Закон негодяев, стр. 10
На следующее утро, приблизительно в шесть часов утра, его разбудил короткий звонок. Открыв дверь, Дронго обнаружил конверт с лежавшими в нем билетами и деньгами. Через полчаса он уже выходил из дома. На улице было довольно тихо в эти ранние часы.
«Дилетанты, – поморщился Дронго, – не учли, что в это время на улицах почти не бывает людей и я быстро вычислю наблюдателей».
Впрочем, его наблюдатели и не думали прятаться. Они вежливо следовали на расстоянии в сто метров в темно-красной «девятке», предпочитая не сокращать расстояния. Они даже остановились, молча наблюдая, как Дронго ловит попутную машину. На мгновение у него мелькнула озорная мысль, что можно попросить подвезти его в аэропорт и этих субъектов. Впрочем, в его городе уже давно не понимали юмора. Постоянные войны и мятежи отучили людей смеяться.
Остановив наконец старенький «Москвич», он уговорил водителя отвезти его на автобусную станцию. Плохо соображавший, заспанный молодой человек с трудом согласился, и то лишь когда Дронго удвоил обычную плату. Из автобуса он видел, как «девятка» следовала за ними точно до аэропорта. В какой-то момент они несколько сократили расстояние, и ему удалось засечь номер автомобиля, на котором были частные номера.
В аэропорту он быстро прошел все формальности и, уже проходя последний пограничный контроль, обернулся. Двое незнакомцев с размытыми физиономиями были довольны. Объект вел себя спокойно, и никаких эксцессов не произошло. Потом был еще милицейский контроль, проверявший пассажиров на оружие, взрывчатку и другие нежелательные предметы. В автобус их посадили не сразу, и им пришлось еще немного померзнуть в огромном, плохо отапливаемом ангаре. Впрочем, ему показалось, что там вообще не было никакого отопления.
Уже поднимаясь в самолет, он снова оглянулся. Оба его сопровождающих стояли недалеко от ангара, из которого их вывезли, напряженно следя за самолетом. Они сумели пройти, несмотря на пограничный, таможенный и милицейский контроль, беспрепятственно.
«Дилетанты, – в который раз с раздражением подумал Дронго. – Здесь забыли о том, что такое настоящая профессиональная работа». Баритон, звонивший ему, был приятным исключением. Самолет оторвался от земли, и он почти сразу заснул, не обращая внимания на суету все никак не устроившихся пассажиров.
Глава 6
Утром он привычно написал рапорт о случившемся убийстве в гостинице «Украина», добавив уже известные факты из биографии Мосешвили. По правилам он должен был ехать домой после ночного дежурства, но сотрудников не хватало, штаты в их прокуратуре до сих пор оставались вакантны, и им приходилось работать за двоих. Поэтому, побрившись у себя в комнате, Чижов начал заниматься текущими вопросами, пока его не вызвал прокурор.
Прокурор района был достаточно известной фигурой по всей Москве. Вальяжный, важный, самодовольный Вячеслав Николаевич Морозов был близким родственником одного из заместителей премьера страны. Уже это одно обстоятельство делало его значимость гораздо больше, чем все другие сопутствующие обстоятельства. Но вдобавок к этому он был любимцем городских властей, и многие поговаривали, что после очередной смены прокурора города у Морозова есть все шансы занять эту высокую должность. Морозов умел нравиться людям. Крупный мужчина в неизменно темных, даже летом, хорошо сшитых костюмах, в строгих роговых очках, он придавал самой прокуратуре какую-то несвойственную ей респектабельность и престижность. Его охотно избирали во всевозможные президиумы и правления. Его портреты часто появлялись в центральных газетах, а популярная телевизионная программа «Человек и закон» даже посвятила работе прокуратуры Киевского района целую передачу. Правда, злые языки утверждали, что глава телевидения лично поручил подготовить такую программу после звонка заместителя премьера. Но это были только слухи, и вполне вероятно, их распространяли завистники и недоброжелатели, просто опасавшиеся роста влияния популярного прокурора. Морозов принял Чижова, сидя за своим столом в кабинете. Перед ним стоял большой хрустальный стакан в тяжелой мельхиоровой оправе. Он любил пить чай именно из таких стаканов. Еще одним приобщением к миру небожителей была большая зеленая лампа, стоявшая слева от прокурора. Несмотря на менявшееся время и эпохи, эти зеленые лампы по-прежнему символизировали высшую власть и стояли только в кабинетах деятелей республиканского масштаба. Неизвестно каким образом, но Морозову удалось достать такую лампу, и он этим чрезвычайно гордился.
– Присаживайся, – показал на стул Морозов, чуть отодвинув стакан.
Чижов послушно сел на один из кожаных стульев, стоявших в кабинете прокурора.
– Читал твое сообщение, – коротко сообщил Морозов, – ничего, правда, не понял. Пишешь, как всегда, нечетко и неконкретно. Но вот кого убили, я сразу понял. Тут я даже позвонил кое-куда. Ты знаешь, какого масштаба был человек?
Это было любимое выражение Морозова. Он все мерил «масштабами».
Чижов подавил улыбку.
– Догадываюсь. Раз вор в законе и такой авторитет.
– Ничего ты не догадываешься, – махнул рукой Морозов, немного нахмурившись, – это был очень известный деятель. Очень, – снова подчеркнул он.
– Мне Михеев говорил, – кивнул Чижов.
– Кто такой Михеев. – Прокурор явно не любил строптивого начальника уголовного розыска. – Он сыскарь. Его дело – поймал, пострелял, забрал, арестовал. Твое дело думать. Это сложнее. Ты даже не представляешь, какого человека убили, – снова сказал прокурор.
На этот раз Чижов промолчал, и Морозов уже более благосклонно продолжал:
– Мосешвили был одним из самых богатых и известных людей Грузии. Так мне сказали о нем в московском правительстве. Они уже знают об убийстве. Сегодня вечером об этом напишут все газеты. Ко мне звонили с телевидения – спрашивали, кто ведет расследование. Я сказал, что лично возглавляю штаб по расследованию этого скандального убийства.
Это было вполне в духе Морозова. Красоваться перед телекамерами он любил. Для него это было высшей наградой.
«Вот влип», – с огорчением подумал Чижов.
– Михаил Мосешвили был не просто вором в законе, – продолжал прокурор, – он был одним из тех, кто помогал Эдуарду Шеварднадзе прийти к власти три года назад. Потом, правда, они не поладили и он переехал в Москву. Мосешвили дружил с самыми известными артистами, художниками, композиторами. Ты с утра что-нибудь такое выяснил?
– Я написал рапорт, – попытался оправдаться Чижов, – мне было неизвестно, кому вы поручите это расследование.
– Рапорт, – махнул рукой Морозов, – отписаться вздумал. Здесь такое убийство, а ты – рапорт. Я уже с утра сам веду свое расследование. Хотя, между прочим, не обязан этим заниматься. А ты говоришь – рапорт. Это легко так работать. Отписался, и все. Нет, нужно думать, уметь видеть главное.
Сам Морозов считал, что он умеет видеть главное, и поэтому теперь поучал своего следователя. С другой стороны, он уже полчаса мучился – поручать расследование Чижову или выбрать для этого более зрелого следователя. Здесь было одно обстоятельство, очень беспокоившее Морозова. Зрелый следователь мог просто присвоить себе все лавры расследования или несколько подпортить общую картину расследования. А вот молодой Чижов в этом плане никаких шансов не имел. Никто даже не подумает, что этот молокосос может расследовать такое громкое убийство. Все, конечно, сразу поймут, что расследованием руководил сам Морозов, скромно умалчивающий о своих успехах. И это было главным, решающим доводом в пользу Чижова. Продумав все это, Морозов и решил вызвать молодого следователя, предварительно накачав его и устроив легкий разнос, затем поручить расследование этого убийства.
Морозов знал, что, несмотря на молодость, Чижов был очень перспективным работником. А найти убийцу Чижову должен был помочь сам Михеев. При этом можно было убить сразу двух зайцев. Если Михеев и Чижов находили убийцу, то все лавры победителя доставались самому прокурору. Если не находили, то Чижов мог получить легкое наказание, в конце концов, он и не обязан разыскивать убийцу, его дело – следствие. А вот от строптивого Михеева можно будет окончательно избавиться. Продумав все это, Морозов и вызвал Чижова.