Спартак (Другой перевод), стр. 61

Что касается военных действий, то было решено, что Крикс останется с двумя легионами в Ноле и вместе с Граником будет обучать равеннский легион, прибывший в лагерь два дня назад. Спартак же с легионом Борторикса соединится с Эномаем у Бовианума и нападет на Коссиния с Варинием раньше, чем они окончательно сформируют новое войско.

Когда Спартак прибыл к Бовиануму, он узнал, что Эномай, которому надоело сидеть в лагере под городом, уже два дня как снялся с лагеря и направился в Сульмо, где, по донесению разведчиков, находился, набирая войска, Вариний.

Спартак понял всю опасность положения, в которое через несколько дней попадет Эномай, дав отдохнуть своему легиону шесть часов, бросился по следам Коссиния, опередившего его на два дня.

Но Коссиний, старый неудачливый солдат, боявшийся нарушить существующие обычаи, шел правильными дневными переходами в двадцать миль каждый. Спартак в два перехода, свыше чем в тридцать миль каждый, нагнал его возле Ауфидены, атаковал, нанес ему тяжелое поражение и преследовал с таким упорством, что Коссиний, вне себя от стыда и отчаяния, бросился в ряды гладиаторов и в неравной схватке нашел смерть, А Спартак, продолжая и на следующий день свое быстрое продвижение, прибыл как раз во-время, чтобы превратить поражение, угрожавшее Эномаю, в победу. Эномай завязал бой с Варинием, имевшим под своей командой почти восемь тысяч человек; под натиском римлян гладиаторы уже начали подаваться, когда явился Спартак и изменил судьбу сражения, — Вариний был разбит и с немалыми потерями стремительно отступил Дав легионам три дня отдыха, Спартак стал кружить по всему Лациуму. Два месяца он потратил на посещение городов Анагнии, Арпинума. Ферентинума, Касинума, Фрегелл и, пройдя Лирис, овладел Норбой, Суэссой-Помецией и Привернумом, к великому ужасу римлян, которые видели приближение разбойника к своим воротам.

Во время этих набегов Спартак собрал столько рабов и гладиаторов, что за два месяца успел сформировать еще два легиона и полностью их вооружить.

Между тем, с одобрения Сената, Публий Вариний набрал среди пиценов много солдат, получил из Рима новые подкрепления и, горя желанием смыть позор понесенных поражений, в конце августа выступил из Аскудума. Во главе восемнадцати тысяч бойцов, большими переходами он надвигался на Спартака. Спартак, дошедший в эти дни до Террацины, услыхав о приближении Вариния, двинулся ему навстречу и нашел его стоящим в лагере у Аквинума. Накануне сентябрьских ид (12 сентября) оба войска сошлись и вступили в решительное сражение.

Длительной и кровопролитной была битва, но к вечеру римляне начали сдавать, колебаться и, наконец, под бешеным натиском гладиаторов, были вынуждены бежать. Последний натиск был так силен, что легионеры пришли в полное расстройство, и победители учинили среди них жестокую резню.

Вариний отчаянно боролся за поддержание чести римского имени и долго сопротивлялся, но, раненный Спартаком, должен был оставить в его руках своего коня и благодарить богов за то, что ему чудом удалось спастись. Свыше четырех тысяч римлян погибло в этом кровопролитном сражении. Гладиаторы овладели оружием, обозами, квартирным инвентарем, знаменами неприятельских легионов и даже взяли в плен ликторов, которые обычно шли впереди претора.

Глава 14

Спартак устраивает смотр своим легионам

После поражения при Аквинуме претор Публий Вариний, собрав остатки своих легионов, около десяти тысяч человек, отступил в Норбу и укрепился там, чтобы защищать одновременно и Аппиеву и Латинскую дороги, на случай если ненавистный гладиатор, который перевернул все правила тактики и опрокинул традиции всех наиболее опытных полководцев, несмотря на зимние холода, осмелится двинуться против Рима.

Спартак тем временем поставил свои легионы на отдых в бывших римских квартирах.

Передав Эномаю начальство над четырьмя легионами и заставив его поклясться честью, что он ни в коем случае не двинется из лагеря, пока не получит приказа, Спартак тайно выступил из лагеря во главе трехсот всадников, с определенной целью, известной только ему одному.

Между тем в лагерь под Нолой в течение двухмесячного похода Спартака в Самниум и Лациум рабы и гладиаторы стекались толпами, так что Крикс мог сформировать еще три легиона по пять тысяч в каждом и поручил командование ими Арториксу, Брезовиру и одному старому кимвру. Этот кимвр, по имени Вильмир, несмотря на грубость и дикость характера и на пьянство, пользовался высокой репутацией среди гладиаторов за геркулесовскую силу и за прямоту души.

Легионы, согласно предписанию Спартака, ежедневно выходили упражняться в фехтовании, в тактических приемах, в атаках. Солдаты занимались этим очень охотно и старательно. Надежда добиться свободы и увидеть торжество своего правого дела воодушевляла этих несчастных, насильно оторванных от родины, от семей, от привязанностей; сознание., что они идут под светлым знаменем свободы, подымало попранное чувство собственного достоинства и облагораживало их в собственных глазах. Жажда мести за испытанные оскорбления воспламеняла в сердцах этих людей желание померяться оружием с угнетателями. Энтузиазм этого молодого войска усиливался довернем, которое гладиаторы питали к своему безгранично почитаемому, беспредельно любимому вождю.

Когда в лагерь пришло известие о победе, одержанной Спартаком над легионами Публия Вариния при Аквинуме, радость была единодушной, шумной и пылкой. Всюду раздавались веселые песни, праздничные клики и оживленные разговоры.

Эта суматоха и оглушительный шум удивили Мирцу. Она вышла из палатки, в которой проводила почти целые дни, и спросила у проходивших солдат, чем вызвано это ликование.

— Спартак еще раз победил!

— Он совершенно разбил римлян!

— Где?.. Как? И когда?.. — спросила взволнованно девушка.

— При Аквинуме?

— Три дня тому назад…

— Он разбил претора и захватил его коня, ликторов и знамена! В это время на преторий явился Арторикс. Он шел к Мирце сообщить ей подробности об одержанной ее братом победе, но, подойдя к ней, густо покраснел и смутился так сильно, что не знал как начать речь.

— Так вот.., здравствуй, Мирца, — пробормотал юноша, блуждая глазами по сторонам и теребя перевязь, спадавшую с левого плеча на правый бок, — ты уже знаешь.., это было при Аквинуме… Как твое здоровье?

И после короткою колебания закончил:

— Так вот, значит, Спартак победил.

Смущенный Арторикс казался самому себе смешным: язык у него точно прилип к гортани, и он был вынужден вытягивать из себя слова. Дело в том, что Арторикс, эта нежная, чистая душа, так привязанная к Спартаку, с некоторого времени испытывал сердечные волнения, каких он никогда не знал раньше. Вид Мирцы его волновал; ее голос вызывал в нем неизъяснимый трепет, а ее речи, казавшиеся сладчайшими звуками сафической арфы, переносили его в неведомые, полные неги миры и заставляли забывать обо всем окружающем.

Сперва он отдавался целиком этим сладостным ощущениям, не стараясь разгадать их характер и источник, давал убаюкивать себя опьянявшей его таинственной гармонии, не понимал и не старался понимать, что происходило в его душе.

С того дня как Спартак отправился в Самниум, молодому гладиатору часто случалось находиться в палатке вождя возле Мирцы, причем он не знал, как и для чего он приходил туда; часто случалось, что он как бы в беспамятстве оказывался посреди поля в нескольких милях от лагеря, не имея возможности объяснить себе, как он попал туда и о чем он думал, пока шел.

Мирца, сперва не замечавшая частых посещений Арторикса, всегда охотно беседовала с ним, нежно отдаваясь искренней дружбе. Но с течением времени и в ее поведении появились странности: она то краснела, то внезапно бледнела, обнаруживала волнение, задумчивость и стеснение.

Тогда юноша принялся внимательно исследовать свою душу и понял, что он отчаянно влюблен в сестру Спартака.

И он решил, что причина этого поведения девушки, столь же странного, как и его собственное, — ее презрение к нему; он не подумал, что и Мирца, подобно ему, могла пройти через все волнения страсти. Арторикс не смел льстить себя надеждой, что девушка питает к нему любовь, равную той, которую он испытывает к ней, и вовсе не предполагал, что ее смущение имеет тот же источник, что и его собственное.