Сердце зимы, стр. 88

Вырвавшись на волю, Мэт сердито покосился на мальчишку, который шагал рядом с донельзя счастливым видом. Олвер подрос с тех пор, как Мэт впервые его встретил, но все равно был маловат ростом для своих лет. А с таким широким ртом и оттопыренными ушами красавцем ему никогда не бывать.

– Будешь так с женщинами разговаривать, в беду попадешь, – сказал Мэт. – Женщины любят, чтобы мужчина вел себя тихо, был воспитанным. И сдержанным. Сдержанным и, может, чуточку стеснительным. Развивай в себе эти качества, и все будет хорошо.

Олвер посмотрел на Мэта круглыми недоверчивыми глазами, и Мэт вздохнул. За парнишкой приглядывают чуть ли не десяток дядек, и каждый, не считая Мэта, влияет на него дурно.

При виде Тома и Беслана Олвер вновь расплылся в улыбке. Вырвав руку, он со смехом кинулся к ним. Том учил его жонглировать и играть на арфе и флейте, а Беслан – владеть мечом. Другие «дяди» тоже давали Олверу уроки, причем прививали ему на удивление разнообразные навыки. Мэт собирался и сам заняться Олвером, когда окрепнет; он хотел научить его драться боевым посохом и стрелять из двуреченского лука. Чему мальчишка может научиться у Чела Ванина или «красноруких», Мэт и знать не желал. Завидев идущего к нему Мэта, Люка поднялся со своего чудного кресла, его бессмысленная улыбка превратилась в кислую мину. Оглядев Мэта с головы до ног, он взмахнул своим нелепым плащом и сочным голосом произнес:

– Я – человек занятой. Меня ждет куча дел. Возможно, в скором времени Верховная Леди Сюрот окажет мне честь посетить мое представление.

И, не сказав больше ни слова, широким шагом двинулся прочь, придерживая одной рукой изукрашенный плащ, трепетавший под порывами ветра, как флаг.

Мэт свой плащ придерживал обеими руками. Плащи – они для тепла. Сюрот он видел во дворце, но чтобы близко – ни разу. Вернее, настолько близко, как хотелось бы. Ему не представить было, что у нее может найтись время на «Грандиозное Странствующее Представление и Величайшую Выставку Чудес и Диковин Валана Люка». Именно так гласила надпись у входа; она была выведена красными буквами в шаг высотой на длинной полосе парусины, подвешенной меж двух высоких столбов. А если у Сюрот и найдется время, то она, того гляди, сама львов съест. Или напугает их до смерти.

– Ну как, Том, он согласился? – тихо спросил Мэт, хмурым взглядом провожая Люка.

– Мы можем ехать с ним, когда он покинет Эбу Дар, – ответил Том. – Разумеется, за плату. – Он фыркнул, распушив усы, и раздраженно провел пятерней по белым волосам. – За те деньги, что он хочет, мы вроде бы будем как сыр в масле кататься, есть и спать, как короли, но, зная его, я очень в этом сомневаюсь. Преступниками он нас не считает, поскольку мы все еще на свободе, но понимает, что мы от чего-то бежим, иначе отправились бы в путь как-нибудь сами, без него. К несчастью, с места он намерен стронуться самое раннее только весной.

Мэт мысленно выругался самыми отборными ругательствами. Только весной. Свет знает, что с ним до весны сотворит Тайлин, что заставит его делать. Может, не такая уж плохая мысль попросить Ванина увести лошадей.

– Дай-ка мне еще время в кости поиграть, – сказал Мэт, словно это было неважно. – Если он заломил столько, сколько ты говоришь, надо набить кошелек потолще. Про Шончан можно одно сказать – проигрывать они не прочь. – Он старался осторожно обращаться со своей удачей и пока еще не нарвался на угрозу перерезать ему глотку за жульничество, по крайней мере, с тех пор как сумел на своих двоих выбраться из дворца. И начинал верить, что удача помогает ему и в игре и что есть все-таки хоть какая-то польза от того, что он та’верен.

Беслан смотрел на Мэта сосредоточенно. Смуглый стройный мужчина, моложе Мэта, он был беспутным повесой, когда Мэт с ним познакомился, всегда готовым прошвырнуться по тавернам и покуролесить, особенно если гулянка завершалась женщинами или доброй схваткой. Однако с приходом Шончан он значительно посерьезнел. Для него Шончан были очень серьезным вопросом.

– Мэт, моя матушка будет не слишком довольна, если прознает, что я помогаю ее лапочке покинуть Эбу Дар. Еще женит меня на какой-нибудь косоглазой образине с усами, как у тарабонского пехотинца.

Мэт поморщился. Хотя прошло уже немало времени, он все не мог привыкнуть к тому, что сын Тайлин не видит ничего зазорного в поведении своей матери. Ладно, хоть Беслан полагал, что она стала вести себя с Мэтом немного собственнически – всего лишь немного, заметьте! – но это была единственная причина, по которой он помогал Мэту. И заявлял при этом, что Мэт нужен его матери для того, чтобы отвлечься от мыслей о соглашениях, которые навязали ей Шончан! Мэту порой хотелось вновь оказаться в Двуречье, где по крайней мере знаешь, что думают другие. Порой даже очень хотелось.

– А теперь мы вернемся во дворец? – сказал Олвер, вернее, потребовал, а не спросил. – У меня урок чтения с леди Риселле. Она, когда мне читает, разрешает класть голову ей на грудь.

– Примечательное достижение, Олвер, – сказал Том, поглаживая усы и тем самым скрывая улыбку. Наклонившись к двум другим мужчинам, он понизил голос, чтобы его слова не достигли ушей мальчика. – На столь великолепную подушку мне она разрешает положить голову только после того, как заставит сыграть на арфе.

– Риселле всех заставляет сначала ее развлечь, – знающе усмехнулся Беслан, и Том изумленно воззрился на него.

Мэт застонал. На этот раз – не из-за боли в ноге или того обстоятельства, что каждый мужчина в Эбу Дар, за исключением Мэта Коутона, выбирает сам, на чью грудь ему положить голову. Нет, у Мэта в голове вновь катились игральные кости. Его ожидало что-то скверное. Что-то очень плохое.

Глава 16

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

На обратном пути к городу пришлось пройти больше двух миль по низким холмам, и ходьба изгнала было боль из ноги Мэта, но нога разнылась вновь к тому времени, когда путникам с косогора открылся вид на Эбу Дар. Город, раскинувшийся за непомерно толстыми, белыми оштукатуренными стенами, которые ни разу за время своего существования не поддались осадным катапультам, тоже был белым, хотя возвышавшиеся над стенами остроконечные купола были в разноцветную полоску. Здания в белой штукатурке, белые шпили и башни, белые дворцы как будто светились изнутри даже в такой серый зимний день. Кое-где верхушки башен были разбиты, щерились неровной кладкой, на месте разрушенных зданий виднелись провалы, хотя, по правде говоря, шончанское завоевание особого ущерба не принесло. Шончан оказались слишком стремительны, слишком сильны и овладели городом прежде, чем защитники успели организовать оборону, а редкие очаги сопротивления были подавлены быстро.

Как ни удивительно, падение города мало сказалось на торговле даже в это время года. Шончан поощряли торговлю, только потребовали от купцов, капитанов кораблей и судовых команд дать клятву повиноваться Предвестникам, ждать Возвращения и служить Тем, Кто Возвращается На Родину. Каждодневная жизнь почти не изменилась, и потому возражали немногие. Всякий раз, как Мэт видел просторную гавань, кораблей там становилось все больше. Сегодня днем, казалось, по рядам кораблей можно было пройти от самого Эбу Дар до Рахада, городских кварталов на другой стороне залива, куда Мэт лучше бы не ходил во второй раз. В первые дни, когда Мэт только-только встал на ноги, он частенько хаживал в порт. Интересовался он вовсе не необычными шончанскими кораблями, чьи паруса как будто имели тонкие прожилки-ребра, не глядел и на суда Морского Народа, на которых Шончан переделывали оснастку и заменяли команды своими людьми, – он высматривал вымпелы с Золотыми Пчелами Иллиана, или с Рукой и Мечом Арад Домана, или с Полумесяцами Тира. Сегодня Мэт их не выискивал. Он едва скользнул взглядом по гавани. Вертевшиеся в голове игральные кости грохотали, как гром. И что бы они не сулили, вряд ли это ему понравится, считал Мэт. Когда кости предостерегали его таким образом, последующие события редко нравились Мэту.