Красавица, стр. 8

Он не сводил жадного взгляда с ее соблазнительных губ, сгорая от желания услышать «да».

— Но…

— Поцелуйте меня, Белль. Пусть этот поцелуй станет началом нашего знакомства.

Не в силах противиться искушению, Стивен осторожно дотронулся кончиком пальца до ее губ.

— Стивен, пожалуйста! — Дрожащей рукой она попыталась оттолкнуть его, но он даже не шелохнулся.

Однако через минуту прикосновение ее рук к его груди превратилось скорее в робкую ласку, и Белль беззвучно выдохнула, не в силах справиться с охватившим ее волнением.

— Не подумайте только, что меня так уж интересует эта… эта сторона жизни. Особенно теперь, когда репутация моя все равно погибла. Но я действительно считаю, что будет лучше, если я прямо сейчас начну готовиться к отъезду. Мне нужно уехать как можно скорее, особенно если вы считаете, что Куинси скоро вернется. Мне что-то не хочется видеться с ним.

— Вы его и не увидите, — пообещал Стивен.

— Тогда вы должны позволить мне уйти, а не просить поцеловать вас. Утром, когда вы придете в себя, станете страшно сожалеть о своей дурацкой выходке.

— Если я о чем и буду сожалеть, так только о том, что выпил столько бренди. Наверняка будет дьявольски трещать голова. Ну обнимите же меня, Белль! Один поцелуй! И тогда, клянусь, все ваши сомнения рассеются.

— Что-то не верится, — пробормотала она. Однако почти сразу же Стивен почувствовал, как ее руки робко скользнули по его спине и пальчики, словно в поисках защиты, вцепились в складки его сюртука. Глаза ее стали совсем огромными. Она внимательно вглядывалась в его лицо. — А я уверен. Один поцелуй, всего один, Белль! — взмолился он. — И я сразу же отпущу вас — если вы по-прежнему будете этого хотеть. Клянусь честью!

Глава 2

Белль молча смотрела, как его лицо, мужественную красоту которого не портил даже шрам, придвинулось ближе. Широкие плечи Стивена закрыли от нее свет, и все, что она сейчас чувствовала, — это тяжесть его горячего тела, когда он опрокинул ее на подушки. Жар, сжигавший Стивена, опалил ее кожу. Зря она пила это проклятое бренди, мелькнуло у нее в голове, наверняка это оно виновато в том, что у нее совершенно не было сил сопротивляться, даже язык отказывался повиноваться ей, и слова, которые нужно было сказать, так и остались несказанными. А ведь порядочные женщины просто не имеют права участвовать в собственном соблазнении, даже если очень привлекательный джентльмен просит их об этом.

Правда, будь она и в самом деле порядочной женщиной, вряд ли ей сейчас пришлось бы тратить столько сил, чтобы справиться с собственным желанием. Вместо этого она бы яростно защищалась, и огонь страсти, сверкавший в потемневших глазах Стивена, не имел бы над ней никакой власти. Даже в своем нынешнем жалком состоянии Белль отдавала себе отчет, что борется в первую очередь с собой — только для того, чтобы не сдаться немедленно.

Лицо Стивена придвинулось ближе, и Белль закрыла глаза. Ей показалось, что он колеблется, но в тот момент, когда она почувствовала, что напряжение стало уже невыносимым, губы его мягко и неожиданно нежно прикоснулись к ее обожженному плечу. Побежденная, Белль вздохнула и прекратила борьбу.

Он ласково поцеловал ее чуть выше ключицы, потом губы его неторопливо двинулись дальше, к аппетитной ямочке на шее, где беспорядочно трепетал пульс, спустились вниз. И вот он уже припал лицом к упругим полушариям груди, едва удерживаемой корсажем.

Белль конвульсивно сглотнула, сердце ее молотом стучало в груди. Ей казалось, еще немного, и она просто не выдержит. Она едва сознавала, что происходит, руки и ноги ее стали ватными, и когда рука Стивена пробралась ей под юбки и горячие пальцы стиснули ее бедро, Белль только вздрогнула.

— Неужели ты так и не подаришь мне улыбку, Белль? — спросил он, игриво пощекотав ее под коленкой.

Белль чуть слышно ахнула и судорожно дернулась под ним, изогнувшись дугой.

— Стивен! — вскрикнула она.

Она готова была поклясться, что он улыбался, пока его проворные руки поспешно поднимали ей юбки. Но так и не решилась открыть глаза, чтобы убедиться, что не ошиблась. «Да и зачем?» — подумала она. То, что она испытывала сейчас, было слишком прекрасно чтобы рисковать испортить все в одну минуту.

— Ах, Белль, — пробормотал он, нежно лаская ее кожу. Пальцы его осторожно продвигались вверх по ее ноге. — Сладкая моя, я знал, что смогу тебя убедить. Ну как, я прав — ведь именно этого ты ждала все это время? По крайней мере за себя я могу ручаться — как раз об этом я и мечтал!

«Убедить»?! Она совсем не чувствовала себя убежденной в чем-то. А что до того, чего она будто бы ждала все это время… нет, это невозможно! Не мог же он в самом деле Догадаться о той детской любви, при одном только воспоминании о которой ее сердце сжималось?! Конечно, нет! Наверняка он имеет в виду чисто физическое наслаждение.

И все же этот взрослый, возмужавший Стивен, казалось, обладал способностью читать в ее душе, знал все ее тайные желания, и к тому же… сейчас он возбуждал ее чувства куда сильнее, чем тот неловкий мальчуган много лет назад. Наверняка с того времени ему довелось разбить немало женских сердец! Белль была уверена только в одном: она ни в коем случае не должна признаваться, что он прав.

Из груди ее вырвался вздох. Нет, конечно, у нее язык не повернется сказать ему о горячей волне желания, властно поднимавшейся внутри ее, однако это и не обязательно. Разве она не может как-нибудь по-другому дать понять Стивену, что она чувствует? Забыв обо всем, Белль нежно коснулась ладонью его щеки и сама подставила ему губы для поцелуя.

Поцелуй потряс ее. Как он был не похож на те торопливые, неуклюжие ласки, которыми иной раз преследовали ее возможные претенденты на ее руку — в основном помощники ее отчима! Губы Стивена были нежными, а поцелуй — почти изысканным. Аромат бренди, оставшийся у них на губах, внезапно стал другим — мягче и нежнее. Удивленная, Белль без сопротивления позволила Стивену завладеть ее губами, и потом, когда он без слов попросил впустить его, она, не колеблясь, охотно приоткрыла губы и сама поцеловала его — тем дразнящим поцелуем, когда сливаются не только губы, но и души.

Скромность была забыта. Желание, которым горел Стивен, казалось, вместе с поцелуем передалось и Белль. Приоткрыв отяжелевшие веки, она наконец решилась взглянуть ему в лицо. И поразилась тому, какие красивые у него глаза — цвета самого лучшего шерри. Она вдруг почему-то вспомнила, как мать рассказывала ей, что эти глаза достались ему в наследство от бабки — надменной французской аристократки, так и не признавшей незаконного внука, хотя он и был единственным сыном герцога, ее сына.

Стивен молча ждал. Его взгляд обжигал ее, и Белль вдруг почувствовала, что ее воля, и без того не слишком твердая, плавится, словно воск в жарких лучах солнца. Осмелев, она позволила себе коснуться ладонями его лица, после чего со вздохом наслаждения зарылась ими в густой шелк его темных волос. Голова у нее кружилась, и у Белль даже не хватило сил протестовать, когда рука Стивена двинулась вверх по ее бедру вплоть до самого края шелковых чулок. Движения его были упоительно нежными. С каким-то благоговейным восторгом Стивен ласкал ее гладкие бедра и округлые ягодицы. Белль не стала протестовать, даже когда он, легко раздвинув ей бедра, попытался проникнуть внутрь. Вместо этого, согнув одно колено и обхватив его ногой, она сама притянула его ближе к источнику этого странного жара, который сжигал ее сейчас. Башмачок ее, соскользнув с ноги, бесшумно свалился на ковер, но она, казалось, даже не заметила этого.

— Закрой глаза, любовь моя, — попросил он. — Это просто сон. Не надо бояться, моя красавица. Все будет хорошо.

Успокоенная мягкими звуками его голоса, Белль закрыла глаза, позволив наслаждению унести себя в безоблачные дали. Ее сжигал неведомый до сих пор внутренний огонь, и то, что происходило с ней, было невообразимо прекрасно.