Пес, который говорил с богами, стр. 45

Что еще я могу сделать? Какой у меня выбор?

Она ни на что не могла решиться.

Разговоры только помешают любым ее попыткам помочь Дамиану. Она даже не может обратиться в газеты. Если кто-нибудь ей и поверит — а это крайне сомнительно, — Департамент официально опровергнет все ее заявления, объявив их смехотворными. У нее нет доказательств. Она даже не догадалась сделать видеозапись и теперь проклинала себя за это. Ей придется с ними согласиться.

— Хорошо, — ответила она с неохотой, — но вы должны отойти подальше, он вас боится.

— Я понимаю.

Она отпустила Дамиана и встала. Новак вернулась за стол, а Севилл пересек комнату и прислонился к стене, сложив на груди руки.

Она пыталась, честно пыталась, но Дамиан молчал. Он понимал, чего она хочет, но задыхался, крутился и ходил взад-вперед на поводке: он был слишком встревожен, чтобы отвечать на вопросы. Внезапное появление Севилла, незнакомая обстановка в офисе Новак, гнев и напряжение Элизабет — все это нервировало пса, Элизабет поняла, в чем дело, и повернулась к Новак:

— Мне очень жаль, но Дамиан слишком нервничает. Я не могу заставить его работать. Простите, но, может быть, мы сделаем маленький перерыв, может, отвести его обратно…

Снова вмещался Севилл:

— Мы с Катариной на минуту выйдем. Успокой его, и попробуем еще раз. — Он показал на дверь, и Новак послушно поднялась. Элизабет поняла, что он хочет побыть с Новак наедине. Она смотрела, как они уходят, понимая, что выбора нет и нужно двигаться дальше, принимая все их подачки. Горькая злоба на Новак жгла ее, как холодная головная боль. Через несколько минут они вернутся и заберут у нее Дамиана.

Дамиан проводил мужчину взглядом, и ему стало намного легче. Внезапное появление Севилла ужаснуло его, несмотря на то, что нос его предупреждал: ученый где-то рядом. Теперь питбуль мечтал поскорее покинуть это место — он больше ни о чем не мог думать. Элизабет обнимала его, гладила и пыталась успокоить, но Дамиан лучше знал, что нужно делать.

— Дём, — сказал он, резко потянув ее к двери. Поводок не пускал его: девушка, казалось, не подозревала, что уйти будет Хорошо. В мире собак такое решение было простейшей, очевидной вещью.

Затем Единственная повела себя странно. Она опустилась перед ним, обхватила его морду и сжала так сильно, что ему стало неудобно. Она говорила с ним, слов он не понимал, но чувствовал ее волнение.

Его сердце разрывалось от желания успокоить ее.

Затем она тихо, напряженно произнесла:

— Веди себя хорошо.

Элизабет поднялась. Распахнулась дверь, и вошли Севилл с Новак. Взгляд, которым Севилл посмотрел на пса, был Плохой. При появлении Севилла в голове Дамиана возник смутный предупреждающий шепот, вспыхнули самые неприятные воспоминания о страданиях в лаборатории этого человека. В складках одежды ученого прятались ужасающие запахи анестетиков, крови и едва уловимый аромат страха.

Дамиан отступил назад, снова пытаясь бежать, но поводок не пускал его. Над головой загремел голос Севилла:

— Давайте посмотрим, как он работает. Элизабет подняла цветную карточку, ожидая ответа:

— Дамиан, что это?

Но Севилл стоял слишком близко, и Дамиан, пронизывая Элизабет умоляющим взглядом, чуть присел, взывая к ней о спасении. Элизабет посмотрела вниз, поймала его взгляд и лишь коротко сказала:

— Все в порядке.

Ее тон убедил его, что все далеко не в порядке. Севилл скрестил руки и смотрел на пса. Дамиан тоже отважился посмотреть на него. Шерсть его встала дыбом оттого, что он увидел в глазах этого человека. А Элизабет снова требовала, чтобы он работал:

— Мы должны это сделать, дружок.

Дамиан не мог понять, чего именно он боится, но мысль, что Севилл протянет руку и коснется его, невообразимо пугала его. Глядя на ученого и слыша за спиной голос девушки, он хотел работать, хотел заслужить похвалу, но не мог.

— Простите, он не может сейчас работать. Вы видите, как он напуган. Отойдите от него, пожалуйста.

— Сядь, Элизабет, мы должны обсудить детали, — ответил Севилл.

Она села — усталая и покорная. Новак заговорила первой:

— Я буду с тобой откровенна. Думаю, ты понимаешь свое положение. Пес принадлежит университету, конкретно — Исследовательскому центру, отдавшему его под мою ответственность. Я вынуждена назначить ему куратора с опытом и специальными навыками, учитывая важность проекта.

Элизабет сидела, обняв Дамиана за шею, и молчала.

— Существует множество обстоятельств, которые нужно учесть, Элизабет, — помимо твоих чувств. Однако доктор Севилл и я, мы оба склоняемся к мнению, что будет полезно ввести тебя в группу исследователей. Но ты должна понять, что придется держаться протокола. Это ясно?

— Ты понимаешь, что мы тебе предлагаем? — спросил Севилл.

Элизабет подняла на него взгляд.

— Да, я понимаю, что мне предлагают, все в порядке. Вы и будете главным исследователем, которому отдадут Дамиана.

— Я приглашаю тебя сотрудничать, но мне нужна уверенность, что ты будешь вести себя дисциплинированно. Ты не должна задавать вопросов, обсуждать или критиковать мои действия, что бы ни произошло. Я попрошу твоего совета, когда буду в нем нуждаться.

Дамиан заворчал от боли, когда пальцы Элизабет непроизвольно впились ему в шею.

— Я понимаю.

Дамиан посмотрел ей в лицо, и она ответила ему быстрой, ободряющей улыбкой.

— Кто знает о собаке? — спросил Севилл.

— Никто. Я не знала, кому можно доверять, поэтому сохранила все в тайне.

— Ты поступила правильно, Элизабет, — подала голос Новак. — Ты можешь сомневаться в методах доктора Севилла, но быстро освоишься, когда поближе познакомишься с его работой.

— Элизабет, — продолжил Севилл, — единственное важное условие этого проекта — полная конфиденциальность. Ничто из того, что будет происходить, не должно стать известно, пока мы не закончим работу. Если кому-нибудь об этом расскажешь, ты уйдешь из проекта в ту же секунду и собаку больше не увидишь. Я понятно выражаюсь?

Она кивнула.

— Хорошо. Я жду тебя завтра в десять утра.

— У меня лекция.

Молчание.

— Хорошо, я приду. Куда?

— Насколько я понимаю, ты знаешь, где моя лаборатория?

— Да.

Севилл мстительно наслаждался ее замешательством:

— Прекрасно. Там и увидимся.

Элизабет осталась сидеть. Невозможно, чтобы доктор Новак сейчас велела ей уйти, оставив Дамиана в руках Севилла. Невозможно.

— Спасибо, Элизабет. — Новак подошла к двери и взялась за ручку. — Ты можешь оставить собаку с доктором Севиллом.

Она медленно поднялась. Тело ее окаменело, она даже не могла понять, как себя чувствует. Дамиан тревожно ткнулся носом ей в ладонь. Поводок все еще был у нее в руках. Пес понял, что она его оставляет, и прижался к ее ногам, пытаясь уйти вместе с ней. Севилл взялся за поводок и с трудом удерживал пса возле себя.

Элизабет даже не заметила, что разговаривает с собакой:

— Нет, Дамиан, ты остаешься. Я обещаю, я вернусь, обещаю.

У двери она в последний раз оглянулась. Поводок Дамиана был намотан на руку Севилла, он крепко его держал. Дамиан перестал бороться и только смотрел, как она уходит. Его взгляд разрывал ей сердце.

— Люкс, стой! — услышала она его слова, и дверь за ней захлопнулась.

глава 9

Выйдя из здания, Элизабет медленно шла в тусклом свете послеполуденного солнца. Отделенная завесой горя от студентов, снующих вокруг, она брела, не останавливаясь. Ноги привели ее в дендрарий — там она уселась на краю заросшего травой оврага и заплакала от отвращения к себе.

Она привела Дамиана прямо в руки Севилла. Она сама, сама все испортила. Нужно было сделать что-то другое. Нужно было украсть его, нельзя было доверять Новак. Нужно было пойти к Хоффману, сделать что угодно, только не то, что сделала она.