Греховный соблазн, стр. 36

— Я знаю молодого атташе в германском посольстве, — сжалился Том. — Он, вероятно, сейчас дома.

— Я крайне благодарен за все, что вы для меня сделаете. Мне нужны развод для Кристины и судебное решение о родительской опеке в ее же пользу.

— Причем не позже чем завтра, — улыбнулся Том. Макс позволил себе немного расслабиться.

— Вы читаете мои мысли.

— Я попытаюсь кое-что разузнать к завтрашнему вечеру, но на это нужно время. Надеюсь, вы не потребуете невозможного.

— Если понадобится что-то ускорить, я не постою за расходами.

— Это само собой разумеется.

— Кстати, у вас нет знакомых среди силезских судей?

— Будут. Через неделю-другую.

— Превосходно.

— Только не торопитесь шить свадебный фрак, — остерег Том. — Ее мальчики, к сожалению, окажутся самым большим и, боюсь, непреодолимым препятствием. Вам и без меня известно, что при разводе дети остаются с отцом.

— Она должна их получить.

— Значит, вы настолько уверены в ее чувствах? И для княгини это не просто легкая интрижка, нечто вроде двухнедельного отдыха вдали от забот ее непростого мира?

— Думаю, что нет.

— Всей душой хочу, чтобы вы оказались правы… или бросили эту затею, пока не истратили целого состояния на почти несбыточную мечту.

Он не сказал «несбыточную», и эта тонкость не осталась незамеченной для маркиза. Эта отвага и готовность взяться за самое, казалось бы, безнадежное дело разительно отличали Тома от его многочисленных коллег.

— Я уверен, — мягко ответил Макс. — И тратьте хоть все мои деньги с моего же благословения.

— Жаль, что у меня нет золотых приисков и нефтяных вышек.

— Жаль, что у меня нет жены.

— Возьмите мою, — с готовностью предложил Том. Макс покачал головой:

— Я уже принадлежу другой.

— На случай, если еще не заметили, княгиня тоже.

— Но ненадолго, если вы так хороши, как твердят.

— Чертовски хорош! — с удовольствием подтвердил Том. Белозубая улыбка Макса сверкнула в полумраке экипажа.

— Это я и хотел услышать.

Глава 16

Кристине так и не удалось уснуть в эту ночь. Макс тоже не сомкнул глаз: встреча с германским атташе затянулась едва не до утра. Да и Гансу, пребывавшему в объятиях очередной пассии, было не до отдыха.

На следующее утро по дороге на вокзал князь, утомленный ночными похождениями, держался сухо и отчужденно. Кристина старалась забиться в самый утолок кареты, чтобы ненароком не коснуться мужа. Но он почти не замечал ее, время от времени клюя носом в уголке противоположного сиденья, и когда они прибыли на место, Кристина поспешно вышла и направилась к поезду. Только бы не видеть мужа!

Оставалось надеяться, что путешествие не займет много времени.

Однако за ней неотступно следовали двое: должно быть, Ганс не желал рисковать. Можно подумать, она сбежит, оставив детей!

— Цветы, миледи? Десять пенсов за фиалки! — окликнула ее молоденькая цветочница. Кристина обернулась к ней. До чего же очаровательная девочка, несмотря на поношенное платье, явно с чужого плеча. И когда цветочница протянула ей букетик, Кристина сунула в маленькую ладонь гинею.

— У меня сдачи нет, мэм.

— Не нужно, дитя мое. Это все для тебя.

Кристина поднесла букет к носу, вдыхая нежный аромат.

— Посмотрите на обертку, — неожиданно прошептала девочка и, отвернувшись, звонко выкрикнула: — Десять пенсов за фиалки! Свежие фиалки!

Сердце Кристины тревожно забилось, но она поспешно отошла, боясь привлечь внимание к себе и девочке. Она украдкой огляделась, но не заметила ничего необычного. А в душе уже бурлила радость. Он здесь! Здесь!

Куда девались тоска и усталость после долгой бессонной ночи! А что, если его рука касалась этих фиалок? Да, конечно, ведь цветочница намекнула на записку…

Кристина, улыбаясь, прижала к щеке бархатистые лепестки.

Наблюдавший за ней Макс словно ощутил прикосновение ее губ, и у него отлегло от сердца. Скоро она вернется к нему!

Ганс немедленно отправился в спальню их личного вагона, а Кристина, облегченно вздохнув, пошла к себе, заперла дверь и только тогда развязала белую ленточку, прижимавшую к стебелькам крошечный листочек бумаги. Расправив его, она прочла несколько слов, написанных уверенным размашистым почерком.

«Привезу свой рождественский подарок сам. Моя любовь и тысяча поцелуев. Макс».

Он не должен! Ей следует отговорить его! Такая безоглядная дерзость опасна!

Но мысль о новом свидании придала ей сил. Она чувствовала только лихорадочное, радостное возбуждение.

Если они увидятся на Рождество, значит, год будет счастливым.

И она в самом деле поверит в чудеса.

Когда они добрались до замка Цейс, выяснилось, что мальчики уже приехали на каникулы. Обнимая их и слушая взволнованный рассказ о волке, повстречавшемся им по пути со станции, Кристина понимала, что ее место здесь. Дети нуждаются в ней, а она — в них. Они связаны нерасторжимыми узами, более крепкими, чем в других семьях, где отцы любят детей. А в девять и одиннадцать лет они еще слишком малы, чтобы обойтись без материнской ласки.

Этим вечером она засиделась с детьми допоздна, расспрашивая о школе, друзьях и играх, любимых и нелюбимых учителях и предметах. В этом году они начали заниматься фехтованием — грустное напоминание о том, как быстро проходит юность.

— Не хочу, чтобы вы приезжали домой, разукрашенные шрамами, — шутила она.

— Это уже позже, мама, в университете, когда вступим в клубы дуэлянтов… станем буршами.

— Пожалуйста… Фриц… даже тогда.

— Но, мама, тут ничего не поделать, — серьезно заметил Ганс-младший, которого, однако, все звали Джонни. — Шрам — знак доблести. Даже император одобряет дуэли.

— И очень жаль, — вздохнула Кристина.

Два года назад император одним махом уничтожил многолетние старания запретить дуэли в Германии, превознося клубы дуэлянтов как «дающие лучшее образование, которое только может получить молодой человек на всю будущую жизнь».

— Мама, это всего лишь шрам. Еще никто не погиб на дуэли, — попытался утешить ее Фриц. — А Джонни уже лучший в своем классе. И герр Андерс говорит, что, если я буду лучше работать запястьем, через два года его догоню.

Время не стоит на месте…

Кристина снова вздохнула, рассеянно слушая, как дети сравнивают приемы фехтования и оружейных мастеров. Через несколько лет они станут студентами, а она будет одиноко пить свой шоколад долгими зимними вечерами. Ужасная мысль. Бог знает, где будет носить Ганса. Даже сегодня, впервые встретившись с детьми после долгой разлуки, он не нашел для них добрых слов и, пожурив за шумливость и чрезмерную резвость, удалился в свои покои.

— Скажите, чего бы вам больше всего хотелось на Рождество? — перебила она, пытаясь еще немного удержать при себе детей и не желая думать о своем будущем тоскливом существовании. — Надеюсь, вы еще не слишком взрослые для игрушек?

— Только не я! — взвизгнул Фриц. — Хочу новые вагоны к моему поезду, и микроскоп побольше, и еще химический набор для опытов, с такими штуками, которые взрываются!

— При условии, что все свои опыты ты станешь проводить под надзором взрослых, — с улыбкой предупредила Кристина. Прошлым летом Фриц, чересчур увлекавшийся химией, поджег сарай для садового инвентаря. — А ты, Джонни? Тебе игрушки уже не интересны? Или еще осталось то, чего бы ты хотел?

Мальчик немного подумал.

— Новую удочку, для ловли лососей в Шотландии. Тетя Шарлотта пообещала, что летом мы целый месяц проведем в их рыбачьем домике! А у Чарлза и Эдварда лучшие удочки, от Осборна.

Кристина уже все купила, но сейчас с деланной озабоченностью заметила:

— Не уверена, что мы сможем найти такие же удочки, как у твоих кузенов, за столь короткий срок.

— Не важно, мама. Ты всегда даришь нам чудесные подарки!

Старший сын изъяснялся с рассудительной учтивостью, неизменно печалившей Кристину. Мальчик словно боялся быть естественным. Может, он вел бы себя по-другому, будь ее брак счастливым? К счастью, Фриц пока еще не замечал душной атмосферы, пропитанной взаимной неприязнью, но его брат прекрасно видел, что творится в доме.