Ночные забавы, стр. 22

Вскоре Хитер подала мужчинам охлажденное пиво в бокалах, включила телевизор и, одарив всех улыбкой, снова ушла на кухню. И, не знай Билли ее как облупленную, он бы наверняка расслабился и потерял бдительность. К счастью, горький жизненный опыт подсказал ему в этот момент, что делать этого не следует, ибо любые отвлекающие маневры противника свидетельствуют лишь о его коварных намерениях.

Однако тревожное затишье перед бурей затягивалось, и к тому времени, когда всех позвали к столу, Билли уже был на взводе. В отличие от него все остальные пребывали в приподнятом настроении. Марки был абсолютно счастлив, поскольку наконец-то показал кому-то свое главное богатство. Отец Билли впал в полное умиротворение после двух выпитых бокалов пива и спокойного просмотра выпуска теленовостей. На лицах женщин тоже читалось благодушие, не оставлявшее у Билли никаких сомнений, что совместные приятные хлопоты на кухне их не только подружили, но и сплотили. Лишним подтверждением этой догадки стало то, что они появились в проходе в столовую, взявшись за руки, как неразлучные подружки, и смерили мужчин горделиво-снисходительными взглядами, прежде чем оповестить их, что ужин готов.

У Билли возникло сильное желание бежать отсюда без оглядки, пока не поздно.

Дождавшись, когда все расселись за столом, матушка Билли начала с торжественным выражением лица раскладывать по тарелкам лазанью, словно бы она угощала всю большую и дружную семью своим фирменным блюдом.

У Билли зашевелились волосы на затылке.

Но Хитер старалась говорить так, словно бы она обращалась не к нему персонально, а ко всем сидящим за столом. Марки без умолку болтал о хоккее, а мистер Бьянкич ограничивался нейтральными фразами вроде: «Передайте мне соль» или «Я бы с удовольствием съел добавку!». Миссис Бьянкич потчевала всех забавными, на ее взгляд, местными сплетнями.

Лазанья и вино были восхитительными, как и испеченный Хитер итальянский хлеб. На десерт на стол были поданы пирог с черникой и ванильное мороженое домашнего изготовления.

— Ну разве, отведав все это, кто-нибудь осмелится не согласиться, что Хитер превосходно готовит? — с лучезарной улыбкой проворковала Марли.

— Вы мне льстите, — ответила Хитер, скромно потупившись. — Ведь это самые обыкновенные блюда. Предлагаю выпить кофе на террасе и полюбоваться летающими светлячками, — с милой улыбкой добавила она.

Все было прекрасно. Настолько, что от недобрых предчувствий у Билли защемило сердце. Никто, даже Гарольд, не торопился уйти. Хитер совершенно обворожила стариков своими кулинарными способностями, артистическим обаянием, достойным премии Академии искусств, и с успехом продолжала манипулировать ими, доказывая тем самым живучесть и универсальность учения Никколо Макиавелли. И только один Билли оказался неподвластным ее чарам: его сердце принадлежало не этой рыжеволосой искусительнице, наделенной многими талантами, а совершенно другой женщине — той, что не умела не только сносно готовить, но и скрывать свои чувства, а уж скрытно управлять другими людьми она была просто не способна. Воспоминания о Лили разбередили сладострастные фантазии Билли. Он поспешно допил кофе с ликером «Амаретто», встал и заявил, что вынужден откланяться, так как завтра ему нужно пораньше встать.

— Еще рано, Билли! — сказала его мать. — Выпей еще кофе, а я помогу вымыть Хитер посуду.

— Если Билли нужно пораньше лечь сегодня спать, пусть он уходит, миссис Бьянкич. Своего Марки я тоже уже уложила в постель, — проворковала Хитер. — Налить вам еще кофе и ликера, мистер Бьянкич? Не беспокойтесь, я отвезу вас домой на своей машине. Кстати, через десять минут будут показывать последние новости.

После таких ее слов по спине Билли пробежал холодок.

— Еще раз благодарю тебя за превосходный ужин, Хитер, — пятясь к двери, сказал он. — Увидимся завтра на стадионе.

Он поспешно покинул этот гостеприимный дом и быстро пошел по дорожке к своему автомобилю. Только сев за руль, он расслабился и с облегчением вздохнул. А когда выехал на дорогу, на его лице появилась улыбка. Теперь, когда опасность миновала, можно было подумать и о чем-то приятном, например, о том, как обрадуется ему Лили.

Глава 22

Пока он ужинал у Хитер, Лили тоже не скучала: вместе с подругами она отправилась в салун «Берч-Лейк», где в летний сезон каждый вечер было людно и весело. Сегодня в зале яблоку негде было упасть. У Сэси, решившей порвать с Забером, не возникало трудностей с выбором кавалеров. Они слетались со всех сторон на ее зауженное в талии белое ситцевое платье, как мотыльки на огонек, и готовы были сгореть в ее жарких объятиях. Но она отдала предпочтение ударнику джаз-банда: залезла, хлебнув для храбрости изрядную порцию вишневого пунша, на сцену и устроилась там у его ног, пока он с поразительной ловкостью орудовал барабанными палочками, демонстрируя танцующим свой незаурядный талант.

В паузах между номерами они успевали поцеловаться, к восторгу развеселившейся публики. А когда после шквала бурных аплодисментов запыхавшийся барабанщик вставал и отвешивал поклоны, в зале раздавались истерические визги впечатлительных дам и одобрительные возгласы мужчин, обративших внимание на хорошо заметное вздутие у него в ширинке. Музыкант сиял от самодовольства, Сэси кокетливо хихикала.

Лили, оставшаяся сидеть за столиком с Фрэнки и Сереной, стойко выдерживала натиск осаждавших ее ухажеров и то и дело поглядывала на свои наручные часы. В конце концов такое времяпрепровождение ей надоело, и она решила, что через двадцать минут обязательно уйдет. Неожиданно в зал вошел и стал проталкиваться сквозь толпу Люк. Лили запаниковала и начала подмигивать Серене, однако подруга не замечала ее предупреждающих ужимок и продолжала с умилением глядеть на Фрэнки.

Люк, поравнявшись с их кабинкой, увидел Серену и произнес:

— Я так и думал! Так вот как ты проводишь свои вечера!

Серена побледнела как мел. Фрэнки взглянул на нее, протянул Люку руку и невозмутимо сказал:

— Меня зовут Фрэнки Аронсон.

— Люк Мэньон, — пожимая ему руку, представился гончар. — Надеюсь, вы не станете возражать, если я к вам подсяду? — Не дожидаясь согласия, он плюхнулся на стул рядом с Лили.

— Выпьешь чего-нибудь? — по-свойски спросил Фрэнки.

Люк кивнул, и Фрэнки подозвал официантку.

Лили пожалела, что не улизнула отсюда пятью минутами раньше, и мысленно послала проклятие Сэси. Но та была настолько увлечена разговором с ударником джаз-банда, что даже не обернулась, хотя Лили и жгла ее своим укоризненным взглядом. Официантка подала ему бокал с джином и тоником, он отхлебнул и произнес, глядя на Серену:

— Завтра ночью я устраиваю для своих друзей прогулку на яхте. Ты непременно должна прийти.

— Право же, я не уверена, смогу ли… — запинаясь, пролепетала Серена, густо покраснев. — У меня свои планы…

— Так это тебе принадлежит гончарная мастерская на озере Басс? — спросил Фрэнки у Люка. — Серена, в вашей лавке продаются его горшки?

— Ну да, разумеется, — кивнула она.

— Я поставил им новую партию керамических ваз всего несколько дней назад, — сказал Люк. — И пригласил Серену покататься со мной по озеру на яхте. Мы славно провели эту прекрасную лунную ночь! Ах, как ярко сверкали на темном небосводе звезды! Как упоительна была ночная тишина, нарушаемая лишь всплесками рыб и кваканьем лягушек!

— Полагаю, что и ветерок был теплым и ласковым, — в тон ему задушевно произнес Фрэнки, по его скулам уже ходили желваки. — И часто вы совершаете подобные прогулки?

— Да, весьма. Вам обязательно нужно присоединиться к нам как-нибудь, — сказал Люк.

Фрэнки наморщил лоб, пожевал губами и спросил:

— А не доводилось ли тебе участвовать в соревнованиях?

— Конечно! Я дважды выходил победителем в регате на озере Бернтсайд! — воскликнул Люк. — А вы, случайно, не яхтсмен?

— Заядлый! — ответил Фрэнки. — Я участвую в регатах ежегодно и регулярно получаю утешительные призы.