Дочь пирата, стр. 26

Капитан вытолкал на палубу кока. На том и на другом Уилсон заметил следы борьбы. Лицо капитана было исцарапано. Левая скула вьетнамца опухла, на лбу багровел шрам, белый костюм — в машинном масле и крови, руки связаны по запястьям электрическим проводом.

Уилсон вышел из рубки.

— Саботаж, — объяснил капитан. — Я поймал этого мелкого негодяя, когда он копался в двигателе, подмешивая в смазку сахар. Я проверил: все запасные части исчезли.

— Вы можно расстрелять механик, — Нгуен оскалил в улыбке желтые зубы, — но двигатель оставаться неисправный.

Капитан ударил кока по лицу тыльной стороной ладони. Нгуен отлетел к гакаборту [19], но каким-то чудом устоял на ногах.

Капитан бросил взгляд на море. И невооруженным глазом было видно, что тральщик приближается.

— Кажется, я понимаю, что происходит. Чертовски плохо, — пробормотал он, вздохнул и расправил плечи. — А мне осталось всего два года до отставки. — Он достал из кармана небольшой ключ. — Мистер Уилсон, приглядите за коком.

Он прошел в рубку и открыл деревянный ящик, стоявший под левой скамьей. В ящике хранились два карабина «маузер», дробовик с вертикальным расположением стволов, «винчестер» с рычажным механизмом затвора, три полуавтоматических пистолета, несколько тысяч патронов, ракетница с коробкой сигнальных ракет, дюжина пластмассовых наручников и полицейский мегафон модели «Стенториан Е».

Капитан взял наручники и «маузер», в который вставил магазин типа «банан» на 90 патронов, вернулся на палубу и приковал Нгуена к гакаборту. Вьетнамец и ухом не повел. Он прислонился к корме и принялся слизывать с губы кровь.

— Я дал вашей сестре пистолет и велел запереться в кладовой, — сказал капитан Уилсону. — Так у нее будет шанс выжить. — Он торопливо спустился в трюм.

Вновь Амундсен появился в фуражке с золотой окантовкой и в парадном кителе. На форменных рукавах поблескивали золотом капитанские нашивки и нашивки, свидетельствующие о более чем двадцатипятилетней службе на флоте. Он подошел к консоли связи, разбил кулаком стеклянную панель и повернул желтый переключатель. На консоли замигал желтый фонарь. Это был аварийный маяк, посылающий на всех радиочастотах в радиусе пятисот миль сигнал бедствия. Потом он достал из оружейного ящика ракетницу и коробку сигнальных ракет, напоминающих сосиски.

Уилсон смотрел, как он, перейдя на правый борт, одну за другой выстреливает ракеты. Серебристые дуги прочерчивали небо и на пике траектории рассыпались на множество звездочек. Палубу накрыло облако порохового дыма. Уилсон закашлялся. Капитан сунул ему в руки дробовик.

— Но я не знаю, что с ним делать, — воспротивился Уилсон. Оружие казалось тяжелым и безобразным.

— Наведите в сторону цели и стреляйте, — посоветовал капитан.

Весь предшествующий жизненный опыт не готовил Уилсона к шоку, который он испытал, глянув справа по борту. Тральщик поднял опознавательные знаки — черный флаг с черепом и перекрещенными костями, мало того, справа от черепа был изображен черт с рогами, пьющий из бутылки ром, слева — русалка с кинжалом в руке.

— Ну вот и все, — произнес капитан. — Черный флаг означает, что пощады никому не будет. Считайте, что все мы мертвецы.

— Шутить изволите? — пролепетал Уилсон. — Все это давно вышло из моды. Так?

— В прошлом году на море было совершено тысяча тринадцать пиратских нападений, друг мой, — мрачно ответил капитан. — Можете справиться у лондонского «Ллойда», сведения общедоступны. Но вы правы, кто-то здесь обладает чувством юмора или по крайней мере чувством истории. Я видел этот флаг раньше, в старых книгах. Он был символом печально известного пиратского клана. Самый жестокий из них капитан Эльзевир Монтагю. Это он вместе с Морганом разграбил Портобелло. Пираты передавали свое грязное ремесло от отца к сыну в течение более двухсот лет. Помимо того, они занимались работорговлей, нападали на города. Однако главным занятием всегда оставалось убийство невинных людей в открытом море. Пираты терроризировали морские пути от испанских вод до Мадагаскара. Наконец, в 1805 году английские ВМС разделались со всем этим кровавым отродьем. Они стерли с лица земли их базу, расположенную на островках в Мексиканском заливе, неподалеку от устья Миссисипи.

Уилсон похолодел от ужаса. Пиратский корабль был теперь не более чем в сотне ярдов. Уилсон отчетливо видел греческие глаза на корме, поблескивающее орудие и развевающийся на ветру Веселый Роджер.

— Вы помните название островков? — услышал Уилсон свой собственный голос.

Капитан немного подумал и ответил:

— Да, Пальметто-Киз.

8

Вскоре ржавый борт пиратов навис над яхтой, как скала. Но у ограждения не было видно ни единого лица. Корабль казался вымершим. Капитан достал мегафон.

— У меня здесь ваш человек, — крикнул он в рупор. — Одно движение, и я размозжу ему голову!

В ответ — ни звука.

Капитан положил мегафон на палубу и взял «маузер». Резкие удары пуль по металлу неприятно отозвались в ушах Уилсона. Он сел и закрыл уши руками. Внезапно стрельба прекратилась, Уилсон поднял голову.

Крикет стояла, приложив к затылку капитана никелированный пистолет 38-го калибра.

Капитан твердо держал палец на спусковом крючке карабина. В какой-то момент нельзя было сказать, что будет дальше. Потом плечи капитана опустились, и он с силой отшвырнул карабин.

Крикет повернулась к Уилсону:

— Принеси наручники.

Уилсон вытаращил глаза.

— Неси, кому говорю!

Уилсон побрел в рубку, достал из оружейного ящика пластиковые наручники, затряс головой и бросил их обратно.

— Это никуда не годится, — сказал он.

Крикет вздернула подбородок:

— Если ты не наденешь наручники на этого человека, мне придется застрелить его.

— Ты не можешь так поступить, — ответил Уилсон. По его лицу катился пот, и он моргал, когда капли попадали в глаза.

— Капитан! — Крикет взвела курок.

— Вы слышали, что сказала леди, мистер? — произнес капитан.

Уилсон снова взял наручники и, выйдя на палубу, замкнул их на запястьях у капитана:

— Сожалею, сэр.

— Ты, коварная сучка… — обратился капитан к Крикет.

— Заткни хлебало, старик! — перебила Крикет. Уилсон отступил назад и поднял руки:

— Все, что ты здесь устраиваешь, меня не касается.

Крикет смерила его пустым взглядом, отливающим сталью:

— Слишком поздно для сожалений.

9

Пираты овладели «Компаунд интерест» за две минуты. Уилсон видел, как тридцать смуглых парней перепрыгивали через поручни. Некоторые держали в зубах ножи. В большинстве своем это были африканцы с племенными метками на лицах, но мелькали и малайцы в тюрбанах, и латиноамериканцы, и азиаты.

Акермана вытащили из офиса и привязали нейлоновой веревкой к фок-мачте.

— Они ворвались в самый разгар телефонной конференции, — возмущался он. — Цены на кукурузу…

Удар приклада сбил с него очки.

Два нефа повалили Уилсона на палубу носом вниз и связали по запястьям синтетической бечевкой. Так вот, значит, за какой радостью он сбежал от спокойной городской жизни. Интересно, что сказала бы Андреа, увидь она его сейчас? Впрочем, и без нее ясно. Эти люди не оставляют свидетелей. В желудке у Уилсона появился знакомый сигнал надвигающегося несчастья.

Возглавлял абордажную команду африканец в промасленных габардиновых брюках, обрезанных до колен. У него были тонкие черты лица. Обнаженную грудь пересекали выпуклые шрамы, образуя сложный рисунок. В руке — кожаный арапник, оплетенный серебряной нитью, похоже, символ власти. Предводитель уважительно приблизился к Крикет и произнес несколько слов на языке, который Уилсон не разобрал.

— Молодец, Мустафа. Отменная работа, — сказала Крикет по-английски, когда Мустафа умолк. — Рада снова видеть тебя. — Она подняла мегафон: — Эй, на борту «Шторм кар». Отбой. Приготовьтесь к высадке на борт.