Заколдованная жизнь, стр. 30

В среду утром Гвендолен отправилась в деревню за драконьей кровью. Настроение у нее было прекрасное. К вечеру в Замке ожидали гостей и готовили торжественный ужин. Мур догадался, что об этом помалкивали, чтобы помешать Гвендолен по-своему встретить гостей. Однако в среду утром пришлось оповестить и ее, поскольку у детей была своя программа в тот вечер. Предполагалось, что ребята поужинают в игровой комнате и не будут вертеться под ногами у взрослых.

— О, я не буду вертеться под ногами, — со скрытым торжеством пообещала Гвендолен. — Но это мало что изменит.

Всю дорогу она презрительно фыркала. Когда они с Муром добрались до деревни, он пожалел о том, что пошел с Гвендолен. Местные жители от нее просто шарахались. Матери прятали младенцев и загоняли домой детей постарше. Впрочем, Гвендолен это нимало не смущало: ее интересовал только мистер Баслам, а вернее, драконья кровь. Лавочник Муру совсем не нравился, как не нравился ему и затхлый запашок, исходивший от ящиков с чучелами, поэтому Мур не пошел с сестрой, а решил заглянуть в почтово-кондитерскую лавку, чтобы отправить миссис Шарп открытку. К Муру отнеслись довольно прохладно, хотя он истратил на конфеты почти два шиллинга, а уж в соседней булочной ему оказали просто ледяной прием. Когда же он наконец вышел со своими свертками на улицу, мамаши снова бросились прятать детей.

Муру стало так стыдно, что он помчался обратно в Замок, не дожидаясь Гвендолен. Он понуро бродил по саду, поедая ириски и булочки и мечтая о том, как хорошо было бы вновь вернуться к миссис Шарп. Время от времени то здесь, то там мелькала Гвендолен. Порой она куда-то бежала, порой возилась под деревом, старательно что-то готовя. Муру не хотелось приближаться к ней. Если бы они снова вернулись к миссис Шарп, думал он, Гвендолен было бы незачем так изощряться. Жаль, что Гвендолен такая сильная и целеустремленная колдунья. Но вряд ли она могла быть другой.

Между тем в Замке что-то изменилось. В тишине непрерывно слышались какие-то негромкие звуки, — видимо, вечеру придавали большое значение и готовились к нему вовсю.

Заморив червячка, Мур забежал в комнату Гвендолен и прильнул к окну, чтобы поглазеть, как гости проходят по аллее. Они приезжали в экипажах и на больших дорогих машинах. В один великолепный экипаж были впряжены шесть белых лошадей. Уж не король ли к ним пожаловал?

— Тем лучше, — пробормотала Гвендолен.

Она восседала на ковре посреди комнаты, расстелив перед собой лист бумаги. На одном конце листа стоял котел с каким-то зельем, а на другом шевелилась, подергивалась или просто валялась всякая отвратительная всячина: две лягушки, дождевой червяк, несколько уховерток, черный жук, паук и маленькая кучка костей. Живые твари были околдованы, а потому не расползались по ковру.

Как только Мур подтвердил, что приток гостей прекратился, Гвендолен принялась помешивать в котле. Покачиваясь из стороны в сторону и тряся распущенными волосами, она бормотала какие-то слова, сливавшиеся в гулкое завывание. Мур смотрел на извивающихся, подпрыгивающих тварей, надеясь, что сестра не собирается бросать в котел и их. Тут Гвендолен откинулась назад и воскликнула: «Сейчас!»

Она щелкнула пальцами над котлом. Месиво загорелось само собой и запылало голубыми огоньками.

— Получилось! — возбужденно крикнула Гвендолен. Она выхватила откуда-то из— за спины небольшой пакетик и развернула его. — А теперь добавим драконьей крови! Взяв щепотку темно— коричневого порошка, она высыпала его в котел. Послышалось шипение, и в воздухе пахнуло горелым. Затем языки пламени взвились вверх примерно на фут, отливая зеленью и пурпуром и озаряя всю комнату пляшущим огнем.

Зеленые и пурпурные отблески падали на лицо Гвендолен. Она раскачивалась и протяжно выла, выпевая целые гирлянды непонятных слов. Затем, не прекращая завывать, она наклонилась к листу бумаги на ковре и дотронулась до паука. Тот немедленно начал расти. Он рос. И рос. И рос. И рос, пока не превратился в пятифутовое чудовище — жирную лепешку с парой крошечных глазок, висящую, как гамак, на восьми мохнатых лапах, густо покрытых волосами. Гвендолен ткнула указательным пальцем в сторону двери, и та тут же распахнулась сама собой, к полному восторгу Гвендолен. Гигантский паук беззвучно заковылял к выходу, покачиваясь на согнутых мохнатых ногах. Он поджал их под себя, чтобы протиснуться в дверь, а затем пополз по коридору.

Гвендолен дотрагивалась до всех тварей по очереди. Уховертки неуклюже топтались на месте, похожие на рыжих коров с переливчатыми боками и блестящими рогами. Лягушки достигли человеческих размеров и пошлепали к выходу на гигантских задних лапах, а их передние лапы болтались, как у горилл. Их пестрая кожа подрагивала, а поры на ней открывались и закрывались. В зобу у них что-то перекатывалось. Черный жук пополз на ветвистых лапах, и огромная черная глыба его тела с трудом пролезла в дверь. Потрясенный, Мур проводил глазами длинную и молчаливую процессию, которая ползла по сияющему зеленому коридору.

— Куда это они направляются? — еле слышно прошептал Мур.

— В столовую, куда же еще? Сомневаюсь, что ужин гостям понравится.

Гвендолен взяла кость и с силой ударила ею об пол; затем выпустила кость из рук, и та повисла в воздухе. Послышалось легкое постукивание, и, откуда ни возьмись, появились другие кости, которые принялись сами собой соединяться друг с другом. Котел издавал утробные звуки, и над ним по— прежнему вздымались зеленые и пурпурные языки пламени. Наконец явился череп, и вот рядом с огнем заколыхался целый скелет. Довольная Гвендолен улыбнулась и взяла еще одну кость.

Надо сказать, что заколдованные кости имеют свойство помнить, кому они в свое время принадлежали. Скелет вздохнул и пропел бесплотным, но мелодичным голосом:

— Бедная Сара Джейн. Я бедная Сара Джейн. Оставьте меня в покое.

Гвендолен нетерпеливо указала скелету на дверь. Он послушно поплыл, гремя костями и вздыхая, а за ним и второй скелет, завывающий:

— Боб, помощник садовника. Честное слово, я не виноват.