Гобелены грез, стр. 113
— Не угрожает? — презрительно ухмыльнулся рыцарь. — Только невежественная женщина и могла сказать такое. Нас вышибли из низины при первой же атаке. У нас огромные потери, воистину огромные. Мы лишились более чем трех четвертей латников убитыми, ранеными или пленными. Замок окружен огромной армией, вот-вот начнется штурм, а вы говорите, что нам ничего не угрожает. Если мы сейчас пойдем на переговоры, то, быть может, сумеем еще выторговать приличные условия сдачи.
— Как ни велика армия, которая топчется там внизу, стоит ли ее так уж бояться? — вернула Одрис рыцарю презрительную улыбку, ее голос окреп и зазвучал в полную силу. — Как они подступятся к стенам? По дороге? На ней помещаются лишь трое в ряд — прекрасная цель для лучников. И что им делать под стенами? Хватит ли там места, чтобы поставить осадные лестницы? Что скажете, лучники? Вас и вправду пугает враг, который прет на крепость шеренгами по трое, а затем мечется под стенами, словно угорелый.
Лучники, стоявшие по периметру зала, пригорюнившиеся было, когда услышали слова рыцаря, отозвались одобрительным хохотом.
— Или вы думаете, что они взлетят по отвесным стенам? — гремела Одрис. Она была на голову ниже всех, но, казалось, свысока смотрела на окружавших ее мужчин. — По канатам, заброшенным на пальцы старого доброго Железного Кулака? Эти трусливые псы, — она прошлась взглядом по четверке рыцарей, остановив его на их приятеле, все еще валявшемся в ногах у слуг, — свалятся со стены от испуга, когда увидят, как на нее карабкаются, пыхтя и отдуваясь, перебирая руками канат, кровожадные горцы. Скажите, латники, вы тоже наложите в штаны, когда столкнетесь со столь грозным противником.
Теперь уже латники покатились от хохота. Чистая правда — как бы ни велика была армия, лишь единицы будут одновременно карабкаться по стенам, отбиваться от них не составит труда даже небольшому гарнизону.
— Я знаю — Джернейв устоит, — воскликнула Одрис, — если среди нас не отыщется негодяя, способного на предательство.
Краска бросилась внезапно в лицо Эдмера.
— Вы… Вы это видели, миледи Одрис? — жадно спросил он.
Говоря по-правде, Одрис ничего не видела, лишь отчетливо представляла себе, что случится с ней и сыном, если шотландцы захватят крепость: как будет извиваться на колу беспомощное тельце ребенка, как саму ее будут терзать и насиловать вонючие мерзкие подонки. Да и в прошлом, когда ее действительно посещали какие-то видения, она их либо игнорировала, либо пыталась объяснить рационально. Сейчас же, однако, Одрис мгновенно уцепилась за подсказанную мысль.
— Да! — воскликнула она. — Да! Я видела, что мы уцелеем в Джернейве. Я не знаю, как долго нам придется сидеть в осаде — уж этого-то я не могла увидеть, но я видела внешний двор в наших руках и к замку скачут с подмогой наши.
Зал разразился многоголосым ревом, от которого у нее чуть было не лопнули барабанные перепонки. «Боже, — подумала молодая женщина, — они в таком восторге — и из-за чего? Говоришь им чистую правду, что замок неприступен, — соглашаются, но нехотя. Лжешь, играя на дурацкой вере в „видения“, — попадаешь в самую точку. Впрочем, так ли уж важно, чем удалось их окончательно убедить? Главное — они будут защищать крепость». Одрис, скользнула задумчивым взглядом по лицам лучников, опустивших уже арбалеты, посмотрела на слуг, которые, поддавшись всеобщему настроению, отпустили пленника.
— Нет! — воскликнула она. — Держите арбалеты наготове! Вы, там, хватайте этого мерзавца и второго тоже. В моем видении был намек… Я видела, как некто пытался открыть крепость изнутри. Не знаю, кто это будет — эти вот, или кто-то иной пробрался либо проберется в замок, чтобы открыть ворота своим приятелям… Джернейв невозможно взять штурмом, но он может пасть в результате измены.
— Что прикажете, миледи? — спросил Эдмер. — Перебить тех, кого мы не знаем, и за кого не поручатся те, кого мы знаем? Тут есть люди, которые пришли в замок издалека.
— Нет, Боже упаси! — поежилась Одрис. — Не станем уподобляться тем извергам, которые терзают нашу страну. Достаточно, если уверимся в том, что дозорную службу на стенах несут верные люди, часовые ночью не пропустят в крепость лазутчиков. И еще — выстави двойную стражу из надежных людей у каждых ворот и ключевые посты тоже удвой на всякий случай.
Она помолчала, пытаясь припомнить что-нибудь еще из того, о чем говорил Хью, когда рассказывал о превратностях своей службы, но, поскольку ничего не приходило в голову, ограничилась тем, что добавила:
— И вообще, Эдмер, не полагайся лишь на мой слабый женский ум, делай все, что сочтешь нужным, чтобы держать крепость на крепком замке и обеспечить полную нашу безопасность.
— А что делать с этими, мадам? — спросил он, кивнув головою в сторону рыцарей.
— С этими? — задумчиво переспросила она, поджимая губы. — Они собирались заключить с шотландцами сделку. Ну и ладно, я не собираюсь им мешать. Скатертью дорога! Вышвырните их за ворота, и пусть себе на здоровье торгуются там с шотландцами, может, что-нибудь и выторгуют.
Рыцари взмолились о пощаде, но их голоса потонули в громогласном хохоте латников, посчитавших слова Одрис удачнейшей из шуток. Однако, едва по залу прокатились последние отголоски веселого смеха, со стен донеслись крики дозорных. То, что еще недавно казалось невероятным, свершилось. Саммервилль, узнавший, вероятно, о смертельном ранении или даже смерти сэра Оливера, решил воспользоваться безвластием и паникой и бросил армию на штурм Джернейва.
Глава XXVII
Спустя три недели после того, как Хью расстался с Одрис в Джернейве, в Йорк вернулся сэр Вальтер с довольно многочисленным войском, набранным в Линкольншире и восточных районах Йоркшира. За день до этого в Йорке объявились Вильям Пеперель и Гилберт да Лэйси — первый незадолго до полудня, второй уже под вечер — с такого же рода свитой из рыцарей и латников, а от графа Элбемарля получено было сообщение, что он несколько замешкался, собирая обозы с продовольствием, но в остальном все в порядке — на зов откликнулось примерно треть рыцарей с дружинами, и он намерен соединиться с основными силами не позже чем через пару дней. Уже в день прибытия сэр Вальтер, совершенно замороченный и измотанный хлопотами, связанными с размещением и продовольственным снабжением своего удалого воинства, вспомнил, что именно такого рода проблемами занимался ранее Хью, и послал за ним гонца, отзывая молодого рыцаря в свое распоряжение.
Хью, получив приказ, не знал, что делать: плакать или смеяться — возложенное на него задание было безнадежно неподъемным, и он рад был бы освободиться от этого бремени, но, с другой стороны, подопечные постепенно начали разбираться в азах той науки, которую им пытались втолковывать, однако до совершенства им, разумеется, было так же далеко, как от земли до неба. Застань молодой рыцарь сюзерена на месте постоя, он, быть может, и опротестовал бы новое назначение, но сэра Вальтера там не оказалось — уехал совещаться с другими представителями сколачивавшейся армии. В суматохе и неразберихе последующих двух дней Хью так и не удалось встретиться с покровителем, зато он сумел все-таки навестить Тарстена. Молодой рыцарь, может, и не стал бы беспокоить старика, если бы не услышал краем уха, что Тарстена «убедили» отказаться от поездки с армией на север и передать свои полномочия епископу Дарема. Узнав об этом, Хью так испугался, что бросил все свои дела и помчался в резиденцию архиепископа — по его представлениям, лишь смертное ложе могло быть причиной, заставившей почтенного прелата отступиться от своих первоначальных планов, и он решил разыскать того секретаря, который знал его достаточно хорошо, чтобы поведать чистую правду.
Секретарь, однако, вместо того чтобы просто рассказать молодому рыцарю о состоянии здоровья архиепископа, бросился к нему чуть ли не с распростертыми объятиями, казалось, еще немного, и он пал бы ему на грудь, захлебываясь счастливыми рыданиями. Лишь в последний момент, удержавшись от этого, дьякон воскликнул: