Торжество любви, стр. 58
После того как подали последнее блюдо и убрали тарелки, Брюс отпустил своих людей и повернулся к Иену: — Тебя что-то тревожит?
— Да, сир, — едва заметно улыбнулся тот. Нет смысла больше тянуть. Он сразу посерьезнел. — Дело касается пленника, Джеми Мак-Дугала.
— Что с ним такое?
— Только прошу вас не гневаться — я ни в коей мере не подвергаю сомнению ваше решение. И, в свою очередь, прошу не сомневаться в моей верности…
Брюс хлопнул его по плечу.
— Ты давно сражаешься за меня, Иен. Я это ценю. Так что говори прямо: чего тебе надо?
— Хорошо, сир. Моя жена, Сабрина, родом из долины, из клана Кинкейдов. В юности она едва не была помолвлена с Джеми Мак-Дугалом и теперь глубоко переживает, что он должен умереть. Ради нее прошу вас, конечно, не освободить, а только сохранить жизнь вашему пленнику.
— Последние месяцы Джеми Мак-Дугал был бельмом у меня на глазу. Ты сам это прекрасно знаешь, Иен.
— Знаю, сир, и прошу только из уважения к чувствам жены. Иначе бы никогда не решился.
Брюс кивнул и, откинувшись на стуле и потирая бородатый подбородок, какое-то время смотрел на колеблющееся пламя, свечи. Наконец он покачал головой: — Я не отмахиваюсь от твоей просьбы, Иен, но не могу править слабой рукой. Стоит раз проявить себя нерешительным и мягкотелым, таким тебя станут считать всегда. Я государь Шотландии, защитник земли и народа, и должен вести себя подобающим образом. Если враги проникли на мою территорию — Комины или Мак-Дугалы, — с ними надо поступать со всей строгостью, чтобы впредь было неповадно бунтовать. Мое решение остается неизменным. Джеми Мак-Дугала повесят на рассвете.
С тем он пожелал Иену доброй ночи и откланялся. Мак-Грегор сидел в мрачнейшем расположении духа, а минуты бежали одна за другой.
Негромкий звук дал ему знать, что рядом находится кто-то еще. Он поднял глаза и увидел Сабрину. Жена стояла, положив ладонь на округлившийся живот. Внешне она выглядела спокойной, но Иена ей обмануть не удалось. Молча, она вопрошающе смотрела на него огромными потемневшими глазами.
У Иена моментально пересохло в горле. Он не мог подобрать ни единого слова. Лицо сковало, как и язык, и он только покачал головой.
Кровь отхлынула у Сабрины от щек. Губы беззвучно шептали: «Нет…» Иен вскочил на ноги, прежде чем сам успел сообразить. Сабрина повернулась и бросилась вон, и ее крик отдавался в самых сокровенных уголках его души.
Руки Иена безвольно упали. Он смотрел, как Сабрина бежала по лестнице, и жестоко себя упрекал. Он не побежал за женой — знал, что ей нужно побыть одной и она ничего от него не хотела…
Ему хотелось треснуть кулаком по стене. Но вместо этого он подошел к камину. Плечи опустились, точно он был не моложе древних седых звезд.
Там, у огня, он провел всю ночь.
Пронзительный крик петуха возвестил о начале нового дня.
Толпа зевак уже начала собираться на круче, где была возведена виселица и с перекладины свешивалась длинная веревка.
В возбуждении никто не заметил беременной женщины, которая, склонив голову и не поднимая от земли глаз, приблизилась к краю толпы.
— Начинайте! — приказал властный голос. Человек с тяжелым подбородком потер руки и радостно завопил: — Да, да! Начнем, повесим предателя!
— Пора! Уже рассвело, и мы заждались! — подхватили остальные.
Утренний ветерок унес прочь остатки ночного тумана. На востоке появились нежные розовые и янтарно-золотистые полосы, над которыми возвышались величественные остроконечные вершины гор.
Занимался ясный, солнечный день…
У Сабрины все внутри онемело. Ей претило желание селян насладиться жестоким зрелищем, и от их бесчувственности еще сильнее ныла душа. Но возненавидеть их она не могла: для жителей деревни Джеми Мак-Дугал не был близким человеком. Они не знали его так хорошо, как Сабрина, не касались его рук, не верили ему…
Он был враг, предатель человека, который теперь считался их королем.
— Ведут, ведут! — Толпа взорвалась криками.
Мак-Дугал возвышался над своими тюремщиками на полголовы. Светлые волосы сияли на солнце и отливали золотом. И хотя его руки были скручены за спиной, в нем не ощущалось ни страха, ни робости. Шаг был твердым, плечи гордо расправлены, глаза смело взирали вперед. Он встречал смерть так, как когда-то жил: отважно и без боязни.
Сердце Сабрины рвалось к нему.
— Джеми, — шептала она. — О Джеми, да поможет тебе Бог!
Вот он ступил на табурет, на шею ему накинули петлю, и Сабрина почувствовала собственной кожей прикосновение жестких ворсинок. Теплые лучи солнца касались лица, свежий ветерок был напоен ароматом трав, над головой синел купол бездонного неба.
«Изумительный день», — с болью подумала Сабрина.
Священник произнес напутственное благословение, и его место занял палач в капюшоне. Он спросил, не желает ли осужденный сказать последнее слово.
Джеми обвел глазами толпу.
— Да! — выкрикнул он. — Да здравствует Шотландия!
Сердце Сабрины затрепетало. Она прикусила губу и почувствовала вкус собственной крови. Толпа притихла. Казалось, безмолвие разлилось по всему миру.
Палач выбил табурет из-под ног Джеми. Звук был таким, словно меч пронзил Сабрину насквозь.
Тело повешенного дернулось. Справа кто-то радостно воскликнул: — Гляди, как малый выплясывает!
Крики толпы слились в один неразборчивый гул. Сабрина почувствовала дурноту. Тошнота подкатывала к горлу, словно пена кипящего моря. Она не поняла, когда рядом появился Иен. Выражение его лица казалось диким. Сильная рука обвила плечи жены — он попытался укрыть ее голову у себя на груди.
— Не смотри! — хрипло приказал он. — Не смотри! Сабрина отбивалась изо всех сил, хотя не проронила ни звука. Она повернула голову, и взгляд ее огромных немигающих глаз устремился к виселице. Наконец Йену удалось заставить ее отвернуться, и в тот же момент Джеми прекратил борьбу.
Рев пронесся по толпе, и Иен почувствовал на щеке дыхание жены, словно последний вздох вырвался не только у повешенного, но и у нее. Он застонал. А Сабрина молчала, но на коже он ощущал влагу ее слез, и это разрывало его сердце надвое.
Йен поднял жену на руки и громко закричал: — Расступитесь! Дайте пройти!
Глава 22
Она так и не зарыдала. Но лучше бы излила свое горе слезами. Бушевала. Плакала…
Она оказалась намного сильнее, чем он думал. Намного сильнее, чем он воображал…
Только вцепилась в него, скрутив пальцами полотно рубашки, и хрипло, с трудом дышала.
В спальне Сабрина направилась прямо к кровати, и в тот миг, когда их объятия распались, отвернулась от него, спрятав лицо.
— Оставь меня, — проговорила она слабым, сдавленным голосом. — Пожалуйста, оставь: Йен весь напрягся, губы вытянулись в прямую, жесткую линию, руки сжались в кулаки. Жена прогоняла, ему это было нестерпимо. Он внезапно вскипел. Черт побери!
Как она смеет отворачиваться? Ничем не хочет делиться, даже собственной болью!
Иен повернулся и вышел из комнаты. В зале он попытался найти утешение на дне рога с элем. Прошло немало времени, прежде чем на него упала чья-то тень. Он поднял глаза и увидел дядюшку Малькольма. Указал на лавку напротив и пригласил: — Присаживайся.
Старик сел, но смотрел на Иена как-то странно. И он, не зная, что сказать, смущенно пробормотал: — Рад, что ты поправляешься, дядюшка.
— Зато ты, парень, выглядишь совсем больным. Или боль гложет сердце?
Иен чуть заметно улыбнулся. Иногда старик бывал невероятно прозорливым.
— Человек, которого вчера захватил отряд Брюса и которого сегодня утром повесили, — Джеми Мак-Дугал.
Он говорил нарочито спокойно.
— В это никто не посвящен, но когда-то они с Сабриной хотели стать мужем и женой.
Кустистая бровь старика удивленно поднялась.
— Вот как? — нахмурился он. — И теперь девочка переживает?
— Конечно, дядюшка. — Иен смутно сознавал, что это эль развязал ему язык. — Она до сих пор его любит.