Пастырь Вселенной, стр. 75

— Ну, теперь выпей таблетку, — с деланной беззаботностью в голосе сказала Лея, и Володя подумал, что она таким образом старается держаться, чтобы самой не впасть в панику, — а я пока пойду приготовлю покушать. Через час действие таблетки закончится, и тогда ты сможешь прочитать по-анданорски несложный текст и разобраться в новостях.

Володя с покорной рассеянностью запил сладковатую таблетку водой. Он решил во всем подыгрывать Лее, более того — она сейчас выглядела собранной и решительной, и Владимир, страдавший под гнетом своих страшных догадок об их собственной роли в возникновении болезни, уступил ей инициативу.

Лея на минутку приподняла обруч, чтобы видеть Володины глаза, и сказала:

— Ну что же, мой любимый. Теперь тебе придется пожить немного в реальности мира, в котором меня у тебя не будет. Тебя будут окружать те или иные анданорские предметы, и ты научишься разбираться в их названиях. Пока будешь один, не скучай по мне. Когда ты проснешься, еда будет уже готова. Ну, счастливого тебе путешествия, Володенька, — с пронзительной какой-то нежностью в голосе — или это уже начал действовать препарат, усиливая восприятие, — сказала Лея и сильно, остро, сладко припала в поцелуе к Володиным губам. А потом, как козырек фуражки, натянула Володе на глаза обучающий обруч.

И перед Владимиром в голубой, синей, зеленоватой дымке поплыли, сменяя друг друга, люди, анданорские животные, части тела — без отвратительных пузырей и голого мяса, а так — по-манекенному, предметы одежды, и каждое из них обретало свое название. Потом приползли буквы анданорского алфавита, и Владимир с радостным изумлением понял, что сейчас ему достаточно один-единственный раз увидеть, услышать, понять, как его новые знания откладываются куда-то в область фундамента, будто он твердо знает это с самого детства, как то, к примеру, что стол по-английски — это the table. И музыка, и образы были подобраны так, что все остальные части мозга словно отдыхали в сладкой полудреме, отдавая все силы свои той, которая теперь, многократно усиленная препаратом, запоминала, запоминала, запоминала, намертво впечатывая в себя незнакомые прежде термины чуждого ранее языка. Анданорский был красивым и певучим — это был НЕЗЕМНОЙ язык. Он не имел ничего общего с языком покорности, это была властная и нежная речь граждан великой Империи.

Внезапно Володя почувствовал, как обруч соскакивает с его головы. Это была Лея, милая, любимая, нежная Лея, его жена.

— Арта ан алорэ, — уверенно вымолвил Владимир ей в лицо чуть пьяным от действия таблетки голосом.

— Арта ан крон, — с грустной немного улыбкой ответила ему Лея. Это значило «Я тебя тоже».

А Владимир, конечно же, сказал своей милой: «Я тебя люблю».

Сейчас Владимиру было хорошо и беззаботно — от действия препарата у него в мозгу угасли, заснули, как головная боль от анальгина, все опасения и тревоги. Лишь растревоженный речевой центр рвался в бой, готовый воспринимать и воспроизводить новые, немереные кипы информации.

Лея протягивала ему еще одну таблетку, с улыбкой говоря:

«Сток орнадо ан одиносто ену кармадрэс».

И Владимир, ликуя, отлично понял, что это означает: «Это поможет тебе вернуться к реальности». Он даже не перевел в уме эти слова на русский — просто понял их, и все.

Новая таблетка была в несколько раз больше предыдущей и оказалась такой же на вкус. Володя решил сквозь наркотическую муть, что это он чувствует привкус не самой таблетки, а просто оболочки, которая у них, обеих, одинакова.

Лея опять сладко, долго, протяжно поцеловала Владимира и опустила забрало шлема обратно ему на глаза.

Владимир почувствовал, что, восприятие образов не потускнело — напротив, делалось с каждой минутой все пронзительнее и ярче, а материал становился все сложнее и насыщеннее, и Володя радостно ощущал, что его способность воспринимать не притупляется, а, наоборот, многократно возрастает, так, что он уже понимает сложные аспекты смысла диалогов, которые разыгрывались перед его глазами. Это уже было нечто наподобие фильма — интересно, документальный он или все-таки художественный, с актерами, подумалось Володе напоследок, и он полностью растворился, без мыслей и самоконтроля, в гибком, головокружительном смерче новых понятий и слов, бесконечной чередой смысловых оттенков, сменявших и взаимодополнявших друг друга.

Глава 31

УРОК АНДАНОРСКОГО

Владимир потерял счет времени, ему то казалось, что он провел в странном подпространстве, населенном анданорскими объектами, их качествами и действиями, немыслимую уйму времени, то представлялось, что он лишь в самом начале пути. Изредка Володю навещала мысль, что пора бы завершить этот изнурительный марафон; однако он отчего-то не мог вспомнить, как можно выйти из замкнутого, обрастающего все новыми и новыми подробностями и свойствами, настойчиво обучавшего его круга, если он находится внутри его. Владимир смутно вспоминал, что для того, чтобы завершить обучение, ему следовало совершить какое-то внешнее действие, повлиять на бесконечную череду навязчиво сменявших друг друга картин откуда-то снаружи; но где оно, это снаружи, как в него попасть, каким образом повлиять, он не мог ни придумать, ни вспомнить, и лодкой без весел и парусов продолжал плыть по течению без устали сменявших друг друга увлекательных уроков.

Володя изучал сейчас оттенки употребления на Анданоре времен глаголов — обнаженная красивая женщина лежала на синем мягком диване и уверяла мужчину, что он уже кушал сегодня жаркое из скримликов; мужчина же, сидевший на коленях перед диваном с красоткой, говорил ей, ласково гладя ее по голове, что он еще не съел свою порцию жаркого, и потому, хотя он его уже кушал сегодня, действие это не законченное, а порционно продолженное. Володя наблюдал за этим слегка эротическим стереодиалогом, направленным все на то же зазубривание разных глагольных форм, — авторы видеоучебника использовали все возможные способы привлечения максимально более длительного внимания ученика, активно эксплуатируя любовные темы, — и думал, как ему бесконечно надоели эти утомительные, тягостные сцены на природе, в ванной комнате, в бассейне, когда беседовавшие друг с другом пары анданорцев вели глупые, изнурительные споры, целью которых была демонстрация Володе всех возможных аспектов языка Анданора. Володя знал уже так много, что его мозг, казалось, просто разбух, и анданорские склонения, спряжения и словарные формы готовы были посыпаться из его головы через все имевшиеся в ней отверстия. Владимир ощутил приступ отвратительной похмельной тошноты и непроизвольно, не задумываясь, рванул с головы нечто, оказавшееся осточертевшим ему обучающим обручем.

И Владимир сразу же ошалело оказался совсем в иной реальности — тут никто не стоял над душой, не увлекал его обраставшими все новыми подробностями диалогами. Тут была кровать, на которой он сидел. Тут было такое сладостное, оказывается, безмолвие.

Володя несколько минут занимался тем, что наслаждался полной тишиной, отсутствие каких-либо звуков казалось ему сейчас таким целебным — его воспаленный от бесконечной серии уроков разум наконец обретал долгожданный покой. Владимиру казалось, что его голова просто перегрелась, и он, поняв, что нуждается в обилии свежего воздуха, поднялся и вышел за дверь.

Первое, что он увидел, была кулямба. Володя глядел на нее и просто не верил своим глазам: ее ветви были сплошь покрыты огромными, как на Силлуре, и изящными, будто земные лилии, РОЗОВЫМИ цветами! Лучи солнца были сейчас зелеными, и Володя, поняв, что уже наступило утро, бросился, припоминая по дороге некоторые детали вчерашнего дня, в комнату Леи.

Память, с трудом нашаривая что-либо, кроме прилипчивых и намертво вбитых в голову правил анданорской грамматики и орфографии, уже наткнулась на воспоминания о стингровой лихорадке. Поэтому Владимир в трепете переступил порог Леиной комнаты и увидел свою жену, которая, отчего-то одетая в черный комбинезон, как на Земле, лежала на своей постели.