Пройти чистилище, стр. 71

– Ну и память у вас, товарищ генерал, – восхищенно сказал Трапаков, – такие детали помните.

– В нашем деле не бывает деталей, – назидательно ответил Крючков, – поэтому для нас так важно сотрудничество с этим американцем. Как вы его назвали?

– Циклоп, – ответил Дроздов.

– Почему Циклоп? – не понял Крючков.

– Это по древнегреческой мифологии. У Циклопа был один большой глаз, которым он все видел, – пояснил Трапаков.

– Ну и что? – нахмурился Крючков. Он не любил, когда попадались особо умные сотрудники. От этих прока бывало не очень много.

– Он наше большое око в ЦРУ, – пояснил Трапаков, – а если американцы как-нибудь узнают, то пусть думают, что и единственное.

– Придумываете разные игры, – проворчал Крючков, – зачем-то мифы вспомнили.

– Сменить его кличку? – спросил Трапаков.

– Уже не стоит, пусть будет эта, – махнул рукой Крючков.

У разведчиков считалась плохим предзнаменованием смена своих служебных кличек. Это приносит неудачу, верили многие из них, оставаясь под своими прежними названиями. Чем существенно облегчали задачу наблюдавшим за ними контрразведчикам.

– Надеюсь, этот агент окажется ценнее Пелтона? – спросил Крючков. – А многое зависит и от нас [28] . Все его связные должны проходить особую подготовку.

– Мы примерно такую установку и даем нашим людям, – согласно кивнул Дроздов.

– Когда Юджин должен выйти из тюрьмы? – уточнил Крючков.

– Завтра утром по их времени, – ответил Дроздов. – Это точные сведения, Владимир Александрович, от самого Циклопа.

– И чтобы я нигде не слышал его имени, даже случайно, – пригрозил Крючков.

– Мы сделаем все, чтобы обеспечить алиби Циклопу, – заверил руководителя ПГУ генерал Дроздов.

– Как связной самого Юджина?

– Все в порядке. Он поедет встречать Юджина, когда тот будет выходить из тюрьмы.

– Надеюсь, не один?

– Их будет человек десять, – успокоил его Дроздов.

– Все полицейские? – зло пошутил Крючков.

– В основном адвокаты и юристы крупнейших компаний. Связной ничем не рискует. У Юджина и без того два лучших адвоката, которые сделают все, чтобы его вытащить.

– Может быть, нам продлить действие «консервации»? – спросил Крючков.

– Надеюсь, мы будем консервировать его не слишком долго, – предположил Дроздов, – обидно терять такого агента.

– Если мы его потеряем, это будет ваша вина, генерал, – убедительным тоном произнес Крючков, – и, значит, тогда ошиблись именно вы.

ГЛАВА 9

Александр Эшби сдержал свое слово. Он приехал рано утром в тюрьму, чтобы вместе с Кэвеноу присутствовать на последнем допросе, а затем, извинившись, наконец отпустить его. В тюрьме уже с утра находились веселые и оживленные адвокаты, понимавшие, что тянуть больше никто не имеет права. И сегодня их подзащитному нужно либо предъявлять обвинение, либо отпускать, извинившись за причиненные моральные страдания. Никаких промежуточных вариантов не существовало.

Даже прокурор Фэннер, приехавший в тюрьму позже всех, сознавал важность момента и охотно объяснял журналистам, собравшимся у тюрьмы, что правосудие и в этот раз оказалось на высоте, установив и подтвердив полную невиновность мистера Кемаля Аслана. Журналисты, которых держали на голодном пайке, получили наконец возможность задавать любые вопросы, позволив прокурору рисоваться на фоне американского знамени и с апломбом объяснять все преимущества американской судебной системы и американского образа жизни.

– Мистер Кемаль Аслан, – патетически говорил прокурор, явно перехватывая инициативу у адвокатов, – не мог оказаться столь неблагодарным по отношению к стране, которая дважды оказала ему свое гостеприимство. Мы верили в благородство этого достойного человека и не ошиблись. Вырвавшись из коммунистического ада Болгарии, он нашел в нашей стране свое счастье, женился, обрел семью и наконец стал настоящим американским гражданином и частью нашего общества. Мы раскрыли ему объятия, как когда-то раскрыла объятия наша страна для его отца, и сказали ему: добро пожаловать на нашу землю.

Прокурор говорил красиво и убедительно. Весь пафос, который он приберег для обвинения, теперь ложился в яркую оправдательную речь по адресу мистера Кемаля Аслана. Прокурор так радовался, словно он сам выиграл процесс или выпустил человека по собственной инициативе. Умный Розенфельд попыхивал сигарой, не вмешиваясь в его болтовню. Он ценил конкретные дела, на чистом ораторском искусстве в Америке далеко не уедешь. Эти времена уже прошли.

Наконец привели Кемаля Аслана. Он был в новом темном костюме, гладко выбрит, в своих изящных очках от Валентино. Увидев его, журналисты приветственно загудели. ФБР не любили многие, а тут еще явное издевательство над журналистами работников Кэвеноу, не разрешавших им ни одного снимка, не отвечавших ни на один вопрос. Теперь журналисты брали реванш слишком откровенно. Кэвеноу не было на пресс-конференции, иначе ему пришлось бы нелегко. Зато прокурор Фэннер с завидным постоянством обходил трудные вопросы и, улыбаясь, отвечал совсем не по теме. На некоторые вопросы он вообще не отвечал, предпочитая показывать всем свои красивые зубы.

Вопросов задавали много. Всех интересовал вопрос, на основании каких улик был посажен мистер Кемаль Аслан. Под хохот присутствующих Кемаль рассказал о розыгрыше в Балтиморе и бдительности сотрудников ФБР, проверивших квитанции и деньги на стоянках, также все водительские права штатов Мэриленд, Нью-Йорк, Техас и Пенсильвания. Агенты ФБР были выставлены кретинами, всем на посмешище. Кэвеноу слушал пресс-конференцию Кемаля в своем кабинете, сжимая кулаки. Рядом стоял мрачный Хьюберт. Эшби, видя, как неистовствуют прокурор и журналисты, старался сохранять спокойствие.

Когда наконец кончилась пресс-конференция и журналисты поспешили по редакциям своих газет, готовя сенсационные материалы, Кемаль поднялся в кабинет начальника тюрьмы со своими адвокатами и прокурором, где уже сидели Кэвеноу и Эшби. Хьюберт благоразумно был удален, и Кэвеноу, на темной коже которого не была видна красная краска гнева, дрожащим голосом принес извинения за ошибки своих сотрудников и, грубо растолкав адвокатов, ушел из кабинета.

Эшби попросил Кемаля задержаться на несколько минут. Получив его согласие, адвокаты оставили его одного в комнате с мистером Эшби. И только когда они остались наконец одни, Эшби сказал:

– Вы хорошо держались, мистер Кемаль.

– Благодарю вас, – наклонил голову Кемаль, – я буду считать это вашим комплиментом.

– Так и есть, – ответил Эшби, – вы выиграли важную партию. Но у меня есть предчувствие, что мы с вами скоро встретимся. Конечно, вы здорово все нам подпортили с этим письмом Тома. И со своим признанием, что действительно были в Балтиморе. Мы ведь строили свое обвинение на предполагаемом отрицании вами своей поездки в Балтимор.

– Сожалею, что не сумел вам угодить, – с юмором ответил Кемаль.

– Вы сами придумали для себя правила, по которым и сыграли с нами, – сказал Эшби, – и мы проиграли. Но я думаю, вы одержали пиррову победу. Пройдет не так много времени, как уже мы предложим вам игру по своим правилам! И тогда вам придется в нее сыграть.

– Всегда готов с вами встретиться, мистер Эшби. Мне нравится ваш аналитический ум.

– А мне ваш.

– Если вас выгонят из ЦРУ, приходите работать ко мне в компанию, – предложил Кемаль Аслан, – я с удовольствием возьму вас к себе.

– Думаю, это будет не скоро.

– Как знать, – загадочно произнес Кемаль.

– Мистер Кемаль, я присоединяюсь к извинениям, которые вам принесли прокурор и мистер Кэвеноу. Но от себя лично хочу вас предупредить – я не верю ни единому вашему слову.

– Очень мило. Вы хотите снова меня арестовать?

– Как только у меня будут достаточные основания, – заявил Эшби, – теперь я знаю, как нужно вести с вами диалог. И постараюсь найти неопровержимые доказательства вашей антиамериканской деятельности.