Корона мечей, стр. 62

Николь сделала движение, словно собираясь остановить подругу:

– Не стоит говорить об этом. – Однако, как ни странно, голос ее звучал так, будто на самом деле она вовсе не против поговорить об этом.

Надеясь, что вид у нее хотя бы наполовину такой же спокойный, как у Николь, Эгвейн приложила все силы, чтобы справиться с внезапно охватившей ее тревогой. Мариган прибыла в Салидар на том же самом судне. Резко ухнула сова, и Эгвейн вздрогнула. Существовало поверье, что крик совы лунной ночью предвещает дурную весть. Эгвейн не слишком суеверна, но все же...

– Не стоит говорить о чем?

Женщины обменялись взглядами, и Арейна кивнула.

– Это произошло, когда мы шли от реки к деревне, – начала Николь, по-видимому, забыв о том, что она якобы не хотела разговора на эту тему, и, не отрываясь, следя за выражением глаз Эгвейн. – Мы с Арейной случайно услышали, о чем говорили Том Меррилин и Джуилин Сандар. Менестрель и ловец воров. Джуилин сказал, что если в деревне окажутся Айз Седай – мы, однако, не были уверены в этом, – и если они узнают, что Найнив и Илэйн выдавали себя за Айз Седай, нам всем лучше бы прыгнуть в стаю щук-серебрянок. Как я понимаю, хорошего в этом мало.

– Менестрель заметил нас и шикнул на ловца воров, – вмешалась Арейна, поглаживая пальцами висящий на поясе колчан со стрелами, – но мы уже все услышали. – Ее голос был так же тверд, как и взгляд.

– Я знаю, сейчас обе они Айз Седай, Мать, но может быть, у них возникнут неприятности, если все выплывет наружу? Если узнают сестры, я имею в виду. Если женщина выдавала себя за Айз Седай, не имея такого права, и об этом станет известно даже спустя много времени, ей не поздоровится. – Николь наклонилась вперед, взгляд ее был прикован к глазам Эгвейн, хотя лицо по-прежнему оставалось спокойным. – Это ведь ко всем относится, правда?

Ободренная молчанием Эгвейн, Арейна усмехнулась. Очень неприятная усмешка... особенно во мраке ночи.

– Я слышала, что Санчей, которая тогда была Амерлин, однажды отослала Найнив с Илэйн из Белой Башни – неизвестно куда и неизвестно зачем. Я слышала, что в то же самое время она и вас отправила куда-то, и у вас было множество неприятностей, когда вы вернулись. – Теперь в голосе Арейны звучала хитрая вкрадчивость. – Они уже тогда прикидывались Айз Седай?

Обе стояли, глядя на Эгвейн в упор. Арейна с нахальным видом опиралась на свой лук, а на лице Николь застыло выражение такого ожидания, что вокруг нее, казалось, потрескивал воздух.

– Суан Санчей – Айз Седай, – холодно сказала Эгвейн, – так же как Найнив ал’Мира и Илэйн Траканд. Вы будете оказывать им все подобающее уважение. Для вас они Суан Седай, Найнив Седай и Илэйн Седай.

Подружки удивленно заморгали, а у Эгвейн все напряглось внутри – от ярости. Мало всего того, что произошло этой ночью, теперь еще шантаж cо стороны этих... этих... Эгвейн не могла подыскать для них достаточно скверного слова. Илэйн – та сумела бы; она всегда очень внимательно прислушивалась к речи конюхов, возчиков и тому подобных людей, ловила, можно сказать, их словечки на лету, хотя они вовсе не предназначались для ее ушей.

Развернув полосатый палантин, Эгвейн накинула его на плечи.

– Мне кажется, вы не понимаете, Мать, – торопливо сказала Николь. В ее голосе не было страха, она явно просто предпринимала еще одну попытку добиться своего. – Я всего лишь беспокоюсь, а вдруг кто-нибудь узнает, что вы...

Эгвейн прервала ее:

– О, я все понимаю, дитя мое. – Эта глупая женщина и впрямь дитя, сколько бы лет ей ни исполнилось. Всегда существовали послушницы, которые, будучи постарше, переступали границы, обычно с Принятыми, приставленными к ним для обучения. Однако даже у самой глупой послушницы хватало ума не дерзить сестрам. Эгвейн вывело из себя именно то, что эти две имели наглость вести себя так по отношению к ней. Обе были выше нее, хоть и ненамного, но она уперла кулаки в бедра, выпрямилась и почти нависла над ними, заставив их испуганно съежиться. – Ты отдаешь себе отчет, Николь, насколько серьезно, особенно для послушницы, – выдвигать обвинение против сестры? Обвинение, основанное, по твоим словам, на разговоре, произошедшем между людьми, находящимися сейчас в тысяче миль отсюда? Узнай об этом Тиана, она спустит с тебя шкуру и отправит чистить выгребные ямы до конца твоих дней. – Николь забормотала, что она не то имела в виду, и на этот раз голос ее и впрямь звучал виновато, но Эгвейн, больше не обращая на нее внимания, повернулась к Арейне. Охотница попятилась, облизывая губы с гораздо менее уверенным видом, чем прежде. – И ты тоже не воображай, что сможешь после всего просто так, безнаказанно исчезнуть отсюда. За такие вещи даже Охотницу можно отправить к Тиане. Считай, что тебе крупно повезет, если тебя всего лишь выпорют хорошенько, привязав к дышлу повозки. Как поступают с солдатами, пойманными на воровстве. А потом обеих вышвырнут на дорогу вместе со всеми причиндалами.

Глубоко вздохнув, Эгвейн сцепила руки на животе, надеясь, что это поможет унять дрожь. Женщины стояли с понурым видом, похоже, их проняло. Эгвейн надеялась, что потупленные глаза, и поникшие плечи, и то, как обе переминаются с ноги на ногу, – все это не притворство. По правилам, ей следовало прямо сейчас отправить их к Тиане. На самом деле она понятия не имела, какое наказание полагалось за шантаж Амерлин, но из лагеря их вне всякого сомнения вышвырнули бы. В случае с Николь, правда, изгнание было бы отложено – до тех пор, пока ее наставницы не убедятся, что она в достаточной мере умеет направлять, чтобы не причинить вреда ни себе, ни другим, даже случайно. Однако Николь Трихилл, если против нее будет выдвинуто подобное обвинение, никогда не станет Айз Седай. Скорее всего, этим бы дело и ограничилось.

Если не считать того... Любая женщина, выдающая себя за Айз Седай и пойманная на этом, наживет такие неприятности, что и годы спустя будет лить слезы, а если в этом обвиняют Принятую, то судьба обыкновенной женщины, оказавшейся на ее месте, покажется ей раем. Конечно, сейчас Найнив и Илэйн ничто не угрожает, именно потому, что они сестры. И ей самой тоже. Однако один только шепоток на эту тему может привести к тому, что Совет никогда не признает ее подлинной Амерлин. Так же как если она по секрету от Совета отправится к Ранду, а потом заявит об этом Восседающим в лицо.

Эгвейн не могла допустить, чтобы эти две заметили ее сомнения или хотя бы заподозрили о них.

– Я забуду о ваших словах, – резко сказала она. – Но если до меня дойдут слухи об этом, хоть шепоток, от кого бы то ни было... – У Эгвейн вырвался судорожный вздох. Даже если об этом станут кричать, она мало что сможет поделать, но судя по тому, как обе подскочили, они восприняли ее угрозу всерьез. – Отправляйтесь спать, пока я не передумала.

Мгновенно оживившись, Николь и Арейна присели в торопливом реверансе:

– Да, Мать... Нет, Мать... Как прикажете, Мать...

И тут же, оглядываясь на нее, бросились наутек, все быстрее и быстрее, пока не растворились во мраке. Эгвейн заставила себя спокойно оставаться на месте, хотя ей тоже очень хотелось убежать.

Глава 10

НЕВИДИМЫЕ ГЛАЗА

В палатке возвращения Эгвейн дожидалась Селейм, худая, как вешалка, по-тайренски смуглая и всегда непробиваемо уверенная в своей правоте. Чеза, как обычно, права – она терпеть не могла вздернутого носа Селейм, точно ту постоянно воротило от дурного запаха. С другими служанками Селейм держалась высокомерно, зато с хозяйкой вела себя совершенно иначе. Когда Эгвейн вошла, она, неуклюже растопырив юбки, почти сложилась пополам в таком низком реверансе, что чуть не подмела волосами ковер. Эгвейн еще и шагу ступить не успела, как служанка подскочила к ней и принялась суетливо расстегивать пуговицы, надоедая болтовней. Кроме всего прочего, Селейм была неимоверно глупа.

– Ох, Мать, вы снова вышли с непокрытой головой. – Будто Эгвейн хоть раз надевала расшитые бисером дурацкие чепцы, которые так нравились самой Селейм, или другие, отделанные бархатом, предмет восхищения Мери, или те украшенные перьями шляпки, что обожала Чеза. – Ну почему? Вы же вся дрожите. Вы не должны выходить на прогулку без шали и зонтика, Мать. – Каким образом зонтик мог помешать Эгвейн дрожать? По щекам Селейм тонкими струйками стекал пот, который она все время промакивала носовым платком, тем не менее в ее голове даже не возникло вопроса, почему дрожит Эгвейн. – И вы ходили одна ночью. Так не годится, Мать. Там полно всяких солдат, грубых мужланов. У них нет никакого уважения к женщине, даже к Айз Седай. Мать, вы просто не должны...