Мартовскіе дни 1917 года, стр. 132

Исполнительному Комитету не пришлось возвращаться к вопросам, поставленным в зас?даніи 5 апр?ля. Он занялся своей собственной внутренней реорганизаціей. Из Исполнительнаго Комитета выд?лено было бюро, к которому переходили функціи Контрольной Комиссіи, формально упраздненной уже 13 апр?ля. Через нед?лю разыгрались событія, приведшія к первому правительственному кризису и к зам?н? правительства "цензоваго" правительством "коалиціонным". Взаимоотношеніе двух "классовых противников" вн?шне изм?нилось. Оппозиція в Сов?т? в представленіи Суханова сд?лалась "незам?тной" и "окончательно безсильной". Это уже будущее по отношенію к тому времени, о котором мы говорим.

Подноготная, вскрывающаяся при обозр?ніи д?ятельности Контр. Комиссіи, свид?тельствует о симптомах, мало благопріятных для установленія дов?рія во взаимных отношеніях между властью и демократіей, посколько посл?дняя выявляла свой общественный лик через сов?ты. Очевидно, искусственный оптимизм не очень вдумчиваго члена Правительства Вл. Львова, заявившаго московским журналистам, что между Правительством и Сов?том "установлен т?сный контакт, и слухи о треніях распространяют злонам?ренныя лица", не отв?чал д?йствительности. Может быть, Правительство и н?сколько злоупотребляло декоративной тактикой, внушаемой отчасти еще не исчезнувшими отзвуками приподнятых революціонных настроеній — тактикой, которую японскій посол в Петербург? виконт Цунда в секретном посланіи министру иностранных д?л в Токіо в середин? марта опред?лял словами: "если у людей сложилось поверхностное мн?ніе, что все благополучно, то это происходит от того, что Временное Правительство... скрывает от общества правду". Эта тактика опред?ляла собой офиціальное знамя, которое р?яло над общественной жизнью в мартовскіе и отчасти еще в апр?льскіе дни. Слишком чуткая подчас к температур? общественных настроеній "Русская Воля" писала по поводу правительственной деклараціи о войн? 28 марта: "Союз Сов?та с Временным Правительством, это — союз жизни; союз в реальном творчеств? — творчеств? новых идей в исторіи". Впосл?дствіи реальныя очертанія, в которых протекала тогдашняя д?йствительность, значительно искажались. Так Милюков ув?рял читателей своей "Исторіи", что упоминавшееся выше воззваніе Правительства 26 апр?ля, написанное Кокошкиным, было в "первоначальном текст?" "суровым обвинительным актом против Сов?та Р. Д.". но "посл? троекратной перед?лки", вм?сто "открытаго обвиненія Сов?та в парализованіи Правительства и в сод?йствіи распаду страны", основная мысль была "очень сильно затушевана" под вліяніем "товарищей Керенскаго" по партіи. В окончательном вид? "обвинительный акт" гласил: "Говоря об осуществленных и осуществляемых им задачах, Временное Правительство не может скрыть от населенія т?х затрудненій и препятствій, которыя оно встр?чает в своей д?ятельности... К сожал?нію и великой опасности для свободы рост новых соціальных связей, скр?пляющих страну, отстает от процесса распада, вызваннаго крушеніем стараго государственнаго строя... [534]. Стихійныя стремленія осуществлять желанія и домогательства отд?льных групп и слоев населенія явочным и захватным путем, по м?р? перехода к мен?е сознательным и мен?е организованным слоям населенія грозят разрушить внутреннюю гражданскую спайку и дисциплину, и создают благопріятную почву, с одной стороны, для насильственных актов, с?ющих среди пострадавших озлобленіе и вражду к новому строго, с другой стороны, для развитія частных стремленій и интересов в ущерб общих и к уклоненію от исполненія гражданскаго долга". Управляющій д?лами правительства Набоков в воспоминаніях называет утвержденія историка "преувеличенным отзывом" и свид?тельствует, что строки, введеныя в воззваніе редакціей "Д?ло Народа" (?!), "довольно туманно и отвлеченно" излагавшія причины происходившей неурядицы, не могли изм?нить "основного тона воззванія". "Строгій государственник считает воззваніе "одним из слаб?йших" документов эпохи: "его идеологія — ставящая во главу угла добровольное подчиненіе граждан ими же избранной власти — очень сродни идеологіи анархизма". Набоков слишком серьезно принимал вн?шнюю словесную форму и сущность. Для нас важно, что документ ("духовное зав?щаніе" Правительства перваго состава) характеризует неизжитую психологію момента и показывает, что два полюса революціи окончательно еще не скристализировались. Единеніе во имя достиженія задач, поставленных революціей, оставалось в общественном сознаніи первенствующей директивой. Большевики и их попутчики из среды народнических максималистов и идеологов " посл?довательнаго марксистскаго интернаціонализма", выразительницей позиціи. которых сд?лалась появившаяся в середин? апр?ля горьковская "Новая Жизнь", пока стояли на отлет? революціи. Стихійныя силы, проявленія которых пытались вызвать в стран? ленинскіе выученики и их присп?шники. только еще "глухо клокотали", по выраженію Троцкаго, в глубин? н?др револіоціи. Недаром "Новая Жизнь", стремившаяся к доведенію революціи "до конца", в первом же номер? говорила о преждевременности "власти сов?тов", которая вызовет в этот момент "отчаянное сопротивленіе". Россійскій гражданин в громадном большинств? в то время абсолютно не в?рил в тезу, что "вся наша свобода пойдет прахом", если революція не произойдет в международном европейском масштаб?.

VI. В поисках базы.

1. Вн?сов?тская общественность.

Достаточно знаменательно, что среди вс?х политических группировок того времени лишь одна небольшая партія народных соціалистов открыто и р?шительно выступила на своей первой конференціи в Москв? 23 марта с осужденіем попыток, знаменующих установленіе "двоевластія" и подрывающих авторитет Временнаго Правительства. Не отрицая общественнаго контроля над революціонным правительством, партія говорила о необходимости в період разрушенія старых и созданія новых форм полнтическаго и соціальнаго общежитія... единой и сильной власти, обладающей д?йствительной, а не призрачной полнотой власти [535]. Д?ло было не в той проходящей "анархіи" на м?стах, характеризовавшей собою первоначальный, эмбріональный этап революціи, а в наличіи тенденціи культивировать обособленность конкурирующих с властью демократических классовых политических группировок, механически возникших на революціонной поверхности по традиціи из 1905 года, т. е. "своеобразіе" бытовое превращать в своеобразіе теоретическое. Не надо было быть ни историком, ни обладать прозорливым предвид?ніем для того, чтобы учесть опасность, которая крылась в зам?н? нормальных политических отношеній идеологических групп, пресл?дующих пусть даже узко партійныя ц?ли, сурогатами внутренне аморфных сов?тских организацій. Зд?сь открывалось широкое поле демагогіи, на которой базировался неестественный в наступательном процесс? шумный вн?шній эффект соціалистических партій и который выдвигал на авансцену "соціалистическую улицу"... Впосл?дствіи лидером этих партій было сказано не мало не то горьких, не то обличительных слов по адресу народных масс, не доросших по своему культурному развитію до воспріятія новых идей организованной демократіи. Красная митинговая фраза Керенскаго о "взбунтовавшихся рабах" превращалась почти в соціологическую формулу [536].

Подобныя жалобы на своего рода разрыв интеллигенціи с народом выносили, однако, лишь обвинительный приговор роковой, непредусмотрительной и пагубной тактик?, производившей неизб?жно взам?н зр?лаго плода недоносок.

Посл? переворота страну охватила неутолимая жажда просв?щенія. Из глухих деревенских углов несутся крики: книг, книг, — отм?чали наблюдатели из числа уполномоченных Временнаго Комитета. Вначал? этих книг было мало, и "Россія вернулась к апостольским временам": по деревням ходили люди и пропов?дывали "новыя начала". Потом этого книжнаго "просв?щенія", пожалуй, стало слишком уже много. Пропагандисты очень скоро нарядились в узкіе партійные мундиры. Каждый "начетчик" до изв?стной степени фанатик. Скоросп?лое "политическое просв?щеніе" стояло на грани политическаго развращенія масс, посколько просв?тители руководились зав?том протопопа Аввакума: "раз?вай рот шире, само царство небесное валится" (так н?когда охарактеризовывалась пропаганда Троцкаго в одном из перлюстрованных политической полиціей писем). Приходится ли удивляться, что "сознательность" пасовала перед "стихіей" и "соціализм сознательнаго пролетаріата" затеривался в мір? "охлоса". Это творила "жизнь", но исторія не может снять отв?тственность и с т?х, кто создал вн?шнія формы, в которых выражалась эта жизнь. Посл?дующая исторія революціи зарегистрирует безконечно длинную вереницу фактов, показывающих, что стихію из "н?др революціи" вызывали часто, очень часто, и т?, кто по своей идеологіи, казалось, были далеки от большевицких концепцій радикальнаго переустройства міра единым революціонным взмахом. Они становились невольными и безсознательными попутчиками т?х, кто разрушал демократическій революціонный фронт. Изв?стный "правый" с.-р. Брушвит, в?роятно, совершенно не отдавал себ? отчета в том, что он бросает зажженную спичку в пороховую бочку, взрыв которой может уничтожить не только коалиціонное правительство, не только Учред. Собраніе, но и демократію в Россіи, когда в состояніи ораторскаго самозабвенія неосторожно на майском крестьянском съ?зд? в Самарской губ. бросил в массу демагогическіе призывы от имени арміи: "Мы не выпустим ружей из рук даже и посл? войны — не выпустим до т?х пор, пока знамя "Земля и Воля" не будет знаменем государства. Во время Учр. Собр. мы будем держать ружья на-караул, но помните, что посл? этой команды есть другая — "на изготовку"...