Неукротимое сердце, стр. 50

– Ты, должно быть, шутишь. – Джек не верил своим ушам.

– Нет! Это правда, спроси любого! Его губы сжались.

– Ты мояжена, Кэндис. И ребенок, которого ты носишь, – мой.

– Нет! Я больше не желаю быть твоей женой! – Кэндис разразилась рыданиями.

Джек отвернулся и долго смотрел в окно, потом перевел взгляд на ее содрогавшуюся от рыданий спину.

– Я не отпущу тебя.

– Как ты смеешь! – Кэндис резко повернулась к нему. – Как ты смеешь говорить, что не отпустишь меня, после того как бросил нас?

– Думаешь, мне легко было уехать, оставив тебя здесь одну?

– Однако ты сделал это.

– Я предлагал отвезти тебя на ранчо «Хай-Си», но ты отказалась.

– Мне нужен ты, а не они.

Они яростно сверлили друг друга взглядами.

– Ты опять вернешься к Кочису? – спросила Кэндис.

– Да.

– Отлично, – бросила она и, повернувшись к нему спиной, снова заплакала.

Джек подошел к ней и взял за плечи. Кэндис попыталась стряхнуть его руки.

– Но на сей раз ты поедешь со мной, – сказал он. Кэндис замерла.

– Что?

– Я был дураком, – горько признался Джек. – Женщина должна быть там, где ее муж. Мне не следовало покидать тебя. Я думал, что так будет лучше, но я ошибался. Ты поедешь со мной.

– Чтобы жить в лагере апачей?

– Да.

– Я не поеду.

– Я же сказал, что не отпущу тебя.

– Апачи убивают моих соотечественников. И ты полагаешь, что я буду жить с ними только из-за твоего извращенного представления о чести и верности?

Джек молча подошел к плетеному сундучку и открыл его. Вывалив содержимое на постель, он начал перебирать вещи.

– Я не поеду, – повторила Кэндис, встревожившись. – Вначале ты сделал меня своей любовницей, а теперь хочешь превратить в индианку? Я не намерена рожать ребенка в лагере апачей!

Джек молча отобрал часть ее вещей, завернул их в одеяло и положил сверток у двери.

– В нашем распоряжении полдня, до того как стемнеет, – заметил он, не глядя на нее. – Лучше отправиться прямо сейчас.

Кэндис не двинулась с места.

– Я передумала, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты отвез меня в «Хай-Си».

Он не обратил внимания на ее слова.

– Пойдем, Кэндис.

– Я не поеду, Джек. Не надейся, что я приму в этом участие. Я не стану жить среди врагов.

Он двинулся к ней.

– Ты хочешь, чтобы я связал тебя?

Кэндис вытащила револьвер и направила ему в грудь.

– Да, – ответила она, сверкнув глазами. – Тебе придется похитить меня, чтобы заставить уехать с тобой.

Джек остановился, переводя взгляд с револьвера на ее решительное лицо.

– Неужели ты так ненавидишь меня, Кэндис, что способна выстрелить?

– Я не ненавижу тебя. – Лицо ее исказила боль.

– Я так и думал. – Джек снова двинулся к ней.

– Не вынуждай меня стрелять, – взмолилась Кэндис. – Я не могу рожать там ребенка.

– Если твое сердце настолько ожесточилось, что ты способна застрелить меня, – сказал он, остановившись перед ней, – стреляй – я не хочу жить.

Приглушенное рыдание вырвалось из ее груди, рука опустилась.

Джек забрал у нее револьвер и сунул его в карман фартука.

– Поехали, Кэндис, – нежно сказал он. – Отныне и навсегда ты будешь там, где должна была быть, – со мной.

Глава 67

Еще не добравшись до середины Мейн-стрит, они заметили толпу.

При виде вооруженных мужчин Кэндис с леденящей душу ясностью поняла, что им нужен Джек, а Джек преисполнился холодной решимости любой ценой спасти жену и еще не родившегося ребенка.

Он остановил жеребца.

– Что нам делать? – прошептала Кэндис.

Джек вытащил ружье из чехла и оглянулся. Путь назад преграждали возбужденные горожане. Мужчины размахивали револьверами, женщины потрясали камнями.

– Бросай ружье, краснокожий! – выкрикнул дюжий верзила. – Брось, кому сказано.

– Моя жена беременна, – спокойно сказал Джек. – Дайте ей уйти.

– Ага, беременна твоим индейским отродьем! – заорал кто-то.

– Сама виновата, раз спит с полукровкой! – добавил другой.

– Вздернуть обоих!

Толпа одобрительно заревела.

Кэндис стало страшно. Джек склонился к ней и прошептал:

– Когда я спрыгну и начну стрелять, скачи на запад, как будто за тобой сам черт гонится. Я найду тебя, если смогу.

– Нет, Джек. У тебя нет ни малейшего шанса. Но он уже спрыгнул с коня, закричав:

– Скачи, черт бы тебя побрал! – И шлепнул вороного по боку. Тот рванулся вперед.

Джек успел нырнуть за поилку для скота, когда кто-то завопил:

– Держи шлюху, пока не удрала!

Кэндис вцепилась в гриву вороного, который, взяв с места в карьер, понесся прямо на толпу, бросившуюся врассыпную из-под его копыт. Подобрав поводья, она попыталась остановить коня, как вдруг раздались выстрелы и крики. Жеребец закусил удила и помчался еще быстрее. Кэндис тщетно натягивала поводья. Оглянувшись, она увидела неясные фигуры стрелявших мужчин и женщин, разбегавшихся в поисках укрытия.

Наконец жеребец, раздраженно крутя головой, замедлил бег. Почувствовав, что конь повинуется ее руке, Кэндис свернула в первый же переулок и поскакала назад, на звуки выстрелов. Бросить Джека сейчас значило бы обречь его на верную гибель. Осадив вороного в квартале от Мейн-стрит, Кэндис прислушалась. Сердце ее бешено колотилось, дыхание с шумом вырывалось из груди, живот внезапно скрутила такая боль, что она застонала.

– Не дайте ему уйти! – раздался крик, вслед за которым загрохотали выстрелы.

Вонзив каблуки в бока вороного, Кэндис понеслась к месту перестрелки. Спустя мгновение она увидела Джека, мчавшегося стремглав по боковой улочке. По пятам за ним гналась толпа, паля на ходу в живую мишень. Это было самое настоящее убийство.

– Джек! – закричала Кэндис, пришпорив коня.

Джек пригнулся, и ей на мгновение показалось, что пуля достала его.

– Джек!

Он выпрямился и побежал к ней. Кэндис резко натянула поводья, но не смогла остановить обезумевшего коня. Джек ухватился за седло, но промахнулся и вцепился в стремя. Конь скакал навстречу толпе, увлекая за собой Джека. Перехватив поводья в одну руку, Кэндис вытащила револьвер. Вокруг свистели пули, что-то обожгло ее щеку. Тщательно прицелившись, она выстрелила в мужчину, который перезаряжал револьвер. Он упал. Вороной заржал и взвился на дыбы. Не успели его передние копыта коснуться земли, как Джек оказался за спиной Кэндис. Схватив поводья, он резко развернул коня, и тот понесся галопом в противоположном направлении, прочь от разъяренной толпы.

Они мчались со скоростью ветра.

Только оказавшись за пределами Эль-Пасо, Кэндис осознала, что щека ее болезненно пульсирует и залита кровью. Город остался позади, вокруг расстилалась холмистая пустыня. Усталый конь замедлил бег. Крепкие руки Джека обнимали ее. И они были живы. Кэндис прислонилась к нему и застонала, снова ощутив спазм в животе.

– Кэндис, у тебя кровь! – воскликнул Джек и осадил вороного.

Соскочив с коня, он осторожно опустил ее на землю.

– Твое лицо, – сказал он, коснувшись ее щеки. Кэндис всхлипнула.

– Ничего страшного, царапина, – выдохнул он. – Проклятие! Разве я не велел тебе скакать очертя голову? Ты когда-нибудь будешь делать то, что тебе велят?

– О, Джек! – выдохнула Кэндис.

Опустившись на колени, он обнял ее и ненадолго замер. Затем отпустил Кэндис и выпрямился.

– Нужно заняться твоей раной. – Джек направился к коню.

Кэндис кивнула, с ужасом ожидая очередного приступа боли. Молясь, чтобы он не наступил, она начала массировать живот. Услышав приглушенный возглас, она посмотрела на Джека. Он громко выругался.

– Что случилось?

– Конь ранен, – отозвался он. – Ну-ну, полегче, милый, полегче, – ласково проговорил Джек, успокаивая вороного, а затем перешел на язык апачей.

Приподнявшись, Кэндис увидела, что круп жеребца сильно кровоточит.

– О, Джек, его подстрелили!

– Всего лишь царапина, но ему, должно быть, чертовски больно. – Он погладил коня по холке. – Бедняга, такое мужество не часто встретишь.