Древний свет, стр. 160

— Я не переживал бы так сильно… — Он помолчал. Солнце светило ему в спину, и я не видела его лица, а щуриться было больно для глаз. Он повторил: — Я не переживал бы так сильно… Линн, вы, должно быть, глубоко опечалены. — Поспешно сказав это, он добавил: — Видит Бог, это несчастье, но если вы, к тому же, отправитесь туда, то я не думаю, что… впрочем, это неважно. Я знаю вас достаточно хорошо, чтобы понимать, что это не шок или печаль, и мне это не нравится.

Щурясь на свет, я ответила:

— Я могу это совмещать… просто… потому, что поняла: я должна это сделать, а кроме того, приняла решение.

Он подошел и присел на корточки рядом со мной, мужчина средних лет в форме посла; заходящее солнце отбрасывало его длинную тень на ящик и на мох-траву. В воздухе плясали искорки: горсточка мух кекри .

— Линн, я не для того уговаривал Компанию посадить орнитоптер в этом лагере беженцев и вытащить вас оттуда, чтобы вы совершили самоубийство.

Он произнес это шутливым тоном, но достаточно серьезно, чтобы дать мне знать, что считал это реальной возможностью, и я, вглядевшись в его круглое лицо, на котором отсутствовало всякое веселье, подумала о том, как бы она рассмеялась и сказала, что это слишком серьезно, чтобы придавать ему торжественность. «Так и есть, — подумала я, — так и есть…»

— В известном смысле, да. Именно.

На его лице промелькнуло выражение глубокого потрясения. Он как-то невнятно запротестовал.

— Не надо, Дугги. Я не умру… но и не вернусь на Землю.

Мне стоило немалых усилий подняться без посторонней помощи, даже с палкой, но я справилась и какое-то время стояла, вся в поту, кривясь от боли. Боль иногда — единственное ощущение, которое можешь терпеть. Теперь я могла не смотреть снизу вверх на него, посла Дуга Клиффорда. И видеть (как бы ни пытался он это скрыть из уважения к горю), с каким большим неодобрением он отнесся к сказанному.

— Вы останетесь на Орте.

— Да.

А однажды ты сказала мне: «Тех, кто может жить с вечной памятью, так немного». Но я могу. Он сделал меня учеником, этот старик-Чародей, хотя у него никогда не было такого намерения. Одобрил бы это твой Тетмет, Уроженец Топей, если он еще жив? Думаю, что нет. Но я знаю, что могу жить с памятью Башни, и именно это я делала последние восемь лет… хотя и (и я слышу, как ты засмеялась бы) не очень хорошо.

Я сказала Дугу:

— Это единственный способ, каким я могу решить дело. Пожалуйста. Поймите это.

Переход к чему-то невообразимому… Может быть, это и означает: быть избранным Ею, Орте, всецело слиться с Орте? И будет ли, когда я получу ее память, будет ли Рурик снова со мной? Смогу ли я выдержать это — видеть себя так, как видела меня она?

Я подумала: «Но я знаю одно. Если я снова войду в Башню, то после того, как это случится, я буду уже не Кристи, не Линн Кристи и конечно не Кристи С'арант ».

Глава 39. Дитя Сантендор'лин-сандру

Низкий гул наполнял воздух. «Челнок» YV9 пересек северную оконечность острова, завис, а затем опустился на посадочную площадку. За ним последовал другой, а потом и F90, севший почти беззвучно, и я ощутила под ногами лишь вибрацию земли. Закатное солнце светило на их белые фюзеляжи, на которых теперь виднелись пятна копоти и сажи. Я наблюдала, как выдвинулись трапы и вышли на площадку экипажи.

Дуг Клиффорд сказал:

— Осталось около часа светлого времени. Я намерен лететь на орнитоптере в долину реки Оранон… — Он тяжело вздохнул. — Если жив Т'АнСутаи-телестре … или Говорящая-с-землей Кассирур… или кто-нибудь из такширие …

— Как вы их найдете?

Лишь на мгновение к нему вернулась эта его изысканная способность подшучивать над собой. Он произнес:

— Линн, я не найду их, но мне станет легче, если я посмотрю.

Глядя на дальний «челнок», я подумала, что подготовка «челнока» к вылету, пожалуй, должна быть почти закончена. Мучила ноющая боль в бедре. Я взялась обеими руками за металлический костыль и оперлась им на землю между ступнями.

— Вы не найдете никого из них.

Кассирур и Нелум Сантил, Бетан Т'Ан Кире, Хассие Рейхалин… Ромаре Керис-Андрете и Хилдринди из хайек Анжади… Вспоминая эти имена, я видела перед собой лица, ставшие внезапно реальными. Жив ли еще Хал… а я оставила тебя возле стены Цитадели ранним утром, оставила тебя там. Теперь мне кажется, что я не увижу тебя снова.

Дугги внимательно посмотрел на меня: между нами стоит одно имя — Медуэнин .

— Я пойду, — сказала я.

— Это несколько часов лету над Внутренним Морем; пилоты очень не хотят лететь ночью без навигационной сети — Он замолчал, быстро оглянувшись через плечо.

Из купола центра связи вышел Оттовэй, щурясь от лившегося горизонтально света, который падал на его красное лицо. Чувствуя раздражение, я подождала, пока он подошел к нам, и спросила:

— «Челнок» подготовлен к полету?

— Прошу прощения, Представитель. Командор Мендес не разрешает полет.

Я засмеялась. Смотрела на этого человека в форме Миротворческих сил и смеялась, а потом сказала:

— Но я улечу в любом случае, и вы это знаете.

— Тем не менее, командор Мендес не даст на это разрешения. — Он бросил на Дуга взгляд, почти призывая того на помощь. «Бегство сорвалось, — подумала я. — Все рухнуло, и даже ты знаешь об этом». Я ничего не ответила.

Оттовэй сказал:

— Она в зоне Римнит — Кеверилде. Когда мы доложили, что вы найдены живой, она… Представитель, она хочет, чтобы вы были здесь, с нею; она говорит, что есть дело чрезвычайной важности…

— Командор Мендес по ее должности не имеет сейчас права приказывать.

Это странно — стоять вот так и спорить. И банально… Теплый воздух ласкал кожу, от других садившихся летательных аппаратов до меня доходили волны тепла, и было просто смотреть на «челнок», в котором лежало ее тело. Я не стану тянуть; мы скоро отправимся. Завтра…

Откуда мне известно, что у меня есть отсрочка на день, чтобы доставить ее в Башню? А затем я подумала: «Прислушиваться к памяти. Я уже знаю немного из того, что знала она. Это означает, что я знаю, что делать».

— …Представитель!

В поле моего зрения появился Оттовэй, загородив собой «челнок» и море. Я перевела взгляд с линии горизонта, этой черты, прямой, ни с чем не сравнимой в природе, и посмотрела на него.

— У командора Мендес есть пленник, — повторил он. — Она велела мне передать вам имя: Калил бел-Риоч…

Это имя, с трудом произнесенное этим человеком с сино-английским акцентом… «Да он не понимает, о чем говорит», — подумала я. На мое здоровое плечо легла рука Дуга, и я почувствовала охватившее его напряжение.

— Она жива? — спросил он, затем помотал головой. — Все равно. Не хочу ничего знать об этом. Линн, увижусь с вами до отлета. — Он выпустил мое плечо, резко повернулся и ушел.

Стремительное бегство… и его невысокая, стройная фигура исчезла во входе в купол центра связи. «А Дом-источник в Ашиэле всегда будет с ним, — подумала я. — И смерть Сетри, и холодная телестре в пустоши, и слепота, и страх».

— Представитель, теперь, когда здесь нет правительственного посланника, я могу выразиться более откровенно. Командору Мендес нужна ваша помощь при допросе пленницы, — сказал Оттовэй, с каким-то самодовольством наслаждаясь этим несомненным пережитком особенностей работы службы Безопасности.

— Ей нужна не я. «Челнок»…

— Командор Мендес не хочет сообщать открытым текстом ничего, кроме того, что ей требуются ваши специальные знания. Дело касается переговоров, которые вы вели здесь два дня назад, и отчета об исследованиях, представленного доктором Рашидом Акидой.

Я сжала обе руки на металлическом костыле и внезапно поняла, как хрупко равновесие между самообладанием и изнеможением и что я не могу этого сделать: Рурик, как мне быть?

Небо голубое и все в дневных звездах, но я была там, где оно ослепительно белое. Где стоит город без стен, где комнаты без дверей. Я вспоминаю голос Повелителя Даннора и то, как мы с Калил стояли рядом в Кель Харантише и вызвали видения минувшей вечности, помню ее лицо в тронном зале, когда она сказала: «Ваша Молли Рэйчел мертва».