Обещание розы, стр. 45
Стивен принялся возражать отцу и спустился вниз. Но Мэри, неторопливо шествовавшая по коридору в сопровождении слуги со свечой, не слыхала слов, которыми они обменивались. До нее, все стихая, долетал лишь смутный гул их голосов.
Мэри неслышными шагами прокралась по коридору, соединявшему ее комнату со спальней Стивена. Завтра поутру ей предстояло отправиться в обратный путь. Стивен не желал выслушать ее, он по-прежнему считал ее виновной в измене, и ей оставалось только покориться его воле. У нее и в мыслях не было противиться его решению, хотя граф Рольф настаивал на том, чтобы она осталась в Грейстоуне до самого дня родов. Но она не могла отказаться от последней возможности побыть со Стивеном перед долгой, а возможно, и вечной разлукой.
Дверь тихо скрипнула, и Мэри скользнула в комнату, освещенную лишь тлевшими в очаге поленьями. Стивен лежал на широкой кровати, подложив руки под голову. Он не спал и напряженно о чем-то размышлял. В полутьме глаза его блеснули, как две ярких звезды.
— Стивен! — с мольбой прошептала Мэри, подходя ближе. — Не гоните меня! Я люблю вас! Я больше не выдержу разлуки с вами! Позвольте мне остаться. — Горло ее сдавили рыдания, она закрыла лицо руками и опустилась на колени возле его ложа.
— Боже! — выдохнул он, повернувшись к ней лицом и положив ладони ей на плечи. — Это выше моих сил!
В мгновение ока Мэри оказалась на постели. Стивен покрывал ее лицо горячими поцелуями.
— Мне не совладать с самим собой! — воскликнул он, прижимая ее к себе. — Меня тянет к тебе, словно пьяницу к вину. Я не могу променять тебя ни на одну из придворных красавиц, все они в сравнении с тобой кажутся мне глупыми, грубыми и безобразными! Ты околдовала меня, Мэри! Ты — ведьма! Ведь я готов простить тебе даже твое предательство, лишь бы ты была со мной, лишь бы ты дарила мне свои ласки!
— Стивен, — прошептала она, плача от счастья, — я клянусь тебе жизнью нашего ребенка, что ни в чем не виновата перед тобой!
— Мэри, неужто ты не страшишься гнева Господня? Не произноси ложных клятв, чтобы не навлечь на себя беду! — он предостерегающе поднял руку и заслонил ею лицо Мэри, словно оберегая ее от небесной кары.
Мэри на мгновение прижалась губами к его ладони, затем решительно отвела его руку.
— Я говорю правду, Стивен! С тех пор, как мы стали мужем и женой, я делала все, чтобы заслужить твою любовь. Я и в мыслях не имела сообщать своим родным о ваших планах, о которых услыхала случайно. Когда же отец мой готовился начать войну, я бросилась к нему, чтобы уговорить его отказаться от этого намерения, но он… он… — Она внезапно осеклась и горько заплакала.
— Что он сделал тебе? — внезапно распаляясь гневом, спросил Стивен. Он словно забыл, что короля Шотландии давно уже не было в живых.
— — Он сказал, что больше не считает меня своей дочерью! — всхлипнула Мэри, и прежняя обида вновь ожила в ее сердце.
Стивен про себя помянул покойного короля самыми недобрыми словами, какие только знал, и нежно провел ладонью по густым, волнистым волосам Мэри. — Ты у меня, оказывается, в храбрости и решительности не уступишь многим из английских рыцарей, — с гордостью произнес он. — Но обещай мне никогда больше не вмешиваться в дела мужчин! Ведь недаром же ты родилась женщиной, Мэри! Да еще какой!
Она рассмеялась счастливым смехом и положила голову ему на грудь. — Обещаю!
Его ласки становились все более настойчивыми, и Мэри с восторгом отзывалась на них. Она чувствовала себя так, будто ей внезапно вернули жизнь, отнятую у нее безжалостной судьбой.
Глава 25
— Почему ты так внезапно решил вернуться в Элнвик? — спросила Мэри. Она отдала слугам необходимые распоряжения по сборам в дорогу и лишь после этого решилась подступиться к мужу с расспросами. — Скажи мне, что заставляет тебя так спешить?
Стоял май, и в раскрытое окно спальни проникал нежный аромат распустившейся в саду Грейстоуна сирени.
— Ты что же, совсем не рада возвращению домой? — с улыбкой спросил Стивен.
— Ты не ответил на мой вопрос, — мягко укорила его Мэри. Скрытность Стивена лишь подстегнула ее любопытство и вселило в сердце тревогу.
Стивен нахмурился и нехотя пробормотал:
— Я должен принять участие в войне короля против Дональда Бейна.
— Значит, это правда? — голос Мэри зазвенел от возмущения. — Ты все же решил выступить на стороне Руфуса и отвоевать шотландский трон для этого негодяя Дункана? А я до последней минуты отказывалась верить слухам, которые распускают придворные сплетники!
— Во-первых, я — вассал его величества! — сердито возразил ей Стивен. — А во-вторых, не ты ли дала мне клятву не вмешиваться в дела, которыми занимаемся мы, мужчины? Политика — это удел мужчин, Мэри, женщинам в ней не место.
Но Мэри вовсе не намерена была сдаваться.
— Но ведь ты должен поддержать не Дункана, а Эдгара! Это было бы справедливо, в таком случае ты сражался бы за правое дело. Зачем смещать одного мерзавца, если его место тотчас же займет другой?!
— Мадам, имейте в виду, что подобное вмешательство в политику, равно как и в мои дела, ставит под угрозу наш с вами семейный союз! — взорвался Стивен и выбежал из спальни, хлопнув дверью.
Они помирились лишь перед самым отъездом Стивена из Элнвика. Он не пробыл под родным кровом и одного дня. Планы короля Руфуса требовали его срочного возвращения в Лондон. Простившись со Стивеном, Мэри осталась на попечении леди Седры, Изабель и многочисленной челяди замка.
Дни шли за днями, и гонцы, доставлявшие известия от Стивена, лишь разводили руками в ответ на вопросы о времени его возвращения. Завладев троном с помощью армии короля, Дункан нуждался в мощной военной поддержке, чтобы удержать его.
Жизнь в Элнвике текла спокойно и размеренно, и каждый следующий день был как две капли воды похож на предыдущий. Поначалу Мэри была рада отдохнуть от шума и суеты, царивших при дворе Вильгельма II, где они со Стивеном появлялись частенько в течение того месяца, который провели в Лондоне. Но прошла неделя, за ней другая, и вскоре Мэри стала ловить себя на том, что унылое однообразие существования в замке начинает тяготить ее. За последний год она успела уже привыкнуть к тому, что в жизни ее одно за другим свершались значительные и грозные события, требовавшие от нее выдержки, решительности и бесстрашия. Заметив, что она частенько скучает за вышиванием, подперев голову ладонью, уставив неподвижный взор в пляшущие за решеткой очага языки пламени и не принимая участия в общем разговоре, графиня Седра предложила ей время от времени совершать короткие прогулки в окрестностях замка. Мэри с охотой согласилась. С тех пор почти ежедневно, если тому благоприятствовала погода, она гуляла меж окрестных холмов в сопровождении леди Седры, Изабель или придворных дам и под охраной воинов замкового гарнизона.
Однажды солнечным днем Мэри вышла на одну из таких прогулок вместе с леди Седрой и Изабель. Два вооруженных рыцаря, охранявших дам, ехали верхом на незначительном расстоянии от них. Мэри и леди Седра собирали цветы, росшие у обочины тропинки, и плели из них венки. Время от времени они переговаривались с Изабель, которая забежала немного вперед. Они наслаждались хорошей погодой, видом зеленых холмов в легком солнечном мареве и обществом друг друга. Ничто не предвещало беды.
Внезапно из-за поворота тропинки выехали четверо всадников. Они пустили своих коней в галоп и, поровнявшись с Мэри, которая не успела даже отступить в сторону, один из них подхватил ее в свое седло, пришпорил коня и понесся вперед с такой скоростью, словно у его лошади внезапно выросли крылья. Сообщники злодея в мгновение ока выбили оторопевших рыцарей из седел и поскакали вслед за своим предводителем. Мэри, лежавшая на спине поперек седла похитителя, оцепенела от страха и не могла ни шевельнуться, ни позвать на помощь. Силы покинули ее. Она с ужасом прислушивалась к топоту копыт и замиравшим вдали отчаянным крикам леди Седры и Изабель.