Отныне и вовек, стр. 18

Но его голос потонул в скрипе выдвигаемого ящика – так обычно давалось понять, что разговор окончен. Подполковник оторвал глаза от стола и вопросительно посмотрел на Хомса, но тот уже поднялся и понес свой стул назад к стене. Что же, по крайней мере подполковник не будет возражать против перевода Старка, а за этим, собственно, Хомс и приходил.

Скрип разбудил спаниеля. Пес поднялся, потянулся, поочередно выгибая лапы, и выкатил розовый язык в широком наглом зевке. Потом облизнулся и укоризненно уставился на Хомса. Тот ответил ему таким же пристальным взглядом и, неожиданно задумавшись, на мгновенье замер. Рука его все еще держалась за спинку стула, а глаза с завистью смотрели на это черное, лоснящееся, откормленное воплощение самодовольства. Пес опять разлегся на паркете и погрузился в ненадолго прерванную дрему. Хомс, спохватившись, оторвал руку от стула и повернулся отдать честь. Обезличенный ритуал на миг перенес его в Вест-Пойнт, напомнил о «службе Богу и Отечеству» и самой своей четкостью как будто снова сблизил с подполковником. Но Хомс знал, что в действительности ничего не изменилось.

– Между прочим, – сказал подполковник, когда Хомс был уже у двери, – а как мисс Карен? Поправляется?

– Ей немного лучше, – повернувшись, ответил Хомс. Глаза подполковника больше не были пустыми, в глубине их, на самом дне, зажглись красноватые огоньки.

– Прелестная женщина, – сказал Делберт. – Жаль, что так редко бывает в клубе. Последний раз я ее видел на вечере генерала Хендрика. Моя супруга на этой неделе устраивает бридж для жен офицеров. И была бы очень рада видеть мисс Карен.

Хомс с усилием покачал головой.

– Она бы с удовольствием, я уверен, – сказал он, – но вряд ли сможет по здоровью. Вы же знаете, сэр, какая она слабенькая. Все эти вечера выбивают ее из колеи.

– Да, да, – кивнул подполковник. – Очень жаль. Я так и сказал жене. А как вы думаете, к вечеру у бригадного генерала она поправится?

– Надеюсь, сэр. Она ужасно расстроится, если пропустит такое событие.

– Да, да, надеюсь, она обязательно придет. Мы все ее очень любим. Очаровательная женщина.

– Благодарю вас, сэр. – Хомс старался не замечать огоньков, рдеющих в глубине глаз подполковника.

– Кстати, капитан, на будущей неделе у меня будет очередной мальчишник. Все там же в клубе, на втором этаже. Вы, естественно, тоже приглашены.

Глаза Хомса снова потемнели, он смущенно улыбнулся.

– Обязательно приду, сэр.

– Да, да. – Подполковник откинул голову назад и рассеянно смотрел на Хомса. – Вот и хорошо. Прекрасно.

Он выдвинул следующий ящик.

Капитан Хомс вышел.

Приглашение на мальчишник слегка подняло ему настроение. Как можно предсказать, кто выиграет чемпионат? Во всяком случае, он пока не угодил в черный список: на мальчишники к подполковнику приглашалась только офицерская элита.

Но в душе он понимал, что приглашение ничего не меняет, и, когда он спускался из штаба, направляясь домой обедать, галерея и лестница больше не убеждали его в незыблемости окружающего мира. Придет день, и он получит новое назначение, может быть даже вернется в Штаты или поедет еще куда-нибудь, где есть кавалерия. Черт его дернул перейти в пехоту ради поездки на Гавайи, в этот райский уголок в Тихом океане, пропади он пропадом!

И все-таки, говорил он себе, не будешь же ты до конца своих дней гнить в Скофилдском гарнизоне. Но что делать сейчас?

Придется поговорить с Карен. Подполковник хочет, чтобы она появилась на вечере у генерала. Как-нибудь надо ее уломать. Что ей стоит быть поласковее с этим старым козлом? Он тогда наверняка получит майора, даже если его боксеры проиграют и в этом году, и в следующем. Он же не просит, чтобы она с Делбертом переспала или еще бог знает что. Просто чуть-чуть внимания.

В воротах он машинально отдал честь солдатам, возвращавшимся из гарнизонной лавки, перешел улицу и зашагал к своему дому.

6

Карен сосредоточенно расчесывала свои длинные светлые волосы, когда вдруг хлопнула дверь и на кухне послышались тяжелые шаги Хомса.

Она расчесывала волосы уже почти час, целиком отдаваясь этому бездумному занятию, дарившему ей чисто физическое наслаждение; наконец-то избавленная от неотвязных мыслей о свободе, она ощущала лишь свои волосы: пряди длинных золотистых нитей струились между жесткими зубьями гребня, погружая ее в желанное забытье, унося прочь от всего окружающего, в далекий мир, где не существовало ничего, кроме зеркала, в котором ритмично двигалась рука – единственное, что не умирало в Карен в эти минуты.

Поэтому-то она так любила расчесывать волосы. И любила готовить – по той же причине. Когда бывало настроение, она готовила удивительные блюда. И она запоем читала. Поневоле научилась получать удовольствие даже от плохих книг. Офицерские жены, как правило, скроены по несколько иному образцу.

Хомс ввалился в комнату, даже не сняв шляпы.

– Ты здесь? – виновато сказал он. – Привет. Я не знал, что ты дома. Я только переодеться.

Карен взяла со столика гребень и снова начала расчесывать волосы.

– Машина же во дворе, – сказала она.

– Да? Я не заметил.

– Я утром заходила в роту, искала тебя.

– Зачем? Ты же знаешь, я этого не люблю. Там солдатня, и тебе там нечего делать.

– Я хотела попросить тебя кое-что купить, – соврала она. – Думала, ты будешь на месте.

– Мне надо было сначала уладить несколько дел, – соврал Хомс. Он развязал галстук, бросил его на кровать и, взяв сапожный рожок, сел разуваться. Карен молчала. – Что в этом такого? Ты что, недовольна? – спросил он.

– Нисколько, – сказала она. – Я не имею права ни о чем тебя спрашивать. Я помню наш уговор.

– Тогда зачем об этом говорить?

– Чтобы ты понял, что я не такая дура, как ты думаешь. Ты ведь всех женщин считаешь дурами.

Хомс поставил сапоги у кровати, снял пропотевшую рубашку и бриджи.

– Ты это к чему? Сейчас-то в чем ты меня обвиняешь?

– Ни в чем. – Карен улыбнулась. – Сколько у тебя женщин, это давно не мое дело, верно? Но, господи, неужели так трудно хотя бы раз в жизни честно признаться?

– Началось! – Он раздраженно повысил голос. Половина удовольствия от предстоящего свидания и прогулки на лошадях была испорчена. – Перестань! Я зашел домой переодеться и поесть. Только и всего.

– Ты ведь, кажется, вообще не знал, что я дома, – сказала она.

– Да, не знал! Просто подумал, а вдруг ты дома, – неуклюже вывернулся он, злясь, что она поймала его на вранье. – Черт знает что! Какие женщины?! С чего ты опять завелась?! Сколько можно повторять – нет у меня никаких женщин!

– Дейне, я не полная идиотка.

Она засмеялась, глядя в зеркало, и тут же оборвала смех, пораженная ненавистью, исказившей ее лицо.

– Были бы у меня другие женщины, – сказал Хомс, надевая свежие носки, и голос у него дрогнул от жалости к себе, – думаешь, я бы сам не признался? Что мне за смысл от тебя скрывать? Тем более при наших теперешних отношениях, – с горечью добавил он. – Какое ты имеешь право все время меня обвинять?

– Какое право? – переспросила Карен, глядя на него в зеркало.

Хомс съежился под беспощадным взглядом ее глаз.

– О господи, – подавленно сказал он. – Опять ты о том же. Что мне теперь, всю жизнь себя казнить? Я тысячу раз тебе объяснял: это была случайность.

– И значит, можно считать, что все в порядке, – сказала она. – Значит, все прошло, и мы можем делать вид, что вообще ничего не было.

– Да не говорил я этого! – закричал Хомс. – Я же понимаю, чего тебе это стоило. Но откуда я мог знать? А когда узнал, было уже поздно. Да, виноват, прости. Что мне еще сказать?

Он посмотрел на нее в зеркало, притворяясь, что возмущен, но тотчас опустил глаза. Сброшенная на пол форма темнела пятнами пота, и ему стало стыдно, что его тело выделяет эту грязную влагу.

– Прошу тебя, Дейне, не надо. – В голосе Карен зазвенело отчаяние. – Ты знаешь, я не выношу эту тему. Я стараюсь забыть.