Убийца ее мужа, стр. 55

– Привет, Виталик! Как идет расследование?

– Все на мази.

Дроздов редко находился в таком расположении духа, чтобы вести дружескую беседу, а в данный момент он выглядел особенно мрачным, но это не смутило Дмитрия.

– Оружие, из которого загасили журналиста, уже идентифицировано?

– Ствол в нашей картотеке не числится, – нехотя ответил Дроздов.

Бороздин теперь понял, почему его коллега находится в таком повышенно-дурном настроении: оружие не проходило по «делу Арзаевой», и значит, убийство Шумского не удастся спихнуть на Петровку. Но в данном варианте оно, убийство это, косвенно подтверждало достоверность анонимки: в чем-то смертельно опасном журналист все-таки был замешан.

– Виталик, я хотел попросить тебя об одолжении.

– Проси, коли так.

– Мне нужно две вещицы из тех, что принадлежали Шумскому.

Дроздов состроил недовольную гримасу.

– Не понимаю я, что ты все время крутишься вокруг дела, которое я веду! Если что-то разнюхал по поводу Шумского, так скажи мне, своему коллеге. А то как-то ты себя ведешь странно, не по-товарищески. И мне сдается, ты что-то знаешь относительно его убийства. – Как и накануне, Дроздов смерил Дмитрия крайне подозрительным взглядом. – Иначе почему ты оказался в подъезде, где журналиста завалили?

– Виталик, если я что-то накопаю по Шумскому, то тебе первому сообщу. Слово опера! Но я тебе уже говорил в том же самом подъезде: я выполняю спецзадание полковника Крутилина.

– Не крути мне мозги со своим Крутилиным! – повысил голос Дроздов и осекся: прямо на них, по коридору, шел начальник управления.

– Подвижки есть? – спросил он Бороздина с озабоченным видом.

– Имеется кое-что. Но и проблемы кое-какие имеются. – И Дмитрий с многозначительным видом уставился на Дроздова.

Тот спал с лица.

– Все в порядке, товарищ полковник! – затараторил он скороговоркой. – Оказываем капитану Бороздину всевозможное содействие!

Крутилин, чересчур занятый своими мыслями, не стал вникать в ситуацию, буркнул «ну-ну» и проследовал далее.

– Ну и мерзавец ты, Бороздин! – прошипел Дроздов. – Перед начальством выслуживаешься! Товарищей подставляешь!

– Неконструктивная критика, Виталик. Итак, мне, а точнее, полковнику Крутилину от тебя нужны две вещи: записная книжка Шуйского и его мобильник.

– Зачем?

– Спроси об этом полковника Крутилина. Вот он, кстати, назад идет!

Дроздов так всполошился, что даже не обернулся, чтобы проверить информацию Бороздина, который между тем просто пошутил. Виталий Дроздов сразу полез в свой пакет и выудил оттуда мобильник.

– Держи, это Шумского. – Но телефон не отдал, оставил в своей руке и лишь теперь оглянулся: – А где полковник?

– Зашел в кабинет к Филиппову. Дай же наконец мобильник!

И тут сотовый телефон Шумского зазвонил. Дмитрий не успел выхватить трубку из рук Дроздова, тот соединился и сразу же произнес:

– Алло?.. Нет, Стасик умер… Как-как?! Насмерть умер! Вот как!

Глава восьмая

Версия профессора Круга

Дикая выходка капитана Дроздова, когда он завел попросту идиотский разговор по телефону Шумского с возможным фигурантом по делу, навела Бороздина на меланхолические размышления, которым он предавался, сидя в кафе «Радуга» в ожидании профессора Круга. Инцидент показал, насколько вредна работа опера: здравомыслящий вроде бы мужик от постоянных служебных стрессов всегда способен совершить какую-либо необъяснимую, непростительную глупость.

Но такой ли уж он здравомыслящий, этот капитан Дроздов? Что ныне осталось от лейтенанта Виталия Дроздова, вполне жизнерадостного молодого человека, с безграничным оптимизмом смотревшего в будущее и всегда готового поддержать веселую компанию с хорошей выпивкой?

Теперь Виталий – безмерно мнительный чинуша, чурающийся обычного дружеского трепа.

постоянно готовый на любую подлость и оттого вечно ждущий ее от других.

Вот и сегодня он, подозревая Бороздина сам не зная в чем, так и не отдал Дмитрию телефонную книжку Шуйского, сославшись на то, что ее у журналиста не было вообще.

Мобильник газетчика изъять у Дроздова все же удалось, и разговаривала по нему с Виталием, как выяснилось, женщина, а значит, не все пока потеряно: вариант, что еще может позвонить Бобров, предположительно до сих пор не узнавший о смерти Шуйского, имел право на существование.

А то, что реаниматор Аркадий Бобров был знаком с журналистом Станиславом Шумским, сомнений теперь не вызывало. Уже после стычки с Дроздовым в коридоре управления Дмитрий, изучив жизненные пути обоих фигурантов, установил, что они учились в одной школе. Причем в одно и тоже время!

Но надежда на то, что Аркадий Бобров – некий криминальный тип, не оправдалась: он в досье МВД никак не фигурировал.

– О чем задумались, молодой человек? Конечно, это был профессор Круг, и они тепло поприветствовали друг друга.

– Вы закончили цикл своих лекций в лицее. Григорий Алексеич?

– Да, сегодня был последний день.

Дмитрий отметил, что, как и вчера, профессор выглядел пасмурным и определенно был чем то озабочен. Бороздин, однако, не счел возможным донимать ученого вопросами, которые то: мог счесть неуместными.

– Мы как будто хотели сегодня это дело отметить, – напомнил он.

– Увы, Дмитрий, придется обойтись без шампанского. У меня даже и аппетита сейчас никакого нет.

– Тогда, может быть, вы наконец завершите свою лекцию о жизни и смерти?

– Именно это я и собираюсь сделать! – заметно оживился профессор, и, словно боясь, что капитан в очередной раз может внезапно покинуть кафе, он сразу же взял быка за рога. – То, что я вчера говорил о грибах, касается практически всех биологических организмов. Например, комар. Когда он садится на вашу кожу, чтобы насытиться вашей кровью, то выглядит как самоубийца. Ведь прихлопнуть его ударом ладони – задача, вполне посильная для трехлетнего карапуза. Но комару на личную смерть наплевать. Эти насекомые садятся на человека роем, а значит.

кто-то из них все равно насытится и останется жить, и, следовательно, будет жить его род. – И Круг внимательно взглянул на капитана, будто ожидая от него подтверждения или опровержения своих слов.

– Наверное, так оно и есть, – сказал Дмитрий скорее из вежливости, чтобы показать профессору, что внимательно его слушает. Но вообще-то Бороздин ожидал более глубоких суждений о жизни и смерти, которые ко всему прочему могли бы пригодиться ему в практической оперативной деятельности.

– Природа жила по законам «Рода» – это слово я бы писал с большой буквы – многие миллионы лет, – продолжал профессор, видимо, вполне удовлетворенный реакцией капитана. – Родом продолжали жить и первобытные племена. Умереть за честь рода в тс времена считалось не каким-то геройством, а вполне обыденным делом. И вот я представляю себе ситуацию, – слегка улыбнулся Григорий Алексеич, – когда наделенный недюжинным умом член племени вдруг приходит к выводу о возможности своей, собственной, индивидуальной, личной смерти. «Что мне до того, – думает он, – если останется существовать мой род, а меня лично сожгут или зароют в землю?»

– И что же этот парень предпринял, когда его голову посетила такая блестящая мысль? – спросил, слегка улыбаясь, Дмитрий.

– Во-первых, осознание личной смерти стало для всего человечества психологическим уда ром громадной силы. Вот только что ты собирался жить вечно, но вдруг выясняется, что это фикция и смерть твоя неизбежна. Как вы думаете, – поднял глаза на капитана Григорий Алексеевич, – какое открытие сделали Адам и Ева в раю, вкусив яблоко с древа познания?

– Неужели узнали о собственной смертности?

– Совершенно справедливо! После чего они и были изгнаны из рая. Метафорически тоже самое произошло со всем человечеством. Только что оно находилось в раю, то есть собиралось жить вечно, и вдруг в один момент оказалось на смертной Земле.