Измена, стр. 31

А может, все же выстоит? Хват начал пробираться к улице Веселых Домов. Таул обязан своими победами скорее злости, нежели мускулам, так что еще неизвестно, чем завершился бы их с Блейзом поединок. Известно одно — на этом можно зашибить хорошие деньги. Герцогский боец против последней бренской знаменитости — Хват прямо-таки слышал звон монет вокруг ямы. Это как раз такой случай, о котором Скорый мечтал всю жизнь, — а Хвату он сам идет в руки!

Шагая по улице, Хват стал испытывать незнакомое ему доселе чувство. Оно кольцом стиснуло ему грудь — неприятное, как боль в животе, только еще сильнее. Хват старался отвлечься и напрягал мозги, придумывая, как бы уговорить Таула встретиться с Блейзом, но боль не уступала. Она грызла его, терзала и не давала ему покоя. Хват пытался увалить все на особо злостное несварение желудка, но в глубине души он знал, что гложет его вина.

Мелли колыхалась в тумане между сном и явью. Какая-то, еще ясная, частица ее разума подсказывала ей, что хорошо бы уснуть совсем. А бурлящий живот прямо-таки кричал об этом.

Дешевое халькусское вино никак не желало уживаться с изысканным южным напитком, и Мелли уже сутки маялась из-за их неуживчивости. Езда в фургоне по бугристой дороге, явно построенной еще до первого пришествия Борка, тоже не улучшала ее самочувствия. Мелли мучила тошнота и жалость к себе.

Однако разум вопреки желудку спать не желал. Даже не открывая глаз, Мелли знала, что уже поздно. Сквозь веки просачивался неяркий золотистый свет — это горела свеча, а сквозь сон она слышала уханье совы и волчий вой. Сильно пахло миндалем и каким-то курением, а скоро Мелли с опозданием сообразила, что фургон остановился.

Открылась дверь, и в нее ворвался холодный воздух. Голос Фискеля произнес:

— Алиша, мне надо сказать тебе пару слов наедине.

— Лорра, — отозвался тихий, мурлычущий голос Алиши, — выйди-ка ненадолго.

— Но там холодно и темно. Я только начала засыпать...

— Ступай, — оборвала ее Алиша, — а не то я тебя всю ночь там продержу.

— Не посмеешь.

— Не преувеличивай своей ценности, Лорра, — засмеялась Алиша. — Мертвая ты будешь стоить немногим дешевле, чем живая.

Мелли невольно содрогнулась от этих жестоких слов. В ответ на них хлопнула дверь — Лорра, как видно, решила не ловить Алишу на слове.

— Как тут наша новенькая? — тихо спросил Фискель. Прошуршал шелк — наверное, Алиша пожала плечами.

— Ничего, жить будет. Ее желудок не привык к наису, вот и все.

— Ты уверена, что она спит?

— Она за весь день ни разу не шелохнулась.

— Хорошо. Давай-ка обсудим то, о чем ты говорила прошлой ночью.

Мелли наконец поняла, что так давит в самом низу живота: ей незамедлительно требовалось облегчиться. Решившись терпеть, она тихонько свернулась в клубок.

Двое собеседников еще больше понизили голоса.

— Она приносит несчастье, — сказала Алиша. — Даже путешествие с ней может накликать беду.

— Почему ты так уверена? Откуда мне знать, правда это или бред пьяной женщины?

— Пора бы уж тебе узнать меня получше, Фискель, — прошипела Алиша. — Кто, как не я, в прошлую зиму спас твою шкуру, предупредив о надвигающейся буре? Слушай меня или не слушай — воля твоя. — Звякнуло стекло, и что-то полилось в бокалы. Мочевой пузырь Мелли едва выдержал этот звук.

— Хорошо, я слушаю — что скажешь?

— Скажу, что нам надо сбыть ее с рук как можно скорее, пока мы все не пали жертвами ее судьбы.

— Но ведь я собирался увезти ее за Сухие Степи. В Ганатте она бы стоила целое состояние.

— До Ганатты несколько месяцев пути. Говорю тебе — избавься от нее еще до исхода луны.

Почему от нее столь спешно надо отделаться? Мелли силилась вспомнить, что было прошлым вечером. Они пили, что-то ели, пили опять, а потом... Мелли вся напряглась под тонким шерстяным одеялом... потом ее осматривали. Волна прошла по телу, и Мелли сглотнула желчь, ожегшую рот. Эта гнусная женщина что-то делала с ней, что-то донельзя грязное. Глаза защипало, и Мелли пришлось приоткрыть их, чтобы смигнуть слезы. На миг она увидела Фискеля и Алишу — сквозь пелену соленой влаги они походили на чудищ. Мелли, гордившаяся своим бесстрашием, испугалась.

Нож, который столько дней служил ей утешением, стал казаться бесполезной игрушкой. Он и теперь холодил ей бок. Одному Борку известно, как ей удалось сохранить его после того, как на ней разрезали платье. Но это уже не имеет значения. Эти двое, преспокойно обсуждающие, как с ней поступить — так, должно быть, делал и отец, готовя ее помолвку с Кайлоком, — эти двое властны над ее жизнью и смертью. Против этого с ножичком не пойдешь.

Но у нее, кажется, есть и другое оружие. Они ее побаиваются. Алиша, как видно, обнаружила что-то во время осмотра — и вряд ли это была дурная болезнь.

— Завтра мы приедем в Высокий Град. Ты многих там знаешь, — говорила Алиша.

— Ну уж нет. Слишком близко от нашего бравого капитана. Весть об этом мигом дойдет до него, и нам уже не удастся проехать через Халькус в целости и сохранности. — Послышался слабый шорох — как видно, Фискель пересел. — Если тебе так уж загорелось избавиться от нее, то лучшее, что я могу предложить, — это Брен. Хорошо бы погода продержалась — тогда мы будем там меньше чем через неделю.

— Скупщик тот же?

— Да. Он даст хорошую цену, но наш приятель в Ганатте дал бы вдвое.

— До твоей Ганатты еще доехать надо, — отрезала Алиша. — В наших краях таких, как она, зовут хитниками. Их судьбы так сильны, что берут другие себе на службу, — а если не могут взять добром, то похищают.

Мелли оторопела. Что в ней такого страшного? Ее мысли непонятно почему обратились к Джеку. Вспомнился тот день в доме свинарки, когда ей, Мелли, удалось заглянуть в будущее. В будущее Джека. Быть может, Алише открылась судьба Джека, а не Мелли? Или Мелли обманывает себя? Она попыталась припомнить свое видение. Ведь и она была там, рядом с Джеком!

Мелли совсем растерялась. Судьба, видения, колдовство — экая чушь! Отец отродясь ни во что такое не верил, и Мелли любила его за это. До встречи с Джеком она во всем соглашалась с отцом — теперь об этом и помыслить странно.

Мелли снова стала прислушиваться к людям, решавшим ее участь.

— Стало быть, едем в Брен, — сказал Фискель. — А там я подыщу ей замену.

— Как скажешь.

Снова прошелестел шелк, и огонь свечи затмился, словно кто-то заслонил его. Потом послышался чмокающий звук и глубокий вздох. Мелли отважилась открыть глаза. Фискель целовал обнаженные груди Алиши. Женщина, равнодушная к его ласкам, стояла прямая как копье, глядя прямо перед собой. Мелли снова зажмурилась — с нее было довольно.

Она сама не знала, сколько пролежала так, прислушиваясь к возне Фискеля. И велика была ее благодарность небесам, когда все наконец кончилось и Лорра вернулась в повозку.

VIII

Мейбор в третий раз проклял свои ушибы и павшего коня — а подумав немного, проклял заодно и Баралиса.

Они приближались к Брену. Стены города сверкали, словно стальные. Этим объяснялась причина дурного настроения Мейбора: знатные горожане, высланные им навстречу. Их разделяет всего несколько минут — а там настанет решающий миг, в который выносятся первые суждения. И в такой-то миг он, Мейбор, сидит на чужой лошади с одеялом, подложенным под седалище вместо подушки, и в плаще, который носит уже неделю!

Баралис, да сгноит Борк его душу, загубил сундук Мейбора с великолепным горностаевым плащом, выкапывая своего Кропа из-под обвала. Ну стоит ли жизнь какого-то слуги роскошного плаща? К счастью, весь прочий гардероб Мейбора, хоть и наспех состряпанный, уцелел, а плащ нужен человеку только на холоде.

Мейбор поторопил коня: он никому не позволит усомниться в том, кто здесь главный. Затрубили рога, и бренцы выступили навстречу новоприбывшим.

— Мы рады приветствовать вас здесь в этот чудесный день, лорд Мейбор, — сказал герольд. — Ваш приезд — честь для нашего города.