Роузлинд (Хмельная мечта), стр. 68

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

На протяжении нескольких следующих недель Саймону и Элинор никак не удавалось остаться наедине. Хотя все придворные путешествовали вместе, изменение положения Саймона при дворе лишило его возможности оставаться в кругу придворных королевы.

Несомненно, Саймон и Элинор могли бы предпринять какую-то попытку увидеться, могли бы спланировать тайную встречу, но оба считали это неблагоразумным. Королеве же было вполне достаточно того внимания, которое эти двое оказывали друг другу во время празднеств, устраиваемых каждый вечер.

Это было счастливое для них обоих время. Саймон становился все ближе к королю, доказав свою осведомленность в военном деле, снабжении армии и сумев дипломатически избежать зависти у придворных. Саймон, не имея ни родственных связей, ни больших поместий, ни семейных врагов, был превосходным посредником между баронами. Элинор тоже была занята, так как королева возобновляла старые знакомства и собирала верноподанных во всех своих владениях. Больше всего Элинор нравилось то, что управление своими поместьями опять было в ее руках. Королева больше не боялась, что Элинор скроет хоть одну монету. С тех пор, как Саймон определил, каким должен быть налог, неуплата которого падет на его же голову, королева не сомневалась, что Элинор будет платить приличную сумму.

Каждый день после обеда Саймон и Элинор встречались. При посторонних им не надо было бояться, что страсть охватит их. Но и не было необходимости скрывать свои чувства. Они могли разговаривать, танцевать, касаться друг друга, смотреть друг другу в глаза. Их разговор редко касался любовных тем, но это не имело значения. Их преданность друг другу становилась сильнее с каждой разделяемой мыслью и проблемой.

А проблем было очень много. Ситуация в Англии становилась все хуже и хуже, хотя волнения еще не коснулись имения Элинор. Когда они вернулись в Англию после совещания с королем, Лонгкемп отказался разрешить епископу Даремскому сидеть вместе с баронами в казначействе, несмотря на то, что король назначил епископа верховным судьей и наместником короля в северных областях. Это не сулило ничего хорошего и другим обещаниям, сделанным Лонгкемпом. Саймон рассмотрел и детально описал все шаги, которые должны быть предприняты для усиления защиты Сассекса. Элинор доверительно рассказывала обо всем сэру Андрэ, получала его доклады о том, что было сделано, и передавала всю информацию Саймону. Королева это горячо одобряла. Постоянный приезд курьеров, спрашивавших леди Элинор, стал целом весьма обычным. Никто бы не заметил присутствие одного-двух курьеров, если бы партия короля отделилась от партии королевы.

Когда Ричард увидел, что его мать с комфортом расположилась в Шиноне, он отправился в поездку по провинциям. Эти поездки не всегда проходили мирно. Саймон вместе с королем участвовал в пленении Вильяма Шизского, который на протяжении долгого времени нападал на пилигримов, пробирающихся через Пиренеи к гробнице в Компостела. Эти события помогли Ричарду лучше узнать человека, который весьма сдержанно вел себя в битвах. Если у короля и было сомнение в том, что его телохранитель защищает его, то оно исчезло при штурме Шизской крепости. Саймон проявил себя таким отважным воином, что, когда битва закончилась, король обнял и поцеловал своего вассала.

Вялая весна в долине Луары постепенно переходила в душное жаркое лето. Здесь не было ни туманов, ни прохладного морского ветра, ни внезапных освежающих ливней. Солнце пекло, воздух был чистым и неподвижным.

Элинор перешла с шерстяной одежды на льняную, но даже в ней она задыхалась от жары, и ей приходилось переодеваться в шелковые платья. Королева, видя разгоряченное, покрытое испариной лицо своей фрейлины, подарила Элинор кусок более тонкого шелка. На север к сэру Андрэ летели письма. Прибыл кортеж, груженный ящиками с серебром и мешками с золотом. Королева не спрашивала, откуда эти деньги, и не возражала, когда Элинор спросила у нее разрешения съездить в Тур за покупками. Она даже поручила Элинор купить материи для тех дам, которые не были достаточно обеспечены.

Элинор написала об этом Саймону, добавив при этом: «По этим и некоторым другим причинам, слишком незначительным, чтобы о них упоминать, у меня возникли предположения, что мы поедем на юг. Ты не знаешь, где король планирует встречу?»

Но Элинор и не предполагала, что ответ превзойдет все ее ожидания. Саймон приехал сам 14 июня. Это была восхитительная неделя! Пока король и королева были заняты обсуждением своих дел, Саймон и Элинор были предоставлены друг другу. Они много ездили верхом вдоль берегов красавицы Луары, отдыхали в тенистых лощинах, где утомленные лошади мирно паслись, поедая сочную нежную траву, а Саймон и Элинор говорили друг другу о любви, обменивались нежными поцелуями. Саймон был так счастлив, что Элинор приходилось сдерживать свои желания. Она могла бы подчиниться страсти, но здравый смысл подсказывал ей, что удовлетворение этой страсти будет слишком дорогой ценой для ее любимого.

Она была вознаграждена такой чистой и нежной любовью, о которой читала в Трактате Кретьена де Труасса и Андрэаса Капеллануса. Саймон был так нежен с ней, что эти сказочные дни возвращались к ней сладким воспоминанием, когда она получала от него письма, дышавшие войной, смертью, болезнями и отчаянием. К этим дням она возвращалась в своих нос поминаниях и тогда, когда письма от Саймона перестали приходить.

Вспоминая о той счастливой неделе, Элинор тяжело вздохнула. Это было так романтично и красиво, совсем как на тех утонченных картинках, которые брат Филипп рисовал в книгах о житии святых. Но это было так далеко от реальной жизни! Она вспомнила, как она пробиралась на рассвете из женской половины замка, чтобы еще раз увидеться с Саймоном наедине в укромном уголке Парадного зала, вспоминала прощальный поцелуй, который он подарил ей, – чувственный и требовательный. Ей казалось, что ее губы все еще болят.

Элинор удалось еще раз увидеть Саймона до того, как они отправились в поход. Это было в Туре, куда приехала королева, чтобы проводить сына.

Увидев Саймона, Элинор была потрясена его торжественным и парадным видом, который отдалял его от нее. Он был одет в белый плащ с большим красным крестом, а на его лице было напряженное и сосредоточенное выражение. Но через минуту это выражение исчезло: Саймон увидел ее, его глаза загорелись, он приподнялся в седле и помахал ей рукой. Элинор, стоя у окна за креслом королевы, ответила ему тем же и послала воздушный поцелуй. Ее практичный ум был занят мыслями о том, спасет ли Саймона от жары его одежда и достаточно ли у него денег. Ох, уж этот Саймон! И она подумала о том, что он действительно мечтатель. Целая неделя была потрачена впустую, на песни и признания в любви! Да нет, не впустую, подумала она, наблюдая за тем, как кавалькада двинулась вперед, и вскоре белый плащ Саймона слился с общей массой и скрылся из вида.

Непрошенные слезы навернулись на глаза Элинор. Она посмотрела на королеву, и у нее перехватило дыхание. Нет, королева не плакала, но ее лицо было подобно маске смерти, оно было белым и застывшим, как могильный камень. Элинор преклонила колени и взяла в свои руки тонкую и холодную, как лед, руку королевы.

– Мадам, – прошептала она, – мадам, – и склонила голову на ее колени.

Королева погладила свободной рукой ее вздрагивающие от рыданий плечи.

– Крепись, дитя мое, крепись.

Голос был старым и дрожащим. Затем она крепче сжала плечо Элинор, и в голосе появились твердые нотки:

– Крепись, говорю тебе. Если мы сейчас проиграем, то все потеряно. Что толку проливать слезы? Подумай! Что нам делать дальше?

К счастью, дел нашлось много, даже больше, чем Элинор предполагала. Проглотив слезы и немного придя в себя, она отправилась покупать материю. У нее было всего несколько спокойных дней в запасе, чтобы начать шить одежду для Саймона, и она безжалостно подгоняла своих служанок. Если они успеют справиться с шитьем, у Саймона будет новая одежда еще до того, как армия покинет Францию, так как сначала они собирались встретиться с королем Филиппом в Везелей. В эти дни ей хватило всего: и работы, и мечтаний, и слез. Королева получила конфиденциальное письмо от сына. Те, которые Элинор получила от Саймона, описывали события совершенно по-другому.