Пещера Черного Льда, стр. 60
«Мы — клан Бладд, избранный Каменными Богами для охраны их рубежей. Смерть — наша спутница, долгая тяжкая жизнь — наша награда».
Девиз Бладда эхом прокатился у Вайло в голове. Эти слова произносились столько раз за столько веков, что правда, заключенная в них, обросла слоями ороговевшей кожи. Вайло не хотел вдумываться в их смысл — только не этой ночью.
Хрустя суставами, осыпая иней с мехов, он подошел к полуволку. Пес съежился при его приближении, припав брюхом к земле. Тихо, еле слышно скуля, он принялся нюхать и лизать что-то, торчавшее из-под снега.
Вайло упал на колени, замахнулся и отогнал пса. Злыми словами, которые никогда не говорил собакам прежде, он велел ему убираться и не возвращаться до конца ночи. Не обращая больше внимания на медленно и неохотно уходящего полуволка и на жалобные, почти человеческие звуки, которые тот издавал, Вайло скинул перчатки и погрузил голые руки в снег.
Он рыл, пока его пальцы не посинели и не начали кровоточить. Рыл, пока кожаные обшлага не обледенели, костяшки не прорвали кожу и снег под ногтями не превратился в лед. Рыл, пока руки не распухли, кровь не перестала поступать в пальцы и плоть не омертвела. Другие предлагали ему свою помощь, но он никому не давал подойти. Принесли огонь, говорили какие-то слова, но он делал свое дело: выкапывал внучку из-под снега.
Ей было девять, и такой разбойницы клан еще не видывал. Она побивала всех мальчишек, своих ровесников, на мечах и прибегала к подлым приемам — Вайло сам мог предъявить немало больных мест в доказательство. Перед самым его отъездом она подкараулила его в кладовой и рубанула по колену учебным мечом своего старшего брата. Вайло улыбнулся, вспомнив, каким торжествующим смехом она тогда засмеялась. Эта девчонка — настоящий бладдиец.
Ее глаза были закрыты, в открытый рот набился снег. Удар молота, убивший ее, не вызвал крови. Вайло, продолжая откапывать ее, ругал девочку за то, что она валялась в снегу. Разве дед не говорил ей, что нельзя так играть в незнакомом лесу?
Отрыв ее полностью, он снял с себя тулуп, завернул ее и понес к Собачьему Коню, чтобы тот ее постерег. Жеребец никогда не лягал детей — с ним она будет в безопасности.
Сделав это, он вернулся и снова стал рыть.
Он потратил всю ночь, чтобы откопать своих внуков. Другие занимались женщинами или искали на дороге тела погибших воинов. Вайло почти не обращал на них внимания. Его внуки замерзли, и дед должен был согреть их — он не остановится, пока не достанет их всех из-под снега.
Утро принесло нежеланный свет и еще меньше желанный день. Тучи затягивали небо, и снег стал серовато-жемчужным, цвета сырого тюленьего мяса. Сосны вокруг поляны стояли не шевелясь.
— Это сделали не суллы.
Вайло поднял глаза от тела своего младшего внука, грудного младенца не старше десяти месяцев. Сухая Кость стоял над ним с темным от горя лицом.
— Суллы никогда не убивают детей.
Вайло кивнул. Он знал, почему для Сухой Кости это так важно. Сухой — наполовину порубежник, а в порубежниках течет кровь суллов. Вайло принялся стряхивать снег с тонких черных волосиков внука.
— Это сделал Черный Град, — проворчал он. — И теперь мы начнем войну.
Где-то далеко на западе снова завыл полуволк.
18
ОТЪЕЗД
Эффи и Рейна вышли проводить их. Райф, обнимая сестренку и прижимаясь щекой к ее мягким волосам, заметил какое-то движение в полутемных сенях за дверью круглого дома. Скрипнули половицы, и чья-то тощая тень шмыгнула во мрак под лестницей.
— Это всего лишь Нелли Мосс, — не оборачиваясь, сказала Эффи. — Она всюду таскается за Рейной. Когда-нибудь ее найдут мертвой в снегу.
Райф отстранил от себя Эффи, чтобы видеть ее лицо. Огромные синие глаза цвета вечернего неба невозмутимо смотрели не него.
— Что ты говоришь, Эффи? Почему в снегу?
Эффи пожала плечами. Из-за коричневого платья, сшитого из плотной козьей шерсти, она походила на куклу, которую хозяйка одела со своего плеча.
— Так просто.
О боги. Райф снова прижал сестру к груди. Она такая кроха — слишком маленькая для своих лет. Когда она научилась говорить о смерти так спокойно?
Он осторожно поставил ее на землю. Несколько прядок упали ей на глаза, и он отвел их назад. Он должен верить, что без него ей будет лучше. Должен.
— Эффи будет хорошо со мной и Анвин, — сказала Рейна, взяв девочку за руку. — Да и Дрей вернется не сегодня-завтра — ты же знаешь, как он ее любит.
Райф молчал.
— Пора, — тронул его за руку Ангус. — Уже светает. Надо трогаться. — Сказав это, он повел через двор Лося и собственного коня, мускулистого гнедого с умными глазами. Шел легкий снег, и Ангус поднял свой капюшон с оторочкой из темного блестящего меха — Райф не знал, какой это зверь.
Райф в последний раз оглянулся на Эффи и Рейну. Рейна всю ночь трудилась, собирая их в дорогу. Она ни разу не спросила, почему он уезжает, но знала о несчастье со священным камнем и догадывалась, что на Дороге Бладдов произошло нечто, помимо выигранного боя. Рейна, так же как Инигар Сутулый, не пожелала слышать никаких подробностей, Райф не понимал, почему она так старается ему помочь. Может быть, Инигар сказал ей, что его присутствие вредит клану? Но Рейна Черный Град как-то не походила на женщину, способную действовать по чьей-то указке.
Однако она вышла замуж за Мейса в тот самый день, когда его сделали вождем, не прошло еще и сорока дней со смерти Дагро. По словам Анвин, церемония была краткой и нерадостной, и ни один кланник не вышел сплясать над мечами. Рейна тут же удалилась в молельню, и никто, даже Инигар, не смог убедить ее выйти и попировать на собственной свадьбе. Мейс, говорила Анвин, был в ярости и выломал бы дверь, если бы не боялся опоздать на Дорогу Бладдов.
Райф поискал в себе привычный гнев, но не нашел его. Мейс победил. Он получил все: клан, жену вождя и удачную битву, которой не грех похвастаться. Все, кто оспаривал его первенство, мертвы, молчат или уехали.
— Я поговорю о тебе с Дреем, — нарушила его мысли Рейна. — Голос моего мужа будет не единственным, который он услышит. — Их взгляды встретились, и в этот миг Райф понял истинную причину, по которой она вышла замуж за Мейса.
Это, как ни странно, облегчило ему отъезд. Если она смогла выйти за ненавистного ей человека лишь для того, чтобы оберегать клан, то и он должен суметь уехать ради Дрея. Райф тихо попрощался с Эффи и пошел к Ангусу Локу, который ждал его с лошадьми.
Сев верхом и собрав поводья между пальцами меховых собачьих перчаток, он повернул коня головой на юг, чтобы не видеть больше ни Эффи, ни круглого дома.
«Ты не годишься для этого клана, Райф Севранс».
Не сказав ни слова, Райф толкнул Лося пятками и поехал прочь.
Ангус догнал его час спустя, когда Лось пробирался по старому снегу на краю выгона. Райф догадывался, что дядя задержался, чтобы поговорить наедине с Рейной, но не хотел думать об этом их разговоре. Его занимала только лежавшая впереди дорога.
Утро не спешило наступать. Свет уже появился, но у него не было ни направления, ни видимого источника. Снег лишал тени глубины, и расстояние до песчаных холмов и тайги за ними трудно было определить на глаз. Райф потерял счет тому, сколько раз охотился в этих сосновых лесах. Ребенком он воображал, что тайге нет конца, да и после ему ни разу не удалось доехать до ее края.
Молчавший Ангус только через час сказал что-то гнедому и поехал вперед. У подножия холмов он нашел охотничью стежку, почти не знакомую Райфу. Кланники редко переваливали через кряж с востока, предпочитая более отлогий западный край. Снег здесь был не такой глубокий, и Лось впервые за день ступил на твердую почву. Молодые лиственницы и каменные сосны, покрытые льдом, блестели, как тела купальщиков. Ледяная кора не мешала им источать крепкий смолистый запах. Райф держал свои мысли в железной узде, пропуская только самые необходимые.
Час шел за часом. Вместе со светом прибывало и тепло. Белые куропатки кричали в заснеженной чаще карликовых берез, и где-то далеко ржал, как мул, чернохвостый олень.