Укрощение герцога, стр. 32

Конечно, она была из тех женщин, которыми он мог обладать. Она была изысканной, но сама нашла к нему подход и проявила инициативу, а не наоборот. И это было унизительно. Ее глаза были темными и полны заинтересованности, несмотря на то что он читал в них некоторую неуверенность. Она не была потаскушкой. И возможно, это была ее первая попытка обольщения мужчины.

– Я, – сказал он, откашлявшись, – несколько утомлен.

Тотчас же выражение ее лица изменилось и выразило разочарование, но осветилось загадочной и многозначительной улыбкой. И сердце его упало. Что он делает? Кто он такой, чтобы заставить ее чувствовать себя недостаточно обольстительной?

Не следует ли ему поцеловать ей руку только за то, что она бросила на него благосклонный взгляд?

– Я вполне вас понимаю, – сказала она. – Такое со мной не в первый раз, и мне тоже пора в постель.

Гейб ощутил прилив спасительного гнева против того, кто в прошлом посмел отказать столь прекрасной молодой женщине. Он почувствовал также сильную потребность объяснить ей, что отсутствие законных родителей вовсе не означает, что он лишен нравственных принципов. У него не было выхода и возможности отказать ей.

– Не угодно ли вам… – Он пытался найти в своей памяти нечто важное.

Где надлежит свершиться этому беззаконию, когда люди находятся в гостях? Самым последним делом он счел бы пригласить ее в свою спальню. Ведь иногда он брал туда Мэри.

– Не желаете ли завтра вечером съездить со мной в Силчестер? – спросил он.

– Там кто-нибудь может нас увидеть, – ответила она, и в голосе ее прозвучало сомнение. – Я говорю это только потому, что Рейфа нервирует, когда я путешествую без должного сопровождения, – добавила она, снова кладя руку ему на плечо. – Я не хотела бы, чтобы вы подумали, что у меня нет желания поехать.

– Почему бы нам не предпринять это путешествие переодетыми? – услышал он собственные слова, будто со стороны. И ее лицо просияло.

– О, как весело это будет! Может быть, мы съездим в какое-нибудь уединенное местечко?

Внезапно Гейб вспомнил, что видел объявление на столбе на дороге в Силчестер.

– В «Черном лебеде» выступает певица из Лондона.

– Это было бы чудесно! – прошептала она и выглядела при этом скорее как ребенок, предвкушающий угощение или подарок, чем как молодая женщина, устраивающая безнравственное свидание.

Он поклонился:

– В таком случае до завтрашнего вечера.

Ее глаза казались влажными, где-то в их глубине он видел намек на смех. Гейб понимал, что заниматься любовью с Имоджин Мейтленд, даже просто провести с ней вечер было таким наслаждением, получить которое любой нормальный мужчина счел бы великим и редким счастьем.

Она исчезла за дверью спальни, вероятно готовясь сбросить халат и улечься в постель на деликатно шуршащие шелковые простыни.

А Гейб остался стоять в холодном коридоре, не сводя глаз с дверей двух спален. Это походило на средневековую мистерию, в которой человеку предлагался выбор между добром и злом. Но в жизни было гораздо сложнее.

Джиллиан Питен-Адамс была явно не заинтересована в нем. А возможно, она вообще была равнодушна к мужчинам. И все же в ней было это старомодное достоинство – порядочность, и душа его томилась по нему и изнывала.

Имоджин Мейтленд была столь прекрасной женщиной, что одна ее улыбка, в которой таился намек на желание, была так же притягательна и сильна, как сам грех. Ее нельзя было назвать непорядочной и грешной. Она была просто Имоджин, и она желала его, сына потаскухи, пригодного только для внебрачной связи. Но никак не для брака.

Глава 17

Усы и западный ветер

Рейф не спал. Для него это было новым опытом – бодрствовать среди ночи и притом быть совершенно трезвым. Это настолько поразило его, что он был склонен изучить свое состояние. Он свесился из собственного окна на обозрение всему свету, а на деле только второй горничной, красневшей в обществе грума. Дул теплый западный ветерок. Его старая няня имела обыкновение говорить, что ночной ветер с запада ввергает людей в любовную пучину.

Ночные запахи были отличны от дневных. Во дворе нежно и тихо шелестели листья, колеблемые ветром. Они усыпали землю и выглядели всплесками более темного цвета на светло-серых булыжниках двора. Рейф подумал, что эти булыжники были здесь с XIV века. «Мои предки, – подумал он, – ступали по этим камням».

Эта мысль его глубоко растрогала, но Рейфу все-таки не удалось вызвать в себе достаточно сильных чувств. Он мог вспомнить лишь двоюродного дедушку Вудворда, который имел обыкновение танцевать здесь в бальных туфлях на высоких красных каблуках с напудренными волосами и тщательно подкрашенным лицом. Он был эталоном плута и распутника георгианских времен.

«Должно быть, трудно справляться с булыжником в туфлях на высоких каблуках», – праздно подумал Рейф.

И тут возле его двери послышался звук. Он повернул голову.

– Это ты, Гейб? Я могу предложить тебе выпить, но пить воду так скучно!

По неизвестной причине щеки у Гейба пылали так, как обычно у Рейфа после четвертого стакана бренди.

– С Мэри все в порядке?

– Она снова плакала, – сказал Гейб, бросаясь в кресло. – Прошу извинить меня за беспокойство, но я заметил полоску света под твоей дверью.

– Разве для детей не нормально плакать? – спросил Рейф. – Я так понимаю, что они в лучшем случае надоедливы, а в худшем – просто смертоносны.

– В этом высказывании, пожалуй, есть слабый оттенок поэзии.

– Пытаюсь произвести на тебя впечатление, – честно признался Рейф. – Мне следовало бы больше внимания уделять книгам. Возможно, тогда мы с тобой могли бы побеседовать на философские темы.

– Я предпочел бы поговорить о женщинах, – сказал Гейб, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

Брови Рейфа поползли вверх.

– Этот предмет я знаю едва ли чуть лучше, чем античных философов.

– У меня приглашение на следующую ночь.

Сердце Рейфа так стремительно покатилось вниз, что он подумал, не видно ли это снаружи. Но ему понадобилась всего секунда, чтобы взять себя в руки. Он будто вышел из собственного тела и слышал свой до странности спокойный голос:

– Я полагаю, это приглашение поступило от моей подопечной? Как бы я ни осуждал ее поведение, я почти уверен, что инициатива исходила от Имоджин, а не от тебя.

– Нет, от меня, – сказал Гейб. – Но только после того, как она пригласила меня в библиотеку помочь ей выбрать книгу, – добавил он.

Теперь лед в венах Рейфа сменила ярость.

– Имоджин – на редкость своевольная женщина. Чему же тут удивляться?

Гейб взмахнул рукой.

– У меня нет желания встречаться завтра вечером с твоей подопечной.

– Ну, об этом вы должны договориться между собой, – сказал Рейф деревянным голосом, но не смог совладать с собой и тут же добавил: – Обращаю твое внимание, Гейб, на тот факт, что Имоджин недавно овдовела. Она еще в отчаянии.

Гейб кивнул:

– Меня удивляет, что в прошлом она испытала разочарование, когда ее отвергли.

– Лорд Мейн, – сказал Рейф. – Он понял, что на самом деле она вовсе не хочет скандала, на который напрашивается.

В его голосе прозвучала замаскированная ярость, и от этого волосы на затылке Гейба встали дыбом. И это убедило его в том, о чем ему уже сказал инстинкт. Он должен разыграть эту карту правильно.

– Мы договорились переодетыми отправиться на концерт в Силчестер завтрашней ночью. Замаскироваться так, чтобы нас не узнали. Похоже, она считает, что ты бы предпочел, чтобы при ней была дуэнья.

– Предпочел бы, – мрачно согласился Рейф.

– Но ведь она все же вдова и может делать что и как хочет. Разве не так?

Глаза Рейфа стали ледяными.

– Нет, она на моем попечении, и будь уверен, что я блюду ее интересы. – Гейб открыл было рот, но Рейф предостерегающе поднял руку. – Возможно, я не смогу ее защитить от нежелательных приглашений и всего такого. – Он подался вперед. – Но я должен быть совершенно уверен, что тот, кто вздумает с ней поиграть в любовь, окажется связан обязательствами.