Пророчество любви, стр. 37
— Он останется в живых?
От его взгляда не ускользнуло, что плечи Аланы как бы одеревенели, стоило ему войти в комнату. Ответила Женевьева;
— Похоже, что так, хвала Всевышнему! Сейчас он спокойно спит благодаря снадобью, приготовленному Аланой.
— Значит, ее присутствие у постели больного вовсе не обязательно, — Меррик направился к двери. — Пошли, саксонка!
Алана съежилась. Она продолжала омывать лицо Радберна, словно не слышала ни одного слова, сказанного лордом.
— Саксонка!
Алана не ответила. Лицо у нее было взволнованным, и на нем отчетливо отражалось нежелание повиноваться, в то время как черты Меррика оставались бесстрастными.
Женевьева украдкой глянула на брата, и одного взгляда на его окаменевшие скулы оказалось достаточно, чтобы она успокаивающим жестом положила руку на плечо Аланы.
— Все в порядке! Я останусь с Радберном на ночь. Если потребуется помощь, я пошлю за тобой, обещаю.
Алана и бровью не повела.
— Нет нужды так вам беспокоиться, Женевьева. Я останусь.
— Саксонка, сколько нужно повторять? Идем! Женевьева пришла в отчаяние. Она низко наклонилась к Алане.
— Прошу тебя, Алана, иди! — прошептала она. — Мой брат многое может стерпеть от меня, но даже я не осмелилась бы ему сейчас перечить.
Алана сжала губы и нехотя кивнула. Она уважит просьбу Женевьевы, но что касается Меррика, гори он на костре, ей до этого дела нет.
Вздернув подбородок, она встала и проследовала мимо лорда, не удостоив его ни взглядом, ни словом.
Меррик не отставал от нее ни на шаг, когда они шли по коридору. Как только дверь комнаты захлопнулась, Алана резко повернулась к нему и дала волю своему гневу.
— Ты совсем лишен сострадания? В тебе нет ни капли ни доброты, ни Милосердия?
Глаза Меррика сверкнули.
— На твоем месте, саксонка, я бы поостерегся. Сегодня вечером настроение у меня не самое хорошее.
Алана бросила на него испепеляющий взгляд.
— И у меня тоже, норманн!
Не обращая на нее внимания, Меррик отстегнул меч и снял рубаху. При виде широкой, поросшей волосами груди Алана почувствовала, как сжалось у нее сердце в предчувствии опасности. Голый по пояс, Меррик казался более грозным, чем когда-либо. Ее взгляд метнулся от его обнаженного торса к постели и обратно.
Коварная улыбка заблуждала на губах рыцаря.
Алана сжала руки в кулаки, ногти вонзились в ладони. Боль придала ей храбрости, и она заговорила:
— О, сколь же эгоистичен ты! Человек лежит раненый, а ты думаешь только о своих удовольствиях!
— А ты дурочка, если мечтаешь усовестить меня, саксонка! Если бы ты не вела себя со мной так вызывающе, я, быть может, и оставил бы тебя в покое, но не сейчас! Ты сама но #сем виновата. И я хотел бы знать, саксонка… ты ляжешь со мной по своей воле… или…
Глаза Аланы гневно сверкнули.
— Никогда! — твердо заявила она. — Никогда я не лягу с тобой по своей воле.
В мгновение ока он оказался перед нею. Улыбка исчезла с его лица.
— Ну что ж, жаль, — сурово произнес Меррик, — потому что все-таки тебе придется разделить со мной ложе!
В его глазах она прочла свой приговор. Лорд-завоеватель сорвал с нее одежду. Задыхаясь, Алана не сопротивлялась, мысли путались. Не успела она протестующе вскрикнуть, как он уже нес ее на постель.
Поцелуй был властным и требовательным, им Меррик как бы скреплял свое право обладания ею. Язык снова и снова проникал в рот, в то время как тяжелое и сильное тело вжималось в нее.
Панический страх, какого Алана никогда прежде не знала, разрастался в ее душе неудержимо. Наконец ей удалось высвободить свой рот. Невыразимо разъяренная, она утратила всякую осторожность и способность здраво мыслить.
— Нет, — выкрикнула она. — Нет! Я не позволю! Ненавижу тебя, слышишь? Я тебя ненавижу!
Меррик выругался. Она просто создана для мужских рук — его рук! Она самим Господом Богом предназначена для любовных утех и наслаждения — его наслаждения!
Взгляды скрестились — горящих зеленых глаз и холодно-голубых.
— Значит, вот как, саксонка! — гневно проговорил он. — Ладно, черт тебя побери, саксонка! Ты заставляешь меня брать силой то, что может быть получено иначе. Ты сама искушаешь меня применить силу! Искушаешь до умопомрачения! Однако же сегодня я найду больше радости в кубке эля, чем в обладании тобою.
Меррик поднялся и глянул на Алану. Словно окаменевшая, она лежала неподвижно, со сжатыми губами.
— Не забывай, саксонка, в следующий раз удача отвернется от тебя. Ты будешь мне служить. По-всякому. Твоя обязанность — доставлять мне усладу, не гнев! Не забывай об этом!
Меррик ринулся прочь из спальни.
Глава 13
На следующий день состояние Радберна не улучшилось, но и не ухудшилось. Признаков жара тоже не было. Алана осторожно расценила это хорошим признаком, хотя предупредила Женевьеву, что слишком рано предсказывать исход событий.
Утром она показывала Женевьеве, как мать учила ее очищать рану и накладывать целебную мазь. Этим они и занимались, когда Женевьева вскользь спросила, как обошелся с ней Меррик накануне.
Алана заколебалась.
— Он был рассержен, — произнесла она, явно чувствуя себя неловко. — Где спал… я не знаю.
Слабая улыбка заиграла на губах Женевьевы.
— Он ревнует, Алана! Клянусь Богом, ревнует! Алана не поняла, чему так обрадовалась Женевьева. Она промолчала, но засомневалась, что все дело в ревности. Разумеется, горько решила Алана, Меррик считает ее своей собственностью — добычей! — и только поэтому так разгневался.
Некоторое время спустя Алана глянула на Радберна и Женевьеву. Радберн спал, и Женевьева тоже заснула. Сидя на стуле рядом с кроватью, она склонила голову в позе, которая показалась Алане очень неудобной.
Саксонка мягко потрясла ее за плечо. Женевьева сонно заморгала. Алана покачала головой:
— Вы не спали всю ночь, так ведь? Женевьева лишь слабо улыбнулась в ответ. Алана указала на дверь:
— Идите в свою комнату и отдохните, — твердо сказала она. — Я останусь с Радберном до вашего возвращения.
Женевьева встала и порывисто обняла Алану за плечи:
— У тебя сердце ангела!
Женевьева ушла. Алана села на стул у изголовья кровати Радберна, но неизбежно мысли ее вернулись к Меррику… Она не видела его с тех пор, как за ним захлопнулась дверь вчера вечером. А что, если он застанет ее здесь? Не успела она об этом подумать, как в дверном проеме показался Меррик — такой высокий, что его темноволосая голова почти касалась притолоки. Алана вскочила, виноватый румянец отчаянно заливал щеки.
— Женевьева всю ночь не смыкала глаз, — поторопилась она объяснить. — Я уговорила ее поспать.
Их взгляды встретились, но Алана так и не узнала, что собирался ответить Меррик, потому как вдруг за его спиной появился Симон. Лицо у юноши было встревоженное и серьезное. Он обрадовался, разыскав дядю.
— Милорд, прибыл рыцарь, назвавшийся Джервасом. Норманн, убитый в Фенгейте Радберном, был одним из его воинов. Он знает, что убийца-сакс еще жив, и требует, чтобы мы его выдали для правого суда.
Алана судорожно вздохнула. Меррик не обратил на нее никакого внимания.
— Вели, чтобы прибывшему рыцарю принесли вина и угощение, Симон. Чуть позже я спущусь к нему.
Оруженосец кивнул и удалился.
Меррик ничем не выдал своих намерений. Лицо оставалось непроницаемым. Длинными пальцами он потирал подбородок. Алане показалось: Меррик забыл о том, что она в комнате. Даже не взглянув в ее сторону, он повернулся и вышел.
Алана бросилась следом. Он успел уже пройти пол коридора, когда она уцепилась за его рукав.
Меррик обернулся:
— Оставь меня, саксонка!
— О, нет! Меррик, пожалуйста… Не выдавай Радберна! Он при смерти!
Меррик пристально взглянул на нее.
— Вчера ты говорила, что его жизнь вне опасности.
— Это так! Но все может обернуться иначе, если его швырнут в какую-нибудь грязную тюрьму.