Ради Елены, стр. 17

— Куда ты ездил?

— Ты даже не захотела…

— Я не об этом. Я говорю о том, что произошло днем. Где ты был?

— Просто ездил.

— Куда?

— Никуда.

— Я тебе не верю.

Энтони перевел взгляд на элегантный тиковый комод с его холодными, обтекаемыми линиями.

— Ты опять за старое. Ты ездил к ней. Занимался с ней любовью. Или вы просто разговаривали, как ты любишь говорить, по душам?

Энтони повернулся к жене. Медленно покачал головой:

— Ты всегда специально выбираешь время, не так ли?

— Ты хочешь уйти от ответа, Энтони. Взываешь к моей совести. Но это не поможет, даже сегодня. Где ты был?

— Как мне убедить тебя, что все кончено? Ты сама так хотела. Ты выдвинула свои условия. Получила, что тебе было нужно. Все кончено.

— Правда? — Джастин пустила в ход последнее средство. — Тогда где ты был вчера ночью? Я звонила в колледж после разговора с Еленой. Где ты был, Энтони? Ты солгал инспектору, но своей жене можешь сказать всю правду.

— Потише! Не хочу, чтобы ты разбудила Глин.

— Мне все равно, если я разбужу даже мертвых!

Джастин тут же пожалела о своих словах. Словно холодная вода, они остудили пламя ее гнева, когда муж срывающимся голосом произнес:

— Если бы ты только могла, Джастин.

Глава 5

В лондонском пригороде Гринфорд сержант полиции Барбара Хейверс медленно вела свою маленькую, начавшую покрываться ржавчиной машину по Олдфилд-лейн. На пассажирском сиденье, спрятавшись в складках пыльного черного пальто, сидела ее мать, словно марионетка с выпущенными из рук нитями. Перед отъездом из Актона Барбара повязала ей на шею веселенький красно-голубой шарф. Но во время поездки миссис Хейверс успела развязать большой квадратный узел и теперь использовала шарф в качестве муфты, все туже и туже закутывая им руки. Даже в свете фар Барбара видела большие и испуганные глаза матери за стеклами очков. Она годами не отъезжала далеко от дома.

— Вот китайский ресторанчик, — рассказывала Барбара, — посмотри, мам, вон там парикмахерская и аптека. Если бы сейчас было светло, мы могли бы поехать в общественный парк и посидеть на скамейке. Но скоро мы так и сделаем. Думаю, в следующие выходные.

В ответ мать промурлыкала себе под нос мелодию. Сидя прижавшись к двери, она бессознательно выбрала мотив, подходящий для данного момента. Барбара не знала, откуда эта музыка, но вспомнила первые восемь слов. «Думай обо мне, думай обо мне с любовью». В течение нескольких лет она не раз слышала эту песню по радио, и, несомненно, ее мать тоже слышала и припомнила ее в минуту страха, пытаясь выразить свои чувства, скрытые под маской безумия.

«Я думаю о тебе, — хотела сказать Барбара. — Это к лучшему. Это единственный выход».

Но вместо этого она наигранно веселым от отчаяния голосом произнесла:

— Посмотри, какие широкие тротуары, мам. В Актоне таких не увидишь.

Она не ожидала ответа и не получила его. Машина свернула на Юнида-драйв.

— Видишь деревья вдоль улицы? Сейчас они голые, но как они хороши летом! — Конечно, здесь не будет такой тенистой арки из листвы, какие встречаются в самых красивых кварталах Лондона. Деревья росли слишком далеко друг от друга. Но все равно они оживляли унылый длинный ряд кирпичных оштукатуренных домов, и поэтому Барбара взирала на них с благодарностью. С тем же чувством она смотрела и на садики перед домами, указывая на них матери, пока они медленно ехали по городу. Барбара весело болтала о семействе троллей, гипсовых уточках, ванночке для птиц и клумбе с зимними анютиными глазками и флоксами. Не важно, что она сама ничего этого не видела. Мать забудет обо всем уже утром. Она даже не вспомнит об этом разговоре через четверть часа.

Барбара и вправду знала, что мать не помнит об их разговоре о Хоторн-Лодже, состоявшемся вскоре после ее приезда домой. Барбара позвонила миссис Фло, договорилась насчет проживания матери у нее в качестве «гостьи» и отправилсь домой складывать вещи.

— На первых порах вашей мамочке не понадобятся все вещи, — ласково заметила миссис Фло. — Достаточно будет одного чемодана, мы будем переселять ее постепенно. Скажите, что она просто поедет погостить.

Годами слушая, как мать планирует поехать в путешествие, которого они так и не совершили, Барбара ощущала горькую иронию, собирая чемодан и говоря о поездке в Гринфорд. Это было совсем не похоже на те экзотические страны, мечты о которых так давно поселились в путавшихся мыслях ее матери. Но то, что она так давно мечтала о путешествии, делало присутствие чемодана менее пугающим.

Однако мать заметила, что Барбара не складывает свои вещи. Она даже прошла в комнату дочери и, порывшись в ее одежде, вернулась с охапкой пуловеров и брюк — основным компонентом гардероба Барбары.

— Тебе они понадобятся, милая. Особенно если мы едем в Швейцарию. Это ведь Швейцария, правда? Я так давно мечтала поехать туда. Свежий воздух. Барби, ты только подумай об этом.

Барбара объяснила матери, что они едут не в Швейцарию, добавив, что сама она не сможет поехать. Под конец она солгала:

— Это всего лишь визит. Только на несколько дней. Я приеду к тебе в выходные. — У нее теплилась надежда, что мать будет думать об этом, пока Барбара без лишних неприятностей устроит ее в Хоторн-Лодж.

Но теперь Барбара чувствовала, как улетучивается ее уверенность в преимуществах переезда к миссис Фло и в невозможности дальнейшей зависимости от миссис Густафсон. Мать кусала верхнюю губу, ее беспокойство усиливалось. Вокруг рта собралось множество мелких морщинок, которые постепенно расползлись к щекам и глазам, словно микроскопические трещинки, образовавшиеся на стекле на месте повреждения. Мать нервно сжимала руки под муфтой из шарфа. Ее пение становилось все навязчивее: «Думай обо мне, думай обо мне с любовью…»

— Мам, — произнесла Барбара, свернув к обочине поблизости от Хоторн-Лоджа. В ответ послышалось тихое гудение. Барбара колебалась. Днем она считала, что переезд будет легким. Казалось, мать даже встретила это предложение с восторгом в ожидании путешествия. Теперь же Барбара видела, что это будет мучительное испытание, чего она и боялась.

Она решила было помолиться, чтобы Бог дал ей сил для завершения задуманного. Но Барбара по-настоящему не верила в Бога, и мысль об обращении к нему в нужные ей моменты казалась бессмысленной и лицемерной. Поэтому она собрала остатки решимости, распахнула дверцу и вылезла из машины, чтобы помочь матери.

— Вот мы и приехали, мам, — сообщила Барбара с притворной радостью, почерпнутой из репертуара полицейских навыков. — Давай познакомимся с миссис Фло.

В одной руке Барбара сжимала чемодан матери. Другой поддерживала ее под руку. Она медленно повела мать по тротуару к серому оштукатуренному зданию — месту временного спасения.

— Послушай, мам, — произнесла Барбара, нажав кнопку звонка. Из дома доносилось пение — Дебора Керр пела «Познакомившись с тобой», возможно, специально по случаю приезда нового посетителя. — У них играет музыка. Слышишь?

— Пахнет капустой, — сказала мать. — Барби, не думаю, что дом, где пахнет капустой, подходит для отдыха. Капуста так обыденна. Это не годится.

— Пахнет из другого дома, мам.

— Я чувствую запах капусты, Барби. Я бы не сняла номер в гостинице, где пахнет капустой.

Барбара ощутила нарастающее волнение в жалобном голосе матери. Она молилась, чтобы миссис Фло скорее открыла дверь, и снова позвонила.

— Дома мы не подаем капусту, Барби. Только не гостям.

— Все в порядке, мамочка.

— Барби, не думаю…

Наконец-то на крыльце вспыхнул свет. Миссис Хейверс зажмурилась от неожиданности и отпрянула за спину Барбары.

На миссис Фло по-прежнему было аккуратное платье спортивного покроя с лиловой брошкой у горла. Она выглядела такой же свежей, как и утром.

— Вы приехали! Великолепно. — Она шагнула в темноту и взяла миссис Хейверс за руку. — Пойдемте познакомимся со старичками, дорогая. Мы говорили о вас, уже нарядились и с нетерпением ждем встречи.