Крепость Серого Льда, стр. 44

Собачий Вождь стиснул в кулаке кисет со священным камнем. Сухой ему нужен здесь, подле него. Когда враги нагрянут, а Вайло знал, что они нагрянут, он будет сражаться увереннее, зная, что его спину защищает Сухой. Пенго свирепый воин, и люди у него свирепые, но ему недостает преданности, послушания... и еще чего-то, для чего у Вайло нет имени. Возможно, холодной и смертоносной фации суллов.

Клафф встретился глазами с вождем. Лунный свет падал на его волосы и резко очерченные скулы. Для того чтобы его плащ из рыжевато-красной шерсти не колыхался на ветру, к нему пришиты внизу бронзовые цепочки — предсмертный дар Окиша-Быка.

Я люблю тебя как сына, Сухой, но внуков я люблю больше.

— Ты останешься в круглом доме со своими воинами, — сказал Собачий Вождь Пенго. — Будешь охранять его окрестности. Нам понадобится застава на юге, у Быстрой, и другая на востоке, на Поле Погибшего Клана. Дозоры будешь отправлять на запад, до самой Пасти, и чтобы у каждого разведчика был запас огненных стрел и рог.

— Хорошо, — распрямившись, ответил Пенго.

Хорошо, что он больше ничего не сказал и не стал злорадствовать — этого Вайло мог бы не выдержать. Вождя одолела усталость, и ему захотелось к Нан. Но Сухой стоял лицом к озеру, гладя красивыми длинными пальцами голову полуволка, и Вайло понимал, что не может пока уйти.

— Это все, Пенго. Ступай.

Ему следовало бы еще сказать Пенго, как важна доверенная ему задача, и посоветовать получше ознакомиться со здешним краем, который Робби Дхун знает куда как хорошо. Следовало бы также как-то примирить Пенго с Сухим, заставить их обменяться рукопожатием и произнести какие-то слова, чтобы создать между ними хотя бы видимость союза. Но на все это у Вайло уже не осталось сил.

Пенго, не дождавшись больше ничего, недовольно проворчал что-то и пошел прочь с конем в поводу.

Вайло хорошо понимал, как хотелось сыну остаться и послушать, о чем отец будет говорить с Сухим, — как ревнивому мужу, бдительно следящему за женой. Вайло подождал, пока Пенго не добрался до мощеного двора круглого дома, и только тогда начал:

— Послушай, Сухой, я...

— Не надо, — спокойно, но твердо прервал его Клафф. — Завтра к вечеру я отправлюсь со своей сотней на север.

— Возьми две сотни — хотя бы до тех пор, пока не сделаешь форт обитаемым.

— Нет. Другую половину я оставлю тебе.

Им так много надо сказать друг другу, а они говорят только о военных делах.

— Если уж хочешь кого-то оставить, оставь два десятка. А если сочтешь, что оставаться в холмах нет смысла, пришли мне весть, и я тебя отзову.

— Хорошо, вождь, — сказал Клафф, и Вайло понял, что эти слова — прощальные. Сухой, щелкнув языком, подозвал своего коня и уехал, не успел Вайло опомниться.

Вождь посмотрел ему вслед. Полуволк, которому в равной мере хотелось остаться с хозяином и догнать Клаффа, бегал туда-сюда. В конце концов черный с рыжиной зверь вернулся к Вайло, и вождь стал чесать его за ушами, глядя на светящееся озеро. Ему вспомнился припев старой клановой песни: «К озеру, Дхунскому озеру, дева, пойдем — нынче, при полной луне, там светло, будто днем».

С тяжелым сердцем Собачий Вождь отвернулся, ища своего коня.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Свет пульсировал за ее сомкнутыми веками, легкий бриз овевал лицо. Где-то далеко чирикала птица. «Она приходит в себя», — сказал кто-то, и Аш лениво подумала: «Правда? Не знаю, хочу ли я этого. Спать намного проще». Но голос не оставлял ее в покое. Он звал ее по имени, и в этом единственном слоге была сила, не пускающая ее назад, в царство снов:

— Аш.

Она открыла глаза. Рассвет едва брезжил. Ее зрачки сократились, и перед глазами, как пузыри по воде, поплыли цветные пятна. Над ней нависло лицо с пристальными темными глазами, и теплая жесткая рука нащупала пульс у нее на шее.

— Добро пожаловать домой, дочь моя. Хвала богам за то, что вернули тебя назад.

Это были самые прекрасные слова, которые Аш Марка когда-либо слышала. Она хотела ответить, но голова у нее соображала плохо, и в горле першило.

— Принеси-ка воды, хасс.

Тонкая струйка воды полилась в рот, и Аш глотнула. Ей приподняли голову и уложили снова на что-то мягкое. Теперь она видела над собой два лица, немного странных, не совсем таких, как у нее. Арк Жилорез и Маль Несогласный. Она обрадовалась, вспомнив их имена, — значит рассудка она не лишилась.

Она заговорила и тут же сморщилась — голос у нее прыгал то вверх, то вниз, как у мальчишки-подростка.

— Долго ли я проспала?

Суллы переглянулись, и Арк ответил:

— Много дней.

Аш почему-то не очень удивилась. Она огляделась по сторонам. Ее обступали зубчатые горные вершины, пурпурные и синие, скованные льдом. Ей казалось, что она парит среди них, как облако — легкое, больное облачко. Впереди она видела хорошо устроенный лагерь: палатку на шестах, лошадиный загон, костер с натянутой над ним веревкой для сушки одежды. Здесь, наверно, холодно, подумалось ей — так высоко в горах, да еще на рассвете. Но она не ощущала холода, только легчайший ветерок.

— Мы ведь были в пещере, — сказала Аш, окинув взглядом горную седловину, желтые пучки козьей травы, русло сухого ручья и скальные выступы. — Вы привели меня туда, в глубину горы...

— И выпустили из тебя всю кровь.

Услышав это, она вспомнила все. Пруд, взрезанные запястья и кровь, окрасившую воду. Аш вздрогнула и высвободила руки из-под белого лисьего одеяла. Они похудели, и вены проступали под кожей, как серые тесемки. Аш медленно повернула их ладонями к себе и увидела розовые рубцы на запястьях.

— Отвори сивого, хасс. — Маль встал и пошел к лошадям, доставая на ходу кровопускальный нож. Миг спустя он опустился на колени перед сивым красавцем конем и надрезал ему кожу чуть выше копытной кости. Аш не хотела смотреть на это, но почему-то не могла отвести глаз. Из разреза, булькая, потекла кровь, и сулл быстро подставил под нее медную чашу. Его пальцы легонько массировали жилу, чтобы не дать ей закрыться. Аш не верила своим глазам, видя, как спокойно, вскинув точеную голову, стоит конь — можно подумать, что его подковывают, а не режут ножом. Чаша быстро наполнилась, и Маль, отставив ее, остановил кровь и замазал ранку жиром. Прежде чем взять чашу снова, он произнес какие-то слова, благодарственные или благословляющие.

Аш не удивилась, когда он поднес ей чашу и сказал своим рокочущим голосом:

— Выпей. Подкорми свою кровь.

Аш взяла дымящуюся чашу обеими руками, вдыхая травянисто-сахарный лошадиный запах. Она не хотела пить оттуда и чуть не сказала Малю, что не хочет заменять вылитую из нее кровь лошадиной. Но стоило ей поднести теплую жидкость к губам, ее обуяла жажда, и она стала пить взахлеб, пуская струйки крови по подбородку. Она опомнилась, только осушив чашу до дна. Чувствуя себя не совсем ловко, Аш отдала ее Малю.

— Там много железа, — объяснил он. — Твое тело нуждается в нем.

— Теперь тебе надо поспать, — сказал Арк и встал. — Поговорим, когда ты отдохнешь.

«Я не хочу спать», — сказала про себя Аш, но сон уже накатывал на нее, смежая веки и замедляя дыхание. Лошадиная кровь мягко тяжелила желудок, лисий мех ласкал кожу. Аш уснула.

Когда она проснулась, солнца уже не было, и круг света от костра очерчивал лагерь. Маль разделывал какую-то огромную птицу, освежеванную и скользкую от крови. Пользуясь широким тесаком, он отрубил голову и ноги. Арк сидел на выступе, вдающемся в темную горную ночь, накинув на плечи шерстяной коврик, и смотрел на север, где горела большая белая звезда.

Аш осторожно поднялась, пробуя, выдержат ли ноги ее вес. Мускулы у нее стали рыхлыми, как губка. Хорошо, что она легка, как перышко — чего-то потяжелее они бы, пожалуй, не вынесли. Маль, оторвавшись от своего занятия, показал ей на лощинку, отгороженную от лагеря кустами. Отхожее место, догадалась Аш. Не ощущая никакого смущения, она пошла туда и помочилась. Панталон на ней не было, только шерстяная сорочка — юбки задрать, и готово. После этого она вернулась к Малю, который дал ей кружку воды и лепешку с чем-то вроде тмина. Аш ела и наблюдала, как он разрубает птице позвонки, содержащие розовый костный мозг.