Пещера Черного Льда, стр. 114

— Чего тебе раньше хочется — помыться или отдохнуть? — Касси указала на одну из коробчатых кроватей, стоящих у разных стен. На полу лежал камышовый коврик, а единственным, кроме кроватей, предметом мебели был столик, бывший ранее плотницким верстаком и усеянный шляпками от гвоздей, следами от пилы и зарубками от долота. — Комната, наверно, кажется тебе голой, но ведь мы с Бет здесь почти не бываем.

Аш потрясла головой, вспомнив свою обитую шелком, устланную коврами и освещенную янтарем комнату в Крепости Масок.

— Нет, мне у вас очень нравится. Вода такая соблазнительная — я, пожалуй, вымоюсь сначала.

Касси подошла помочь ей с крючками и петлями. Руки у нее были грубые, в мозолях и шрамах, и Аш напомнила себе, что Касси занимается крестьянским трудом.

— Отец у нас часто бывает в отъезде, — сказала Касси, словно догадавшись, о чем Аш думает. — Весной нам с мамой самим пришлось стричь овец, а они так брыкаются...

Аш и сама не прятала своих погрубевших от бездомной жизни рук.

— Обычно отец старается уезжать зимой, когда дома делать почти нечего — только кур кормить и доить овечек. Но иногда птицы прилетают и летом, и весной — тут уж ничего не поделаешь.

— Птицы?

— Ну да, с письмами — от разных людей.

— А-а. — Аш подождала, но Касси больше ничего не сказала. — А в деревне никто не может помочь вам с овцами?

Касси покачала головой:

— Нет. Мы в Трех Деревнях ни с кем не разговариваем. Мы сами по себе.

Аш это показалось странным, но она промолчала. Она спустила верхнюю и нижнюю юбки, а Касси попробовала воду. Чего боится Ангус? От кого он прячет свою семью?

— Боюсь, вода не очень горячая. Отец думает, мы, девушки, все равно что мужчины: окунулся разок — и довольно.

Аш усмехнулась — Касси пришлась ей по душе.

— Твой отец добрый.

— Если бы он тебя услышал, то стал бы отпираться так рьяно, будто ты обозвала его негодяем.

Приготовившись к холоду, Аш залезла в чан, а Касси стала взбивать пену с помощью куска угольного мыла и полотняной тряпицы. Должно быть, эта купальная тряпочка была у Касси лучшей, потому что на ней была каемка из вышитых птиц.

Касси помыла Аш голову умелыми движениями старшей сестры, которая каждую неделю проделывает то же самое с младшими.

— Как долго вас не будет? — спросила она, ополаскивая волосы. — Если это не секрет, конечно.

— Я не знаю. Думаю, что недолго. Может быть, месяц. — Аш представила себе карту Северных Территорий. Буревой Рубеж лежит далеко на западе, между Прибрежным Кряжем и Погибельным морем. Она мало что знала о тех местах. Где-то у тамошнего берега тянется цепочка Плавучих островов, круглый год окутанных туманом, — говорят, будто там умер сулльский король Лиан Летний. А на севере живут Ледовые Ловцы — зимой они разбивают свои становища на морском льду и жуют кусочки мороженой тюленьей крови, как кланники — свою траву. К югу же от Рубежа стоит город Морское Око, славный своими богатыми купцами.

— Я тебе завидую.

Касси пристально смотрела на Аш, и той захотелось ответить что-нибудь веселое и беззаботное — стоит ли, мол, завидовать тому, кто тащится в мороз по глубокому снегу, но серьезное выражение на лице Касси остановило ее. Касси Лок, дочь Ангуса, слов на ветер явно не бросала.

— А я завидую тебе, — сказала Аш, — тоже от всего сердца.

36

КРОВАВАЯ ЛУНА

Завтрак был съеден в молчании. Свежий хлеб, копченый окорок и поджаренные в масле грибы запивали овечьим молоком, приправленным кедровыми орешками. Вся посуда в доме была выточена из белого дуба, и едоки почти не производили шума.

Ангус ел медленно, как приговоренный, и резал свою ветчину на мелкие кусочки. Райф сидел около единственного кухонного окошка. Рядом с ним в тазу с горячей водой плавала мисочка с воском, который он черпал тряпицей и втирал в свой лук.

— Для защиты от непогоды, — объяснил он Бет, продолжавшей осаждать его вопросами, и его взгляд почти не отрывался от серого неба за окном.

Касси и Аш сидели рядом на скамье у очага. Они не разговаривали, но молчание действовало на них успокаивающе. Касси держала на коленях Крошку My, сосавшую тонкий ломтик ветчины. Дарра сидела за столом с мужем и Бет, и Аш то и дело ловила на себе ее взгляд. Такое внимание беспокоило Аш, хотя она старалась его не замечать. Что рассказал Ангус своей жене?

В этот самый миг Ангус отодвинул от себя тарелку и встал.

— Ну, нам пора.

Все, включая Райфа, поднялись, и в доме Локов началась предотъездная суета. Касси побежала наверх за вещами Аш, Бет с Райфом — на конюшню седлать лошадей, Ангус наполнял кроличью фляжку из бочонка у двери, Дарра заворачивала недоеденную куропатку в вощеное полотно.

Аш приступила к долгому делу одевания, застегивания и завязывания. Она не могла сказать, жалко ей уезжать отсюда или нет. Семья Ангуса оказалась очень близка к ее представлениям о семейной жизни, но Аш в ней не было места, и сознание этого наполняло ее душу странным холодом.

Она Аш Марка, найденыш, брошенная умирать за Тупиковыми воротами.

Эти слова сделали ее сильной. Она попрощалась со всеми и вышла к Райфу.

К седлам приторочили сумки и спальники, сказали последние слова, и трое путников двинулись на юг через старый лес.

Ангус не смотрел назад, но Аш оглянулась и увидела ореховые глаза Касси, полные тоски, и синие Дарры, полные страха.

Путники проехали много лиг на запад вдоль Зеленой реки — молча, сгорбившись и пригнув головы от ветра. В небе громоздились черные тучи, и вскоре Аш ощутила на лице дождевые капли. Теплый воздух, идущий на юг впереди бури, вызвал короткую оттепель, и снег под ногами отсырел, а лед на прудах стал ненадежен. Снегурка, не будучи, как гнедой, ледовой плясуньей, обнаружила недюжинную смекалку и быстро научилась идти за конем Ангуса след в след. Вековые леса постепенно сменились открытыми пустошами и корявыми соснами.

В полдень они перекусили холодной куропаткой, и Ангус повернул к Горьким холмам. Аш страдала от дождя и ветра и порадовалась бы какой угодно беседе, но ни Ангус, ни Райф не проявляли охоты к разговорам.

Горькие холмы меняли цвет по мере приближения к ним. Сначала они показались Аш серыми, потом голубыми. Теперь, когда ее спутники держали путь прямо на стены и кратеры южной оконечности гряды, она стала различать прожилки зеленой меди, белой глины и черного железа. Приемный отец рассказывал Аш, что когда-то в Иль-Глэйве Горькие холмы назывались горами, но приезжие кланники смеялись над горожанами, говоря: «Эти-то кучки? Хороши горы». Но сейчас, когда темные тучи окутывали их, как мех шею короля, они и впрямь казались горами.

Когда стемнело и дождь перешел в мокрый снег, Ангус повернул еще раз. Найдя тропу у подножия холмов, он двинулся на запад над замерзшим ручьем, вдоль границы Иль-Глэйва с клановыми землями.

Так они ехали почти всю ночь. Холмы защищали их от бури. С ходом времени Аш стала все сильнее ощущать присутствие Кантовых заклятий. Они стягивали грудь и причиняли ей боль при слишком быстрых движениях или глубоких вдохах. Непонятно, из чего Кант заключил, что она — Простирающая Руки. До него она никогда о таком не слышала. Если Простирающий уже рождался тысячу лет назад, почему в Венисе никто об этом не знает? Аш хорошо знала историю. В то время правителем был Халдор Хьюс, бывший у власти шестьдесят лет. За этот срок он расширил границы городских владений до южной оконечности Черной Лохани и так обогатил город, что его прозвали Халдор Добытчик. Но Кант утверждает, что некий Простирающий Руки родился как раз в ту пору. А еще тысячу лет назад... Аш напрягла память... тогда Терон и Рангор Пенгароны привели свои войска на Север и основали город Венис.

Непохоже что-то, чтобы Простирающие были способны творить ужасы, о которых повествовал Кант.

Не до конца убежденная Аш толкнула пони каблуками и стала думать о другом.

Вскоре Ангус объявил привал, и они разбили лагерь у самого ручья. Райф развел костер, но обдирать дрова сил ни у кого не было, и их просто полили куропаточьим жиром. Аш улеглась спать с намазанными салом губами, завернувшись в пуховую перину — подарок Дарры Лок.