Запретный плод, стр. 26
– Я не уходила с ним, если ты это имеешь в виду.
Двери лифта открылись. Филипп стал в распор, удерживая их рукой. В его улыбке, которой он меня озарил, было полно силы, чуточку зла и много секса. Хотела ли я в самом деле оказаться наедине с ним в лифте? Наверное, нет, но я была с оружием. А он, насколько я могла судить, без.
Я прошла под его рукой, не нагибаясь. Дверь за нами закрылась. Мы были вдвоем. Он прислонился к углу, сложив руки на груди, глядя на меня из-за черных стекол.
– Ты всегда так делаешь? – спросила я.
– Как?
– Позируешь.
Он чуть напрягся и снова расслабленно оперся на стену.
– Природный талант.
– Ну-ну.
Я покачала головой и стала следить за сменяющимися цифрами этажей.
– Что там с Жан-Клодом?
Я смотрела на него и не знала, что сказать. Лифт остановился.
– Ты мне не ответила, – негромко напомнил он.
Я вздохнула. Это была долгая история.
– Сейчас почти двенадцать. Я тебе все, что могу, расскажу за ленчем.
Он усмехнулся:
– Пытаетесь подцепить меня, мисс Блейк?
Я улыбнулась раньше, чем могла остановиться:
– Как захочешь.
– Может быть, – сказал он.
– Флиртуешь напропалую?
Он пожал плечами:
– Женщинам это нравится.
– Мне бы это нравилось больше, если бы я не была уверена, что с моей девяностолетней бабулей ты бы флиртовал точно так же.
Он скрыл смешок кашлем.
– Ты обо мне не слишком высокого мнения.
– Я очень критичная особа. Один из моих недостатков.
Он снова рассмеялся – довольно приятный звук.
– Может быть, я послушаю про остальные твои недостатки, когда ты мне скажешь, где сейчас Жан-Клод.
– Вряд ли.
– А почему бы и нет?
Я остановилась прямо перед стеклянными дверьми, ведущими на улицу.
– Потому что я видела тебя вчера ночью. Я знаю, чем ты занимаешься, и знаю, каким способом ты получаешь удовольствие.
Он потрепал меня по плечу:
– Я получаю удовольствие многими разными способами.
Я нахмурилась, глядя на его руку, и она убралась.
– Оставь это для других, Филипп. Мне оно не надо.
– Может быть, ты сменишь мнение за ленчем.
Я вздохнула. Мне приходилось встречать мужчин вроде Филиппа, красивых мужиков, которые привыкли, что бабы сразу пускают слюни. Он не пытался меня соблазнить, он только хотел, чтобы я созналась, что считаю его привлекательным. Если я этого не сделаю, он будет приставать и дальше.
– Сдаюсь, ты выиграл.
– Что я выиграл? – спросил он.
– Ты удивителен, ты великолепен. Ты один из самых красивых мужчин, которых мне случалось видеть. От подошв ботинок до обтягивающих джинсов, от плоского мускулистого живота до скульптурных линий лица ты прекрасен. Теперь можно нам идти завтракать и бросить эту ерунду?
Он приспустил очки на нос, глядя поверх стекол. Так он смотрел на меня несколько минут, потом водрузил очки обратно.
– Выбирай ресторан.
Он сказал это просто, без заигрывания.
Я подумала, не обидела ли я его. И подумала, не все ли мне равно.
19
Жара на улице ударяла в лицо твердой волной и охватывала все тело, как пластиковая обертка.
– Ты сваришься в своей куртке, – предупредила я Филиппа.
– Некоторые не любят смотреть на шрамы.
Я закатала рукав и показала ему левую руку. Шрам блеснул на солнце, выделяясь белизной на коже.
– Если ты никому не скажешь, я тоже не скажу.
Он снял очки и посмотрел на меня. По его лицу трудно было что-нибудь понять. Я только знала, что за этими темно-карими глазами идет какой-то процесс. Голос его был тих:
– Это твой единственный шрам от укуса?
– Нет, – ответила я.
Руки его судорожно сжались в кулаки, и шея дернулась, будто его ударило током. По плечам, по рукам, по спине у него пробежала дрожь. Он завертел шеей, будто пытаясь от этой дрожи избавиться. Снова надел очки, придавая глазам анонимность. И снял куртку. Шрамы на сгибах рук выделялись бледностью на загорелой коже. Из-под безрукавки выглядывал шрам на ключице. Шея у него была красивая: толстая, но без бугров мышц, покрытая гладкой загорелой кожей. На этой безупречной коже я насчитала четыре группы укусов. И это только справа. Левая сторона была скрыта повязкой.
– Я могу снова надеть куртку, – предложил он.
Я, оказывается, пялилась на него.
– Нет, я просто…
– Что?
– Ничего. Это не мое дело.
– Все равно спрашивай.
– Зачем ты делаешь то, что делаешь?
Он улыбнулся, но улыбка была кривая, вымученная.
– Это очень личный вопрос.
– Ты сказал «все равно спрашивай». – Я посмотрела на ту строну улицы. – Обычно я хожу к «Мэйбл», но нас там могут увидеть.
– Тебе стыдно появляться со мной? – спросил он, и в голосе его послышался шорох наждачной бумаги. Глаза его были за очками, но на скулах заиграли желваки.
– Не в этом дело, – сказала я. – Ты тот, кто приходил ко мне в контору, изображая моего «друга». Если мы пойдем туда, где меня знают, это недоразумение продлится.
– Есть женщины, которые готовы заплатить, чтобы появиться в моем обществе.
– Знаю, я их видела вчера в клубе.
– Верно, но на самом деле тебе стыдно появляться со мной вот из-за этого. – Его рука слегка дотронулась до шеи.
У меня было четкое впечатление, что я задела его чувства. Это меня на самом деле не очень беспокоило, но я знаю, что значит быть не такой, как все. Я знаю, как это неприятно – ставить в неловкое положение людей, которым следовало бы лучше разбираться в жизни. Я разбиралась. Дело было не в чувствах Филиппа, а в принципе.
– Пошли.
– Куда?
– К «Мэйбл».
– Спасибо, – сказал он и вознаградил меня одной из своих блестящих улыбок. Будь я менее профессиональна, я бы растаяла полностью. В этой улыбке по-прежнему была крупица зла, навалом секса, но из-под всего этого выглядывал мальчишка, неуверенный в себе мальчишка. В этом все дело. Это и привлекало. Нет ничего более зовущего, чем красивый мужчина, который не уверен в себе.
Это взывает не только к женщине в каждой из нас, но к матери. Комбинация опасная. К счастью, у меня был иммунитет – это уж точно. К тому же я видела, какой секс нужен Филиппу. Он точно был не моего типа.
«Мэйбл» – это кафетерий, но еда там чудесная и по разумным ценам. По будням там под завязку деловых костюмов и платьев, кейсов и манильских конвертов. В субботу почти пусто.
Из-за груд дымящейся еды мне улыбнулась Беатрис, толстая и высокая, с каштановыми волосами и усталым лицом. Розовая униформа плохо сидела на ее плечах, и сетка для волос делала ее лицо слишком длинным. Но она всегда улыбалась и никогда не замолкала.
– Привет, Беатрис! – сказала я и, пока она еще не успела спросить, добавила: – Это Филипп.
– Привет, Филипп! – сказала она.
Он улыбнулся ей улыбкой ничуть не менее ослепительной, чем улыбался риэлторше на нашем этаже. Беатрис вспыхнула, отвела глаза и хихикнула. Я и не знала, что она так умеет. А шрамы она заметила? И важно ли это ей?
Для мясного рулета было слишком жарко, но я его все равно заказала. Он всегда бывал сочным, а кетчуп острым. Я даже десерт взяла, чего обычно не делаю. Меня мучил голод. Мы расплатились и нашли столик, где Филиппу больше ни с кем не надо было флиртовать. Неслабое достижение.
– Что случилось с Жан-Клодом? – спросил он.
– Еще минутку.
И я произнесла над едой благодарственную молитву. Когда я подняла глаза, он смотрел на меня. Мы стали есть, и я рассказала ему сокращенную версию событий последней ночи. В основном я ему рассказала про Жан-Клода и Николаос и про наказание.
Когда я закончила, он уже бросил есть и смотрел куда-то поверх моей головы на что-то, мне не видное.
– Филипп? – позвала я.
Он затряс головой и посмотрел на меня.
– Она могла его убить.
– Мне показалось, что она хочет его наказать. Ты не знаешь, что это за наказание?