Завтра утром, стр. 23
— Я хочу найти ее убийцу.
— Конечно, только ты отстранен от расследования. — Она посмотрела поверх очков в тонкой оправе. Строгая женщина лет сорока пяти, короткие светлые волосы, острый ум и пронизывающий до костей взгляд.
— Я знал Барбару.
— Ты заинтересованное лицо. И, кстати, эта женщина была замужем. Такой огласки управлению не надо. Если пресса узнает, для них это будет праздником. — Она отодвинула кресло и уселась, давая понять, что тема беседы исчерпана. — Это не обсуждается, Рид. Ты отстранен.
— Письмо в гробу адресовано мне. А в то утро по почте я получил еще одно, с липовым обратным адресом национального кладбища. Думаю, они от одного и того же человека. Кем бы он ни был, ему нужен я.
Она посмотрела на него.
— Тем более.
— Кэти, ты же знаешь, я с этим справлюсь. Я буду объективен, к тому же у меня взгляд изнутри на это дело.
— Хватит, Рид. Оставь. Нельзя.
— Но…
— И я предлагаю тебе добровольно сдать анализ на ДНК.
— Уже.
— Вот и хорошо. А теперь оставь это дело. Мы поступаем по правилам. — Она подмигнула. — Понятно?
— Понятно.
— Ну и прекрасно. Но если у тебя возникнет мысль что-то придумать за моей спиной, помни, что на кону твоя работа. Я чуть не свернула ради тебя шею, когда ты вернулся из Сан-Франциско. Не заставляй меня выглядеть идиоткой.
— Даже и не думаю об этом.
— Прекрасно, — она подарила ему первую искреннюю улыбку за день. — Значит, ты не будешь возражать против теста на отцовство и допроса детективом Макфи.
— Разумеется, нет, — сказал Рид, хотя и кипел от гнева. Он знал, что она ни в чем его не обвиняет и, наверное, даже не подозревает, но все равно было чертовски неприятно. Он направился к двери и уже на пороге услышал:
— Спасибо, Пирс. Я знаю, это непросто. Да, и… мои соболезнования, если… ну ты понял…
Если окажется, что это твой ребенок.
— Спасибо. Я понял.
Он вышел из ее кабинета и направился к своему. Его ребенок. Что, правда? Ну и дела, черт возьми.
Она была на кухне. Маленькая, с собранными в высокий пучок седыми волосами, с «вдовьим горбом» под халатом, она стояла у плиты и кипятила чайник. Как и каждый четверг — это был единственный день, когда служанка не оставалась на ночь. В старом доме было темно, за исключением голубоватого мерцания телевизора в спальне и теплого света на кухне.
Супергерой смотрел на нее с улицы. Он с нетерпением ждал того, что должно произойти. Мысленным взором он уже увидел убийство, и кровь быстрее побежала по жилам. В тени огромной магнолии он гладил здоровенного полосатого кота, которого держал на руках, и смотрел в небо. Серп луны был высоко, его с трудом можно было разглядеть через паутину ветвей и тонкий слой нависших над городом облаков. Кот нервничал, пытался убежать. Ну конечно, кто его пустит.
Засвистел чайник. Даже через стекло Супергерой услышал этот резкий звук. Отлично. Кот прыгнул, но не смог вырваться. Уже почти пора. По коже стекал пот. Надо иметь терпение. Еще несколько секунд.
Открылась задняя дверь. Старуха вступила в свет фонаря на террасе.
— Максимус! — прокудахтала она. — Иди, мой мальчик!
Кот начал извиваться.
В венах пульсировал адреналин. Время близилось.
Подожди. Рано.
— Сюда, кис-кис… Максимус, чертенок! Где ты? Идем, мальчик, идем, кис-кис. — В голосе послышалась озабоченность. Старуха ходила от одного конца террасы к другому и вглядывалась во тьму и густую листву сада.
Котяра начал царапаться.
Не сейчас. Еще рано. Кровь стучала в ушах. Подгоняла. Но он не двигался. Даже звука не издал.
— Да господи, вот непослушный. Иди же сюда… Пора!
Одним бесшумным движением он швырнул кота через забор.
Кот громко замяукал.
— Максимус! Ну что за черт? — Она бросилась вниз по лесенке… по кирпичной дорожке… шурша тапочками, побежала к воротам.
Он полез в карман. Пальцы в перчатках нащупали уже готовый шприц.
— Где ты, мальчик? Кис-кис, ты поранился? — Старуха возилась со щеколдой, когда он выскочил из тени. Она закричала.
Одной рукой он заткнул ей рот. Она боролась — удивительно сильная для старой костлявой карги.
— Время встретиться с Господом, Роберта, — злобно прошептал он ей в ухо, и она стала вырываться еще сильнее, тело отчаянно извивалось. Но с ним ей не справиться.
Свободной рукой он вонзил смертоносную иглу в хилую руку сквозь шелковую ткань халата. Старуха повернула голову назад и взглянула ему в лицо. Узнавание, изумление, боль. Она впилась в перчатку. Сильно. Зубы прокусили кожу.
Боль пронзила его ладонь.
— Сука! — прорычал он.
Ее последняя попытка спастись запоздала.
Все было кончено.
Глаза закатились, обвисла челюсть, обмякло тело.
Он перебросил ее через плечо. Кот с шипением выскочил из кустов и злобно уставился на него. Его единственный свидетель. И невольный соучастник. Глупая тварь не понимает, что больше не увидит свою хозяйку живой. И никто не увидит.
Глава 7
— Вы обозвали этого типа Гробокопателем? — спросил Том Свинн, поправив очки для чтения и изучив последний абзац статьи Никки о преступлении в графстве Лампкин. Дело было поздним вечером, утренний выпуск уже пора было подписывать в печать, и Никки переминалась с ноги на ногу перед столом Свинна. Он стоял по другую сторону. Между ними лежала ее статья.
— Да. Удачная находка, правда? — Никки уже предвкушала, как наконец-то увидит свое имя на первой странице. Она представляла себе статью и жирный заголовок: «Гробокопатель наносит удар — полиция в смятении».
Если только Свинн на это пойдет.
— У вас надежные источники? — спросил он, скептически подняв бровь.
— Конечно.
— Не надо меня дурачить. Вы говорили с Ридом? — Свинн указал на имя детектива во втором абзаце.
— Я пыталась. Он не очень общительный. Но у меня есть близкий к расследованию источник…
— Кто? — потребовал он.
— Ну… Я своих источников не открываю. Даже вам.
— Вы сможете потом ответить за свои слова?
— Да, если придется. Но не придется. Я обращалась за подтверждением к мужьям обеих жертв.
— Секунду, — уточнил он. — Жертва одна. Старушка, Полин Александер, умерла своей смертью.
Теперь она полностью владела вниманием Свинна. Здорово.
— Так думают. Но никто за это не поручится.
— Все чудесатее и чудесатее? — спросил он.
— Именно.
Он в третий раз просмотрел статью, и веселья поубавилось.
— Вы показывали это Мецгеру?
Никки не могла солгать. Даже если бы хотела. А она и не хотела. Свинн все равно быстро бы выяснил.
— Нет, я с ним не говорила.
Свинн посмотрел на нее поверх очков, явно недовольный.
— Почему? Я вроде говорил, что вы должны работать вместе.
Дернув плечом, Никки сказала:
— Я предпочитаю работать в одиночку. Уверена, Норм, если бы вы его спросили, ответил бы то же самое.
— Короче, вы погорячились. — Он выпрямился, скрестил руки на груди и нахмурился. По лбу пролегли морщины. — Я же говорил…
— Вам нужна статья или нет? — требовательно спросила она, переходя в контратаку. — Сейчас мы лидеры гонки. Через шесть часов все, что здесь написано, — она нетерпеливо ткнула в страницы пальцем, — разнесут все газеты юго-востока и радио с телевидением. Сейчас горячий материал только у нас, если мы его не прошляпим, а достоверность этой статьи я стопроцентно гарантирую.
— Я требую этого от каждой статьи.
— Хорошо, сто пятьдесят процентов, двести! Говорю вам, Том, это бомба. Черт, это почти эксклюзив.
Он фыркнул. Пожевал губу, будто сомневался в том, что, по мнению Никки, это настоящий гвоздь программы.
— Том, ну в самом деле, поверьте мне!
Свинн посмотрел на нее. Одними глазами ответил: я однажды уже поверил — во время процесса Шевалье. Но он не произнес этих слов, потому что вот уже десяток лет, с той самой неудачи, она работала безупречно. И все же он медлил. И она знала почему. Его злило, что он не знает ни одного из источников Никки. Уже многие годы они препирались из-за этого.