры Фаусты. Он ждал гудок за гудком, но к телефону никто не подходил.

Когда наконец он собрался отключиться, трубку на том конце все же взяли.

– Алло, – сказал скрипучий, надтреснутый голос. Казалось, что говорит старая обезьяна.

– Позовите, пожалуйста, Таню, – попросил Марк.

– Кого-кого? – переспросила обезьяна с глупым хихиканьем.

– Таню.

– Здесь больше нет Тани.

– Простите, а вы кто? – поинтересовался Марк с недоумением.

Существо помолчало и спросило опять с запинкой:

– Кого вам?

– Вот глупая старуха! – закричал молодой человек. – Мне Таню Трошину, мою невесту. Где она?

На том конце провода раздалось что-то вроде блеяния, а потом надорванный, звериный голос произнес:

И в трубке раздались короткие гудки.

Буквально через полчаса перепуганный Марк уже трезвонил в дверь квартиры Фаусты. Открыли почти сразу: с порога ему улыбалась свежая, цветущая Таня.

– Маркуша, – мяукнула она и с наслаждением повисла у него на шее.

Он подхватил девушку, прижал к себе, потом поставил на пол и с тревогой заглянул ей в лицо.

– Что здесь случилось, Таня?

– Ничего, – рассмеялась она, целуя его в ухо. – Мы еще посидели с Фаустой Петровной, а потом она уехала по делам. Я в квартире одна.

– Я звонил... Там какая-то старуха ответила по телефону. Несла полный бред.

– Да не туда попал, наверное. Мало ли на свете сумасшедших.

– И правда. Я даже как-то не подумал. Как услышал это, почему-то так испугался...

– Перестань, – сказала Таня, не переставая целовать его. – Зачем омрачать такой чудный день? Ведь сегодня наш день.

Девушка так и льнула к Марку, обвивалась вокруг него лианой. Прежняя подростковая угловатость, скованность, робость, глухое сопротивление тела, приводившее Марка в отчаяние, – все это исчезло, словно по мановению волшебной палочки.

«Неужели это новость о женитьбе на нее так подействовала? – с изумлением подумал он. – Вот ведь, право, женщины, никогда не знаешь, чего от них ждать. Кто бы мог себе представить, что известие о законном браке способно пробудить в них чувственность?»

Прижимавшееся к нему тело было живым и горячим; из него фонтаном била красно-оранжевая сексуальная энергия. Марк никогда раньше не замечал, какой же красавицей была его невеста. Такая стройная, ладная, длиннющие ноги, кудрявые пепельные волосы, а уж глаза – самые удивительные глаза на свете: глубокие, карие, горящие угрюмым темным огнем. Подумать только, что еще вчера он считал, что их отношения начинают себя исчерпывать.

– Как же я испугался, – повторил он, обнимая ее. – Как ребенок, ей-богу. Глупость какая-то полная.

– Марк...

Она прижималась к нему все лихорадочнее; лицо стало отсутствующим, глаза закатывались под веки. Дрожь возбуждения быстро передалась и Марку. Его руки заскользили по красному шелковому платью.

– Какое красивое платье, – сказал он. – Я его еще ни разу не видел.

– Сними его с меня, – попросила она.

– Таня, ну не здесь же! Не на пороге! Вдруг Фауста Петровна придет?

– Нет, – капризничала она, – я хочу именно здесь. На пороге.

– Тебе же будет неудобно. Так будет еще больнее.

– А я хочу, – настаивала она, стаскивая с себя платье.

Он хотел было сказать «ладно», но даже не сказал, с такой страстью его швырнуло к ней, и, даже не успев сообразить, что делает, он полностью воткнулся в нее, вошел как нож в размягченное масло.

Таня сказала «ах!» – даже не крикнула, а сказала, словно для порядка, – и на ковер вытекла тонкая струйка крови.

– Тебе не больно? Да, не больно? – спрашивал он в полном восторге, стараясь заглянуть ей в глаза, но ее лицо было спрятано за перепутавшимися длинными волосами. И оттуда, из-за волос он услышал:

– Еще...

Они еле успели в ЗАГС до закрытия. Заполнили положенные вопросники. Такие чистые, примерные анкетки: возраст жениха – двадцать пять, возраст невесты – двадцать, количество предыдущих браков – ноль. По дороге домой обсуждали, стоит ли устраивать настоящий свадебный прием и куда девать родственников, которые приедут из Крыма.

Еще обсуждали, какое купить Тане платье и нужна ли фата.

Вернувшись в квартиру, они открыли еще одну бутылку шампанского и выпили за будущее счастье.

Из спальни Фаусты заголосил зверечек – Таня сбегала, накормила его, погладила по плюшевой спинке.

Зверечек довольно урчал.

Ждали доктора ужинать, но она задерживалась. В конце концов, молодые перекусили без нее и отправились спать: очень уж они сегодня устали.

А рано утром их разбудил сумасшедший шум, и крики, и непрерывные звонки в дверь.

Открыв, Таня узнала, что на берегу озера, под большими деревьями найден разодранный труп Фаусты Петровны.

Неизвестный зверь похитил у доктора тело, и дух, и душу.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Сон, вызванный полетом пчелы

вокруг граната, за секунду

до пробуждения

Глава первая

ЭФФЕКТ ОККЛЮЗИИ

Со времени смерти Фаусты Петровны прошло три года.

Следствие тянулось долго, месяцев девять, и в конце концов было остановлено за отсутствием улик. Правда, капитан Сергеев еще долго наведывался в зеркальный пентхаус: все никак не мог поверить, что придется уйти ни с чем. Поначалу Таня вежливо терпела его визиты, даже угощала чаем. Но потом он так ей надоел, что один раз она смешала для него в баре ярко-красный обжигающий коктейль («Кровавая Мэри», – сказала она с улыбкой, протягивая стакан довольному следователю), и, отведав этого напитка, капитан больше не возвращался. Трудно сказать, что с ним стало: Тане его дальнейшая судьба была безразлична, ее очень раздражали его постоянные визиты и расспросы.

Хотя расспрашивать, честно говоря, было о чем. Например, безусловно странным казалось то, что буквально за два дня до смерти Фауста составила и легализовала у нотариуса завещание, по которому все ее имущество и сбережения доставались Тане. Понятно, что этот факт не мог не вызывать подозрений у следствия.

Еще более странной оказалась приписка к завещанию. Единственным условием, которое Фауста ставила Тане для вступления во владение имуществом, была смена имени. Таня должна была отказаться от своего и официально принять имя Фауста.

Разумеется, Таня исполнила последнюю волю покойной, хотя это почему-то неприятно поразило Марка. Он даже предлагал не брать наследство, лишь бы этого не делать. Но Таня – то есть, по-новому, Фауста – только недоуменно пожала плечами: право же, Марк, ты просто глупый мальчик, кто же отказывается от такого богатства из-за пустяков? Да и потом, ей будет даже приятно носить имя Фаусты Петровны, безвременно погибшей в день их помолвки: она была для нее второй матерью, учителем, образцом для подражания, короче, Таня даже хочет, да-да, просто мечтает, чтобы ее называли Фаустой. Это настоящая честь. А если бы Фауста Петровна не попросила об этом в завещании, она бы сделала это и сама, по доброй воле. Вот так.