Крепость Серого Льда, стр. 50

— Извини.

— Не извиняйся. Этот мир суров, и я ни разу за всю жизнь не видел, чтобы он поступал честно. В нем только и есть надежного, что смерть: каждый из нас в конце концов получит свою долю. Мне еще повезло, что я выжил, повезло, что моя гнусная рожа вызывала у матушки не только отвращение, но и чувство вины. Это ее чувство меня и спасло. Отец хотел оставить меня на скале, на поживу стервятникам, но матушка не позволила. Она и сама хотела того же, не будем обманываться. Хотела, чтобы молоко у нее поскорее высохло, чтобы родить другого ребенка и забыть, что первый вообще жил на свете. Но когда дошло до дела, у нее не хватило духу. Не решилась она взять такой грех на свою совесть. Она бы только порадовалась, если б отец утащил меня потихоньку и убил, но он хотел, чтобы и она приложила к этому руку. А она не смогла. Отправила меня в лес, в приемыши, и попал я из одного ада в другой.

Пока он говорил, стало совсем темно, и свет шел только от костра. Крупицы соли от недавней стряпни вспыхивали в пламени зелеными искрами.

— Из какого же ты клана? — спросил Райф.

— Опять? Никаких вопросов.

— Может, поменяемся? Твое имя в обмен на мое?

Незнакомец поразмыслил. Он был не так стар, как подумал сначала Райф, и в очертаниях его челюсти чудилось что-то знакомое, но Райф так и не вспомнил что.

— Ты первый, — сказал наконец незнакомец. — Родового прозвища не надо — только имя, данное тебе при рождении. Если оно мне понравится, я назову тебе свое.

— Райф.

Незнакомец пожевал губами, словно пробуя имя на вкус.

— Ну что ж. Имя короткое, довольно звучное и незатейливое. Годится.

Райфу почему-то стало приятно. Никто еще не высказывал своего мнения о его имени — ни хорошего, ни плохого.

— Теперь мой черед. Я Мертворожденный. — Он умолк, ожидая, что ответит Райф. Райф сказал, как и думал, что имя хорошее, и вид у Мертворожденного сделался грозный. — Хорошее для такого чудовища, как я?

— Нет. Оно сильное. И забыть его трудно.

Мертворожденный обдумал это и кивнул.

— Ладно.

Райф протянул руку, и Мертворожденный пожал ее.

— Чай-то допьешь, что ли? — Райф кивнул, и Мертворожденный, поблескивая бычьими рогами у себя на предплечьях, подал ему котелок. — Пей. Насчет ударов по голове я правду сказал — может, ты завтра помрешь.

Райф приложился к котелку. Напиток из-за водки, которую налил туда Мертворожденный, мало напоминал чай и обжигал горло.

Мертворожденный, одобрительно наблюдавший за Райфом, потянулся к куче хвороста. Райф, увидев, что он взялся за стрелу по имени Искательница Кладов, отставил котелок.

— Не сжигай ее. Она очень старая. Мне подарил ее... один друг.

— Подарил, говоришь? — Мертворожденный осмотрел стрелу, потрогал ее оперение. — Ладно, пусть остается. — Он спрятал стрелу в котомку и стал подкладывать дрова в костер. — Ты, наверно, искал здесь Увечных?

Райф ответил не сразу. Хмель уже струился в его крови, и он напомнил себе, что надо быть осторожным. Пощупав свою голову сбоку, он обнаружил там шишку, твердую и чрезвычайно болезненную.

— А если и так, то что?

— Да то, что для начала тебе не вредно кое-что узнать.

— Например?

— Увечными нас прозвали кланники. Если чужак обратится к нам таким образом, его и убить могут. Сами себя мы называем Братьями Рва, и глупо было бы думать, будто мы такой же клан, как и прочие.

— Я так не думаю.

— Вот и молодец. — Мертворожденный снова достал меч Райфа и стал чистить его масляной тряпицей. — Ров — это тебе не клановые угодья, где колосится овес и зеленеет трава, и правят там люди покруче клановых вождей. Изгои, бастарды и клятвопреступники приходят к нам не только из кланов. Мы принимаем всех: чужеземцев, горожан, горшечников и шлюх. Все они в конце концов находят дорогу на север. Только самые отчаянные способны зайти так далеко в поисках приюта, а из отчаянных хороших друзей не выходит.

Райф, услышав предупреждение и поняв его, спокойно выдержал взгляд Мертворожденного. Огонь трещал, поглощая сырые ветки. Ветер улегся, и двое человек у костра смотрели друг на друга сквозь пелену дыма.

— Я бы на твоем месте не рассчитывал на теплый прием. Кланнику никто особенно не обрадуется. Они захотят посмотреть, какая от тебя может быть польза, а поскольку единственную твою ценность я уже забрал, тебе придется крепко подумать, что им ответить. И вот еще что: очень уж ты целенький.

Огонек в глазах Мертворожденного заставил Райфа насторожиться.

— О чем это ты?

— Сам знаешь, о чем, красавчик. Все-то у тебя на месте: и пальцы, все двадцать, и нос. Первое, что сделают с тобой братья, так это повалят тебя и как-нибудь изувечат.

— Меня никто еще не считал красавчиком, и шрамов у меня хватает.

— Может, оно и так, но их не видно, а видно только целехонького кланника. Все при тебе, никакого изъяна — да тебя возненавидят за это. На ножи посадят, не успеешь ты сказать «да помогут мне боги». А это тебе уж точно ни к чему. Я раз видел, как человеку сгоряча оттяпали целую руку, а о глазах, ушах и пальцах даже говорить не стоит. Зависит от того, удачный был набег или нет. Если добычи много, все веселы и пьяны в лежку — тогда можешь отделаться пальцем на ноге. Если дела плохи, тебе отрежут руку по запястье. Жаль говорить тебе это, Райф, но зима у нас была долгая и скудная.

Райф искал на лице Мертворожденного признаки обмана, но тот как будто бы говорил чистую правду.

— Решай сам, стоит ли тебе становиться одним из нас. Не лучше ли вернуться? Претерпеть наказание за то, что ты натворил, да и начать жизнь сызнова? Если это возможно, советую так и сделать. В том, чтобы стать Увечным, ничего благородного или геройского нет. К нам идут только те, кому больше деваться некуда.

Райф едва сдержал горькую улыбку. Спросить бы Мертворожденного, почему он-то туда пришел, но Райф уже смекнул, что среди Увечных о прошлом спрашивать не принято.

— Если я вернусь в свой клан, меня там убьют. Могу твердо сказать: деваться мне некуда.

Мертворожденный, видя решимость в глазах Райфа, медленно кивнул и встал.

— Допивай — так тебе легче будет.

Райф, услышав это, чуть не ударился в бегство. Но делать нечего. Он уже сделал свой выбор, когда Аш его бросила. Если цена такова, он готов ее уплатить. Райф взял было котелок, но раздумал и не стал пить. Мертворожденный уже приготовил меч, и Райф хотел полностью ощутить бурный бег своей крови. Хотел запомнить, что такое быть целым.

16

ПРОЩАЙ, ЧЕРНЫЙ ГРАД

Эффи сосредоточила взгляд на мухе, жужжащей под потолком. Что угодно, лишь бы не смотреть на голую Бинни. Но предательница-муха принялась вдруг кружить над самой головой Бинни... а потом взяла да и села ей на плечо. Эффи слушала Бинни, как деревянная, и думала, волей-неволей глядя на ее груди, только об одном: хоть бы у меня такие не выросли.

Бинни, сидя в медном корыте, терла себя тряпицей с мыльным корнем, и вода прикрывала ее едва ли до половины. Корыто она приготовила для Эффи, но Эффи отказалась мыться, стесняясь раздеваться при ней; тогда Бинни обозвала ее дурехой и залезла туда сама. Сейчас она намыливала шею, толкуя при этом о разных травах, которые следует добавлять в воду при купании, чтобы вызвать у человека сонливость или, наоборот, взбодрить его.

— Среди них есть и лечебные, — говорила она. — Многие средства от кожных болезней лучше всего применять в ванне. Дай-ка подумать... — Пока Бинни думала, она мыла свою глубокую и чрезвычайно волосатую подмышку. Эффи было противно, но, начав смотреть, она уже не могла оторваться. Она в общем-то знала, что должно происходить с девочкой, когда та становится женщиной. Летти Шенк и Флорри Хорн рисовали на земле картинки и клали пучочки трав там, где должны вырасти волосы. Но на деле все обстояло куда более тревожно. Безумная Бинни была крупной женщиной, и Эффи ни на одном рисунке не видела такого обилия дряблого тела и жестких волос. Рейна уж точно не такая, нахмурившись, решила Эффи. Рейна красивая, и никаких волос под одеждой у нее не растет.