Средь бела дня, стр. 11

Резко повернувшись, Аннабел чуть не столкнулась с младшей сестрой нос к носу.

— Да наплевать мне на их правила, и они об этом знают, правда, Лиззи? — Она понимала, что ведет себя вызывающе, но ничего не могла с собой поделать.

— Тише! — Лиззи схватила сестру за руку. — На нас смотрят. Давайте не будем сейчас спорить. — Она умоляюще посмотрела на Аннабел, а потом обратила гневный взор на Мелиссу. — Я прошу, никогда больше не употребляй это ужасное слово!

— Ты всегда на ее стороне, — прошипела Мелисса, направляясь к стелу, за которым уже сидел ее муж.

Аннабел и Лиззи переглянулись.

— Прости ее, у Мелиссы, верно, плохое настроение. Ты же знаешь, как она сейчас расстроена.

— Я стараюсь ей сочувствовать, но она всегда на меня нападает. То, что она не может забеременеть, не дает ей права срывать зло на мне.

— А ты просто не обращай на нее внимания. — Лиззи, удрученно кивнув, взяла Аннабел под руку, и они вместе подошли к столу.

Адам, отодвинув стулья, помог им сесть.

— Не правда ли, здесь просто великолепно? — вежливо спросил он. — Ты когда-нибудь видела такую красоту?

Аннабел не ответила, раздосадованная двумя парами за соседним столом, которые не стесняясь разглядывали ее. Вчера они глазели на нее точно так же. Какая невоспитанность! Женщины были примерно одного возраста с ней, но на левой руке у каждой было по золотому кольцу с огромным бриллиантом, а рядом под присмотром няни расположился целый выводок маленьких детей. Разговор между ними шел на пониженных тонах, но Аннабел догадывалась, о чем они говорят. Более того, она была уверена, дамы хотели быть услышанными.

— Это абсолютная правда, два года назад она сбежала с грабителем, можешь себе представить? Бросить несчастного жениха прямо у алтаря! Толботт, конечно, уже давно женился, он и знать ее не хотел, когда она вернулась. А теперь у нее еще хватает наглости появляться в обществе!

— Да, это действительно наглость, — согласилась вторая дама.

Аннабел чуть обернулась и смерила обеих сплетниц ледяным взглядом.

— Как все-таки легко оказаться в обществе воспитанных людей. Легче легкого. Просто заранее заказываешь номер в отеле, потом садишься в поезд и все — ты уже на месте. Хотя на самом деле я задала бы себе вопрос: а действительно ли воспитанны те, кто живет в этом отеле?

Произнеся столь яркую тираду, Аннабел повернулась к дамам спиной и поэтому уже не могла видеть, что они смутились и покраснели. Настроение ее было вконец испорчено.

Лиззи попыталась успокоить сестру:

— Не позволяй каким-то крысам тебя расстраивать; это действительно замечательный отель, и большинство людей здесь никогда не стали бы сплетничать.

И тут неожиданно Мелисса, наклонившись к Аннабел, принялась поучать ее:

— Если бы твое поведение было образцовым, все бы очень скоро забыли твое прошлое, сестренка; но ты предпочитаешь вести себя вызывающе, нарушаешь общепринятые нормы и после этого удивляешься, что люди судачат о тебе и не принимают в свое общество! Помилуй Бог, как они могут забыть, если ты все время даешь новую пищу для разговоров.

Аннабел невольно задумалась. Может, Мисси права? Если смотреть на все ее глазами, то так оно и есть. Ну почему она такая импульсивная, такая отчаянная?

— Я не желаю это обсуждать! — Она принялась за суп, но он оказался слишком горячим, и ей пришлось опустить ложку.

Любопытство убило кошку, вдруг вспомнила Аннабел и сделала глубокий вдох. Слова, сказанные кем-то, кого она не хотела называть по имени, о ком не хотела даже думать, как ножом, полоснули ее по сердцу.

— Суп остывает, — донесся до нее голос Адама.

Все молча начали есть, но как раз к этому моменту у Аннабел напрочь пропал аппетит. В Европе ее поведение никому не казалось странным, но там она почти никогда не бывала в обществе, проводя много времени в Париже, где случайно встретилась со знакомым художником. Мелисса умерла бы, если бы узнала, что ее сестра не вставала с постели раньше полудня, все вечера пропадала в театре, а потом сидела в каком-нибудь варьете или кафе за бокалом красного вина, куря сигарету за сигаретой.

Он бы не осудил ее, даже несмотря на то, что она сделала.

Опять ее преследуют мысли о Сент-Клере!

С момента несостоявшейся свадьбы прошло два года, и теперь ее терзали обрывочные воспоминания о том коротком миге, проведенном вместе с ним. Аннабел никак не могла понять, почему эти воспоминания-призраки вновь и вновь всплывают в сознании и не хотят оставить ее в покое. Самым невероятным было то, что ее невольный похититель всегда являлся ей с одним и тем же выражением раскаяния на лице.

Все это просто романтическая чушь, убеждала она себя, нельзя любить вора и мошенника. Хотя Аннабел понимала, что не менее виновата в случившемся, чем он, все же она так и не смогла его простить за то, что он тогда уехал, не попрощавшись. Хуже того, перед этим он притворился, будто любит ее.

— Смотри! — Она почувствовала толчок локтем в бок. — Вон тот вчерашний джентльмен, который пригласил тебя сыграть с ним в теннис. — Лиззи была явно взволнована, у нее даже щеки раскраснелись.

Аннабел подняла глаза и, увидев приближавшегося к их столу высокого симпатичного молодого человека, почувствовала, что и сама краснеет. Вчера после ужина Джеймс Эпплтон Берд подошел к ней; они долго беседовали и договорились сыграть на следующий день партию в теннис. Уже целую вечность, а точнее, целых два года, ни один джентльмен не проявлял к ней такого интереса.

Приблизившись к столу, Джеймс вежливо поклонился, и Аннабел заметила, что он выглядел слегка смущенным. Она сразу поняла, почему он чувствует себя неловко, и у нее защемило в груди. Какая же она дура, разве не этого ей следовало ожидать?

— Мисс Бут, боюсь, погода не позволит нам поиграть сегодня…

«Определенно он что-то узнал о Пирсе», — промелькнуло у нее в голове.

— Да, трава слишком мокрая.

Наступило молчание.

— Можно перенести игру на завтра, — вмешался Адам. Вероятно, он хотел ей помочь, но эффект оказался прямо противоположным.

— Видите ли, — все больше краснея, сказал Джеймс, — я сегодня утром подвернул ногу. Может, в конце недели… — Он еще раз поклонился и поспешно ретировался.

Аннабел сидела, словно оплеванная, ее щеки пылали. Она с трудом подавила в себе желание швырнуть ему вслед тарелку, да так, чтобы суп расплескался по всему столу. Ей так хотелось свободы, и вот теперь она ее наконец получила. Вот только кто мог предположить, что бойкот общества окажется таким болезненным!

Снова наступило напряженное молчание.

— До него, верно, дошел слух, что ты отлично играешь в теннис. Бедняга скорее всего понял, что не имеет ни единого шанса обыграть тебя, — отважился подать голос Адам.

Глаза Аннабел наполнились слезами. Она ни за что не покажет, что этому болвану Джеймсу удалось задеть ее.

— Всем известно, что ты никогда не проигрываешь. — Лиззи с готовностью поддержала Адама.

— Однако, — вмешалась Мелисса, — если ты хочешь заполучить мужа, не грех и проиграть пару раз.

К этому времени Аннабел уже успела взять себя в руки.

— Даже и не подумаю, — буркнула она.

— Тогда ты просто дура, сестричка. Ни одному мужчине не нравится женщина, которая играет в теннис лучше, чем он. — Мелисса обернулась к мужу. — Разве я не права, дорогой?

— Ну конечно, права, дорогая.

Тут уж Аннабел решила, что с нее довольно. Она не была голодна и положила ложку.

— Мы все прекрасно понимаем, что речь идет не о теннисе.

— Да, давайте оставим эту скучную тему. — Лиззи поспешила сгладить ситуацию. — Вы слышали, сегодня приезжает графиня Россини, одна из самых богатых женщин в Европе!

— Да уж, не сомневайтесь. — Мелисса отломила кусочек хлеба. — Когда она вышла замуж за графа, ей было семнадцать, а ему шестьдесят пять. Всем известно, что ее прельщали только его деньги, поскольку она из обедневшей семьи, но никто, конечно же, не предполагал, что он проживет еще пятнадцать лет.